/ экономика / Формальные и неформальные работники в России равно не удовлетворены своим положением

Президент России Владимир Путин поручил правительству решить проблему самозанятых граждан - а именно, законом определить их статус. Это шаг на пути к легализации самозанятых граждан, о движении к этому президент и председатель правительства Дмитрий Медведев договорились еще в сентябре.

В числе прочих новелл закон, по всей видимости, обяжет самозанятых граждан платить во внебюджетные фонды (пенсионный, медицинского и социального страхования), даже если у них нет официального дохода: раз социальная система России должна их обеспечивать, они должны компенсировать эту нагрузку. Предложение председателя Пенсионного фонда Антона Дроздова состояло в том, чтобы размер взноса для самозанятых был сначала равен одному минимальному размеру оплаты труда и постепенно, за пять лет, был повышен до двух.

Неформалы - хорошо или плохо?

Многим кажется очевидным суждение, что формальная занятость - это хорошо, а все виды неформальности - плохо. И на первый взгляд такая категоричность имеет основание. Формальная занятость - это хорошо и для самого работника, и для общества. Легальное трудоустройство защищает права работника (пенсии, больничные листы, выходные пособия и пр.), а общество получает налоги и правдивую статистику. Неформалы же страдают сами и наносят урон обществу, уподобляясь безбилетникам, которые пользуются общественными благами "на халяву".

Но все ли так просто? Вопросов много. Например, так ли уж защищены наши работники формальным контрактом? И действительно ли неформалы только берут, ничего не давая обществу взамен?

История вопроса

Сомнения тем более обоснованны, чем больше знаешь об этом. На протяжении веков труд был неформальным, если его описывать по современным меркам. Рынок "построили" неформалы. Только на рубеже XIX-XX веков с установлением социальных гарантий и пенсионного обеспечения возникло деление труда на формальное и неформальное. Рынок вступил в период бюрократизации и формализации, что означало главенство закона. Тогда-то и возникло презрительно-соболезнующее отношение к неформальной практике, таящей в себе угрозу новому порядку. Неформальность стала рассматриваться как рудимент, как символ неразвитости. Отсюда желание поправить ситуацию, принудительно облагодетельствовать неформалов, загнав всех в рамки формальной занятости.

Идеологом борьбы против неформального трудоустройства стала Международная организация труда (МОТ), возложившая на неформалов вину за низкие темпы роста ВВП, за невосприимчивость экономики к инновациям, за отсталость и бедность развивающихся стран.

Альтернативную позицию "дружелюбного" отношения к неформалам выразил британский антрополог Кит Харт, который в 1973 году ввел в научный оборот термин "неформальный сектор". На примере Аккры, столицы Ганы, он показал, что неформальный сектор является альтернативой не формальному найму, а безработице, что деятельность вне формальных норм означает не царство хаоса и анархии, а лишь переход к другому режиму регулирования, где социальные нормы и сетевые обязательства регламентируют поведение. Вместо искоренения неформалов была предложена иная, более реальная программа - оптимизировать пропорции формальной и неформальной занятости.

Если К. Харт говорил про неформальность как способ выживания бедняков в бедных африканских странах, то принципиально иной взгляд на природу неформальности предложил перуанский экономист Эрнандо де Сото. На примере Перу он показал, что даже бурно растущая экономика может провоцировать рост неформальности. Причина состоит в качестве институтов, задающих непомерно высокие издержки подчинения закону. Неформалы предпочитают игнорировать закон не потому, что они патологические вредители, а исключительно в силу рациональности: если вход в легальное пространство (регистрация фирмы, получение патента и пр.) и цена пребывания на нем (налоги, таможенные сборы и пр.) велики, а качество государственных услуг низкое, то неформалы бегут "в тень", создавая свои правила взаимодействия. Перуанский экономист предложил трактовать неформальность как индикатор несовершенства формальных норм.

Бедность, неразвитость экономики или плохие законы, неэффективный государственный аппарат - вот две основные традиции объяснения неформальности.

Неформальный сектор и неформальная занятость

"Занятость в неформальном секторе" и "неформальная занятость" - слова похожие, а смысл разный. В одном случае учитывают характеристики предприятия, в другом - рабочего места.

