Иммерсивная постановка «Вернувшиеся» в особняке Дашкова

В Москве одним иммерсивным спектаклем стало больше. И пока в Дашковом переулке идет постановка «Вернувшиеся» по пьесе Генрика Ибсена «Привидения», “Ъ-Lifestyle” разбирается, откуда она взялась и чего от нее ждать.

До недавнего времени настоящее исторического особняка по адресу Дашков переулок, дом 5, совсем не соответствовало его прошлому — в памятнике архитектуры находились то офисы, то банк, а потом здание и вовсе пустовало несколько лет. Хотя бы на время ему вернули былое величие, превратив в дом Алвингов — основное место действия пьесы Генрика Ибсена «Привидения». Именно это его произведение стало основой иммерсивной постановки «Вернувшиеся», к названию которой создатели решили добавить формулировку «мистическое шоу». Мистическое шоу оказалось в Москве стараниями телевизионного продюсера и сценариста Вячеслава Дусмухаметова и хореографа Мигеля, хорошо известного аудитории канала ТНТ по проекту «Танцы». И хоть с миром театра их имена связать сложно, именно они убедили режиссеров Виктора Карину и Мию Занетти из театральной компании Journey Lab сменить Нью-Йорк на Москву и начать репетиции. Знакомство с работой американских постановщиков состоялось как раз на Манхэттене, где шли премьеры иммерсивного спектакля The Alving Estate — приквела «Вернувшихся». Спектакль посмотрела Анастасия Тимофеева, будущий креативный продюсер московской постановки и сразу же рассказала о нем Мигелю. Планы по превращению сюжета The Alving Estate в полноценную историю семьи Алвинг на тот момент у режиссеров уже были, а вот России в них — нет. Первой и единственной версией «Вернувшихся» должна была стать американская, а никак не русская. Однако в результате Виктор Карина и Мия Занетти оказались в Москве.

Первоисточник

«Когда мы с Мией читали пьесу Ибсена "Привидения", чувствовали себя очень некомфортно. От этого, впрочем, она только больше интересовала нас. Мы стали изучать текст, историю создания пьесы и ту эпоху. Нам захотелось, чтобы зрители испытали те же странные ощущения, что и мы», — объясняет Виктор Карина, отвечая на вопрос о том, почему их с Мией Занетти дуэт решил взяться именно за «Привидений» Генрика Ибсена. Родоначальник европейской новой драмы, русскому театру Ибсен знаком хорошо. О своем неравнодушии к его текстам многократно заявлял Мейерхольд, подтверждая слова делом, а вернее, количеством постановок. Вторил ему и Станиславский, сыгравший, например, Штокмана в своей же постановке «Доктор Штокман» по пьесе «Враг народа». К слову, «Враг народа» был следующим после «Привидений» текстом норвежского драматурга, ставшим в некоторой степени ответом Ибсена на реакцию публики, принявшей «Привидений» далеко не благосклонно. «Привидений» ставил и Станиславский вместе с Немировичем-Данченко, и Мейерхольд, но все же такой известностью на русской сцене, как, например, «Пер Гюнт», пьеса не отличалась. Историю о призраках прошлого в настоящем семьи Алвинг знают, пожалуй, заядлые театралы или ценители творчества норвежского драматурга, всем остальным перед походом на «Вернувшихся» текст стоит прочитать. Впрочем, создатели уверяют, что сюжет и так сложится сам собой — как раз в череде иммерсивных сцен.

