Глава Hyperloop Transportation Technologies Дирк Алборн — о работе над идеей Илона Маска

В 2012 году американский венчурный инвестор Илон Маск предложил создать транспортную систему, в которой поезда будут передвигаться внутри вакуумной трубы. Сам автор, объявив, что слишком занят проектами Space X и Tesla, предложил всем желающим поработать над его идеей. За реализацию взялись две независимые компании — Hyperloop One и Hyperloop Transportation Technologies (НТТ). С основателем последней ДИРКОМ АЛБОРНОМ побеседовал корреспондент “Ъ” РОМАН РОЖКОВ.

— Как начался ваш проект?

— Сначала я получил разрешение Илона Маска начать реализацию идеи вакуумного поезда на основе краудсорсинговой платформы JumpStartFund, сооснователем которой являюсь. Мы нашли десять человек и спросили их, готовы ли они работать над проектом минимум по десять часов в неделю в обмен на акции. Сейчас в проекте более 800 человек. У нас есть 62 команды, каждая из которых работает над своей специфичной задачей. Более 50 компаний так или иначе участвуют в проекте.

— Что вас привлекло в концепции Илона Маска?

— Мы посмотрели на экономическую и техническую составляющие проекта. В принципе, все технологии уже существуют, для каждого решения уже есть два-три предложения на рынке. Инженеры сказали мне довольно простую вещь: если взять обыкновенный, по сути, поезд, помещенный в трубу без газа, то он может ехать намного быстрее. И на движение понадобится намного меньше энергии. Все, что мы делаем,— это делаем поезд компактным, дешевым и эффективным.

Отмечу, что сама идея существовала намного раньше. Первые записи об этом были еще, если не ошибаюсь, у Жюля Верна, есть и ряд российских ученых, которые также представляли похожие идеи. У Роберта Годдарда был первый патент на похожие технологии в 1904 году.

— На какой стадии находится проект?

— Мы готовы построить прототип. Но это не значит, что он будет последним прототипом. Мы хотим сделать лучший продукт, поэтому продолжим работать над технологиями и материалами.

Основные проекты компания развивает в Америке и в Словакии. В 2016 году мы подали документы на разрешение на строительство в долине Куай (Калифорния, США), провели геодезические работы, проводим экологические исследования. Мы рассчитываем начать строительство в конце года или в начале 2017-го. По Словакии точные данные будут позже.

— Многие сомневаются, что реализация идеи вакуумного поезда возможна…

— Иногда, когда я читаю прессу, я только и могу воскликнуть: «Как это возможно?» Недавно была статья в New York Magazine. Это был очень негативный материал. В Америке больше кликов, а значит и денег, приносят статьи с негативной окраской. Думаю, они не могли на самом деле написать о нас что-то негативное, поэтому нас просто не упомянули в статье. Но я потратил полтора часа на беседу с журналистом, и он написал очень негативно не только про Hyperloop One, но и в принципе про всю индустрию и саму идею.

Когда ты читаешь такие вещи, ты говоришь: «Подождите-ка секунду. Я заключил соглашение с целой страной, а это немало, не так ли? У нас есть реальное сотрудничество с огромными компаниями, которые приходят к нам создавать вместе инновации». И нас даже не упомянули.

— Чем ваш проект отличается от Hyperloop One?

— Никогда еще проект такого масштаба не осуществлялся с помощью краудсорсинга. Наш подход отличается от подхода компаний, которые прежде всего ищут деньги. У нас мотивация другого рода. Самая большая задача, которая стоит перед нами — это не построить ракету в трубе, а попытаться решить транспортные проблемы человечества.

— Компания объединяет волонтеров, которые трудятся бесплатно, рассчитывая на долю в будущей выручке. Оправдывает ли это себя?

— Это не первая моя компания, но это самая простая модель компании, которую я когда-либо создавал. Раньше я чувствовал, будто компания — это вагоны, а я локомотив, который тащит их вперед. А здесь другая ситуация. Здесь все толкают поезд, все страстно желают претворить идею в жизнь.