История тут такова. В 1993 году XV Международная конференция статистиков труда постановила, что занятость в неформальном секторе следует измерять по характеру предприятий. Логично, что этот подход назвали "производственным". То есть неформальный сектор - это про предприятия. Основанием для отнесения предприятия к неформальному сектору стали его размер и (или) наличие регистрации. Но поскольку данные о регистрации не всегда доступны и достоверны, то определение неформального сектора свелось к численности работников на предприятии. Был рекомендован "порог" между формальным и неформальным секторами при числе занятых до пяти человек. Соответственно, все самозанятые-индивидуалы входят в неформальный сектор по определению. А вот работающие в домашнем хозяйстве для собственного потребления не относятся к занятым в неформальном секторе.

Но не все страны подписались под такими рекомендациями. Статистические службы разных стран подошли к вопросу творчески, варьируя пороговые значения неформального сектора. Кроме того, в некоторых странах исключают специалистов-индивидуалов из неформального сектора на том основании, что большинство из них имеют лицензии, а где-то, наоборот, включают занятых в домашнем хозяйстве для собственного потребления. Словом, в разных странах неформальный сектор исчисляется по-разному, что надо иметь в виду любителям межстрановых сравнений. Зачастую сопоставления некорректны ввиду различия в алгоритмах, используемых национальными службами статистики.

Но ведь и в формальном секторе могут трудиться неформально нанятые работники, чья деятельность ускользает от контроля государства. Эту оплошность попытались исправить в 2003 году, когда очередная конференция статистиков труда предложила пользоваться понятием "неформальная занятость", куда относятся все рабочие места, не защищенные нормами трудового права. Этот подход, ставящий во главу угла соответствие закону, получил название "легалистский".

Однако и тут возникают проблемы. Дело в том, что рабочее место может соответствовать одним разделам законодательства и противоречить другим. Скажем, работник оформлен официально, но часть заработной платы получает "в конверте". Отсюда простой вывод: нет и не может быть универсального способа для измерения неформальной занятости. Даже внутри одной страны оценки расходятся в зависимости от выбранных баз данных и критериев неформальности. Что уж говорить о разных странах! Это возвращает нас к призыву быть осторожными в межстрановых сравнениях.

Много ли неформалов в России?

Главной статистической конторой страны является Росстат. На основе "Обследований населения по вопросам занятости" (ОНПЗ) с 2001 года публикуются оценки занятости в неформальном секторе. Ключевым критерием для отнесения к этой категории является вопрос о типе предприятия, на котором трудится респондент. Работа на предприятиях, в организациях со статусом юридического лица квалифицируется как работа в формальном секторе. Все остальное относится к неформальному сектору. А именно: работа в фермерских хозяйствах, в сфере предпринимательства без образования юридического лица, в найме у физических лиц, на индивидуальной основе, а также производство в домашних хозяйствах продукции для реализации. Иначе говоря, главный критерий выделения неформального сектора - отсутствие регистрации в качестве юридического лица. В результате оказывается, что в неформальном секторе трудится около одной пятой трудоспособного населения России.

Заметим, что в этом случае совершенно не важно, зарегистрирована ли деятельность. Скажем, один фермер зарегистрировался и платит налоги, а другой бегает от закона. Но оба попадут в неформальный сектор. Также не важен размер предприятий по числу занятых. Все ПБОЮЛ (предприниматели без образования юридического лица) сваливаются в одну кучу, включая крупные. Оправдания сводятся к тому, что вопросы о регистрации напрягают респондентов, а про число занятых респонденты могут просто не знать. Но факт остается фактом: российские оценки занятости в неформальном секторе несопоставимы с данными по другим странам. Но если пересчитать оценки Росстата, включив критерий числа занятых до пяти человек и учитывая наличие регистрации, то окажется, что занятость в неформальном секторе России вполне сопоставима с показателями в наиболее развитых странах мира (около 10%). Так что вопрос схожести или отличий от передового Запада - это вопрос методик расчета.

Но социологам Росстат не указ. Они черпают вдохновение и данные из Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ). Попытки измерения неформальной занятости на данных РМЭЗ при некоторых нюансах сводятся к гибриду производственного и легалистского подходов: к неформалам относят занятых не на предприятиях (производственный подход) и занятых на предприятиях без официального оформления (легалистский подход).