Иммерсивность

Иммерсивный театр — явление далеко не новое, оказавшееся, однако, в Москве чуть ли не главным культурным феноменом года. Если раньше впечатлениями делились преимущественно те, кто побывал в Нью-Йорке на самой, пожалуй, обсуждаемой иммерсивной постановке нового века — Sleep No More британской группы Punchdrunk, успевшие в Центр имени Вс. Мейерхольда на поставленный Юрием Квятковским «Норманск» или на заезжавший на несколько дней спектакль-променад «Побег» испанского театра Kamchatka, то с появлением Remote Moscow, «Декалога на Сретенке», «Твоей игры», «Неявных воздействий» и других спектаклей дискуссия вышла на новый уровень. Осенью город заговорил о «Черном русском» Максима Диденко, поставленном по мотивам пушкинского «Дубровского». С «Вернувшимися» его действительно многое роднит. Место действия — особняк, в случае «Черного русского» — Спиридонова, в случае «Вернувшихся» — Дашкова, на лицах зрителей — обязательные маски и предупреждение: разговаривать внутри дома Троекурова и внутри дома Алвингов нельзя. Считывается и объект вдохновения создателей — тот самый, ставший уже легендарным спектакль Sleep No More, — и подход знающих свое дело продюсеров: обоим спектаклям полагались и мистический тизер с обязательной интригой в конце, и лаконичный сайт, объясняющий правила дома. Отличий, впрочем, не меньше. Если «Черный русский» — скорее спектакль-променад, предлагающий три основные сюжетные линии (Дубровского, Маши и Троекурова), то «Вернувшиеся» — полноценный иммерсивный спектакль. Как и за кем ходить, здесь решает зритель, который вправе выбрать одну сюжетную линию — к примеру, Освальда Алвинга или пастора Мандерса, — или менять персонажей, за которыми следит, столько, сколько ему вздумается. О двух основных способах восприятия иммерсивных спектаклей говорил и основатель Punchdrunk Феликс Барретт. Первый — как раз сопровождение конкретного персонажа. Второй — самостоятельное исследование пространств, в которых разворачиваются сцены постановки. В случае с «Вернувшимися» таких комнат 50, расположившихся на нескольких этажах особняка. Иммерсивность предполагает самое активное включение зрителя в процесс. Это означает как то, что он вполне может себе позволить присесть за стол за семейным обедом, так и то, что в любой момент артисты вовлекут его в действо. Вы дотрагиваться до них не можете, а вот они до вас — вполне, напоминают правила. Надо сказать, что русской публике, привыкшей к «четвертой стене» и рампе, отделяющей сцену от зала, такая система взаимоотношений в новинку. Толпясь порой в местах проведения общих сцен, зрители забывают о том, что вправе проверить каждую из комнат, заглянуть во все ящики и шкафы и, вполне возможно, обнаружить в последних тайные ходы. Предметный мир постановки проработан детально, так что такое исследование увлечет не меньше, чем само драматическое действо.

Дом Алвингов

«Процесс поиска площадки не был простым, мы искали подходящее место шесть месяцев, отсмотрев более 50 вариантов. К выбору мы отнеслись очень серьезно: у творческой части шоу были свои требования, у технической — свои. И когда мы дошли до варианта Дашков переулок, дом 5, который сейчас уже носит название дом семьи Алвинг, сразу поняли, что это, как говорится, любовь с первого взгляда. Энергетика, запутанная логистика, расположение — все было идеально», — вспоминает продюсер Вячеслав Дусмухаметов. Сейчас особняк, слишком долго сдававшийся под офисы, действительно вернул себе былой лоск. «Последним арендатором дома несколько лет назад был банк. Здесь были белые стены, никакого декора, обычный ковролин на полу. На сохранившемся паркете сверху лежала плитка. Мы все это отчистили, отмыли, перекрасили и восстановили. Мебель и все предметы искали где только можно. Многое заказывали на eBay, по крупицам собирали в антикварных лавках, на блошиных рынках — это была большая экспедиция», — подсказывает хореограф-постановщик и продюсер «Вернувшихся» Мигель.

В подвальном этаже особняка уместили тайный спикизи-бар, в который, по замыслу, зритель может спуститься в любой момент, решив сделать перерыв в своем проживании пьесы Ибсена. Здесь же, за портьерой, дают финальные инструкции: не снимать маску, не разговаривать, не ходить парами, а разделиться (последнее правило, кстати, успешно нарушается чуть ли не каждым, пришедшим сюда не в одиночестве, а в компании). Первый, второй и третий этажи целиком и полностью отданы под сценическое пространство. Первый — этаж прислуги, второй — хозяев дома, на третьем же найдутся и пасторский приход, и сиротский приют — тот самый, что в самом начале «Привидений» планирует открывать фру Алвинг. Потайных комнат, лабиринтов и других довольно примечательных помещений здесь обнаружится достаточно, и рассказать о них было бы ошибкой, лишающей каждого нового зрителя чувства первопроходца. Главное — напомнить о том, что у всего в этом доме есть двойное дно, а добираться до него или нет — уже личное дело каждого.