Модель новая, мы делаем много ошибок, не все работает на 100%. Да, лучшие люди уже работают на кого-то большую часть своего времени. Но благодаря нашей модели с нами могут работать специалисты из самых разных областей.

— Нужны же деньги на текущую деятельность?

— С самого начала нам не нужны были деньги, потому что люди, работающие над НТТ,— это энтузиасты своего дела. Но да, у нас есть инвесторы, просто мы предпочитаем об этом не говорить. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы люди говорили, что мы привлекли кучу инвестиционных денег, прикрываясь именем Илона Маска.

— Кто является владельцами и инвесторами НТТ?

— Я основатель, есть сооснователь — мой партнер Бибоп Греста. В принципе, каждый сотрудник так или иначе является сооснователем… Я не хочу уйти от вопроса, но есть проблема восприятия прессой нашего проекта. Наши конкуренты пытаются играть на этом, когда говорят что-то типа «да они — никто». Вскоре мы будем очень прозрачны, расскажем, что уже произошло в компании, сколько человеко-часов было потрачено на разные вещи, сколько денег ушло на то, сколько — на другое, и это покажет разницу. Но прямо сейчас мы еще не готовы.

Подробнее об инвесторах проекта см. справку “Ъ”.

— Вы планировали IPO для привлечения инвестиций. Вы отказались от этой идеи?

— Из-за требований Комиссии по ценным бумагам и биржам США команда или сообщество не могут инвестировать в публичную компанию, только богатые люди с подтвержденным доходом. Нас это не очень устраивает.

Сейчас у людей, которые работают над проектом, есть возможность инвестировать свои $20, $30, чтобы потом заработать на этом. Можно провести параллель с Facebook: те, кто вошел в проект на самой ранней стадии, получили огромные деньги.

Да и рынок сейчас очень неблагоприятный. Мы отложили IPO его из-за ситуации на рынках.

— В числе партнеров вы назвали компанию Виктора Вексельберга Oerlikon Leybold Vacuum. Какова ее роль?

— Oerlikon Leybold Vacuum — часть нашей команды. Они предоставляют доступ к своей экспертизе, и мы вместе работаем над технологией, требующейся для создания вакуума. Они получают опционы на акции за каждый час работы.

— Какие у вас планы в России?

— Мы изучаем по-настоящему крутые вещи в аэрокосмической промышленности и ведем переговоры с рядом компаний из этой отрасли. К сожалению, не могу конкретизировать. Но мы смотрим на некоторые российские технологии, это точно.

Подчеркну: мы здесь не для того, чтобы что-то продать правительству. Есть проблема восприятия. В России люди не знают о том, что есть несколько компаний, которые реализуют эту идею. Я обедал с президентом Владимиром Путиным, он говорил о Hyperloop с воодушевлением. Но я не думаю, что он действительно понял разницу между нами и Hyperloop One.

— Какой вы видите монетизацию проекта?

— Если взять в качестве примера маршрут между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско, то при цене $30 за билет мы бы вышли в плюс за восемь лет. Но мы не инфраструктурная компания. Мы — провайдер технологий. Это значит, что мы развиваем технологию, которая в дальнейшем может быть внедрена, например, РЖД или кем-то еще. Может быть, государством в партнерстве с кем-то.

Эта технология — капсула внутри трубы, также может быть и цифровой платформой для оказания тех или иных услуг. Очевидно, что сейчас общественный транспорт не приносит денег. Значит, надо посмотреть на другие индустрии. Например, человек проводит в Facebook в среднем 40 минут. И Facebook или Google делают миллионы на вашем времени и вашей информации, не платя вам ничего за это. Когда вы едете на работу в автобусе или метро, ничего, кроме радио, не пытается выудить из вас деньги. Я летел в Москву 13 часов. Никто не пытался заработать на этом времени.

Но, в конце концов, если транспортные компании станут продавать билеты на Hyperloop, это будет их решение. Мы же развиваем технологии и даем выбор.

Роман Рожков