Множество уточняющих критериев неформальности (размер предприятий, отсутствие трудового контракта или отчислений в социальные фонды, работа по гражданско-правовым контрактам и проч.) приводят к разнообразию получаемых оценок, которые варьируют в широком диапазоне - от 5% до трети трудоспособного населения. Применение же рекомендаций МОТ дает оценку неформальной занятости около 10-15%, что практически совпадает с показателями развитых стран. Разные методики дают не только существенно различные количественные оценки неформальной занятости, но и рисуют разные социально-демографические профили неформалов. Это нужно иметь в виду каждый раз, когда возникает соблазн генерирующих утверждений.

Жизнь и кошелек неформала

Как и на что живет неформал? Казалось бы, ответа на этот вопрос нет, потому что неформальный работник не подконтролен закону. Однако можно скрыться от закона, но нельзя убежать от социолога. Люди с анкетами достают до самого дна неформального мира.

Интригующий вопрос - это вопрос о заработке. Оказывается, средний наемный неформальный работник в России существенно проигрывает своему коллеге в формальном секторе. Однако "плохие" и "хорошие" рабочие места встречаются в обоих секторах. Правда, подавляющее большинство занятых в неформальном секторе "штрафуются", а меньшинство - "премируются" по сравнению с формальным сектором.

Потери в заработках неформально нанятых работников во многом объясняются не фактом неформальности, а низким человеческим капиталом. Среди неформалов больше, чем в корпоративном секторе, доля молодых, сельских жителей, малообразованных, представителей нерусских национальностей. Эти характеристики тянут заработную плату вниз вне всякой связи с неформальностью.

Есть ли шанс у неформала выйти "на свет"? Или это "черная дыра", откуда нет выхода? Сегментирован трудовой рынок или интегрирован? Прочная перегородка или дырявая мембрана разделяет "лучший" и "худший" секторы?

Оказывается, что большинство российских неформалов - добровольцы. Они сами ушли из формального сектора. Впрочем, это не фатально: каждый третий неформал возвращается к трудовому контракту в течение года. Активный оборот наблюдается и между формальной и неформальной самозанятостью. Иначе говоря, между секторами происходит интенсивный обмен, что поддерживает гипотезу об интегрированном рынке труда. Однако не все так просто. Секторы обладают явной спецификой с точки зрения стабильности занятости. Неформальный наем - зона высокой турбулентности, с большой вероятностью выпадения в безработицу. Если формально нанятый работник трудится у одного работодателя в среднем более восьми лет, то неформально нанятый - менее трех лет. Стабильность дорогого стоит, да и заработки "на свету" выше, что мотивирует неформальных наемных работников искать выход из "тени". Но переход в формальный сектор хоть и вероятен, но затруднен, поскольку неблагоприятный бизнес-климат блокирует расширение корпоративного сектора.

Но прежде чем пожалеть неформала, неплохо было бы узнать, как он сам себя чувствует. Оказывается, что формальные и неформальные работники России не имеют значимых различий в представлениях о собственном статусе. Они равно не удовлетворены своим социальным положением (чуть более радостная картина у самозанятых). Проще говоря, плохо всем. Это означает, что декларируемые преимущества формализации трудовых отношений не имеют веса в глазах работников, что связано с низкими гарантиями выполнения писаных норм. Волеизъявление работодателя значит больше, чем буква закона. В этих условиях "элитарность" формальной занятости ставится под сомнение. Между секторами нет принципиальных различий с точки зрения соблюдаемых норм. Рынок труда в России скорее интегрированный, чем сегментированный. Это хорошая новость. Но есть и плохая: интеграция с неформальным сектором не проходит бесследно для корпоративного сектора. "Выравнивание" трудовых практик происходит через снижение уровня социальной защищенности формального найма, декларативности гарантий трудового права. Активное взаимодействие секторов ведет к тому, что формальный мир уподобляется неформальному.

Отсюда может быть сделан ошибочный вывод о необходимости "искоренения заразы", о походе против неформальности. Вряд ли это увенчается успехом. Судьба неформального мира решается не в карательной логике, а зависит от процессов, происходящих "на свету", в сегменте корпоративной занятости. Все-таки мы не Латинская Америка, где неформальная занятость охватывает более половины населения. В России превалирует занятость на предприятиях и в организациях. И если создать условия для развития формальной занятости как зоны верховенства закона, повысить престиж обладания трудовым контрактом, то ситуация с неформальной занятостью, возможно, изменится.

Светлана Барсукова, доктор социологических наук, профессор НИУ ВШЭ