Команда

Оказавшись в Москве, режиссеры начали поиски артистов, устраивая кастинг за кастингом. В результате из 900 человек был отобран 31. Драматическими талантами актеры ограничиваться не могли: одна из главных задач артиста в иммерсивном спектакле — умелое взаимодействие с аудиторией и умение подстраиваться под обстоятельства, которые зачастую развиваются совсем не так, как планировалось. «Мы заставляли их делать разные упражнения на улице: например, встретить незнакомца на вокзале или пролежать несколько минут на полу, то есть ставили их в разные некомфортные ситуации. Они приходили и говорили, что русские такие закрытые, а весь наш спектакль — он ведь о том, как взаимодействовать с незнакомыми людьми. Под это заточена и вся работа, она требует раскрепощения», — поясняет Виктор Карина. Опыт у всех артистов был разный, и режиссерам, не привыкшим к традициям русской театральной школы, ее языку и философии, приходилось так же непросто, как и самим актерам. «Самое главное в работе с начинающими на этом поприще — это быть восприимчивым и отзывчивым. Очень важно слушать актеров, их вопросы. Нужно дать понять им, когда можно пойти дальше или, наоборот, когда пора остановиться. Представьте, что вы говорите с незнакомым человеком на улице — это один уровень, играете на сцене — это уже другой, а иммерсивный театр находится где-то между. Это диалог между двумя людьми, но лишь один знает, к чему он ведет и что будет дальше. Актеры должны контролировать ситуацию: несмотря на то что зритель может ходить куда угодно, исполнители должны понимать, что они делают. В этом и заключается сложность формата», — продолжает Карина. Обучение техникам иммерсивного театра, равно как и сам репетиционный процесс, длилось полгода и проходило, как активно подчеркивают создатели постановки, в обстановке строжайшей секретности. Главное, чему за это время научились артисты, по их собственному признанию, — это именно взаимодействие со зрителем. По словам Михаила Половенко, играющего Освальда Алвинга, «каждая новая репетиция помогала осмыслить роль и значение слова "иммерсивный" еще глубже, чем предыдущая. Отличительная черта такого театра в том, что все эмоции героя надо испытать сейчас, у тебя нет возможности "обмануть" зрителя. Он настолько близко, что, если ты не чувствуешь, не проживаешь каждое мгновение, он сразу видит ложь. В этом подход Виктора и Мии от подхода классических русских режиссеров школы проживания не отличается».

Разумеется, отдельное внимание в иммерсивном действе уделяется и хореографии как возможности не ограничиваться при рассказе истории одними лишь словами. «Диалоги мы брали из пьесы, а хореографией нужно было рассказать обо всех тех таинственных происшествиях, которые произошли в этой семье задолго до событий, описанных Ибсеном. Я начал прорабатывать хореографические образы в июле, но даже до сих пор мы что-то меняем, адаптируя отдельные элементы под помещение и учитывая реакцию зрителей», — рассказывает Мигель. Действительно, о таких хореографических сценах говорят не меньше, чем о сценах содержательных, и стараются не упустить их при визите в дом Алвингов. Момент, когда артисты собираются, например, за стеклом прачечной, выразителен настолько же, насколько эпизод объяснения — уже словесного — между фру Алвинг или пастором Мандерсом в библиотеке.

Смысл

Иммерсивных постановок становится все больше, так что вопрос, могут ли они соревноваться с традиционным театром, задают все чаще. Вечер в зрительном зале против времени, проведенного прямо среди артистов, — впечатления по итогу будут, разумеется, разные. Иммерсивность создает эффект многомерности, полной включенности в действие. Зритель, даже если захочет, не сможет оставаться пассивным, поскольку иначе для него сюжет развиваться не будет. Он уже не смотрит сюжет, а проживает его вместе с артистами, расширяя тем самым границы собственного восприятия. Так и в случае с «Вернувшимися»: история семьи фру Алвинг и преследующих ее призраков прошлого разворачивается прямо здесь и прямо сейчас, так что не получается отделить себя от окружающей обстановки, дистанцироваться от сюжета и героев. Однако говорить о том, что иммерсивный театр может каким-то образом повлиять на театр традиционный, все-таки нельзя. Появился он не сегодня и даже не вчера, а в 80-е годы прошлого века и, в отличие от театра традиционного, значительно заступает на территорию индустрии развлечений, оставаясь возможностью оказаться в интерьерах то старинного особняка, то фильмов Дэвида Линча или Гильермо Дель Торо.

____________________________________________________________________

Анастасия Каменская