В минувшие выходные о своем выходе из партии ПАРНАС объявил Владимир Кара-Мурза-младший. Ранее партию Михаила Касьянова оставили Илья Яшин и ряд других политиков. Это событие заставило обозревателя "Коммерсантъ FM" Станислава Кучера сделать небольшой экскурс в новейшую историю российской оппозиции.

Декабрь 2003-го. Демократы впервые в истории новой России не попали в Думу: пятипроцентный барьер не смогли преодолеть ни "Яблоко", ни СПС. Я тогда вел программу на ТВ и прекрасно помню, с каким рвением в нашей студии пикировались представители этих партий. Друг друга они обличали куда более самозабвенно, чем партию власти: "Яблоко" обвиняло СПС в сговоре с Кремлем, СПС "Яблоко" — в вождизме и политической близорукости. После проигрыша с не меньшим энтузиазмом демократы бросились выяснять, кто больше виноват в провале.

Именно в те дни один известный депутат-единоросс (имени не называю, поскольку не хочу его пиарить, он и сейчас высоко сидит) за рюмкой чая после эфира озвучил пророческую мысль: отныне сторонники Путина с каждым годом будут сплачиваться все сильнее, а его противники — все активнее выяснять между собой отношения и в итоге распадутся на множество групп. Объединять их будет недовольство Путиным, разъединять — еще большее недовольство друг другом. Недовольство это будет проявляться регулярно, в результате чего оппозиция вообще перестанет представлять угрозу для Кремля. Я помню, очень не хотел принимать этот прогноз, сделанный с той самой "уверенностью сытой", которую я вслед за Высоцким не любил в людях вообще, а тем более в политиках, живущих по принципу "вовремя предать значит не предать, а предвидеть".

В марте 2012-го, когда протестное движение объединило, казалось, всех недовольных властью, и на одном митинге выступили такие непохожие персонажи, как Удальцов и Прохоров, Навальный и Касьянов, Немцов и Явлинский, я часто вспоминал пророчество того единоросса и думал, что бы он сказал теперь. Отчасти за него мне ответил мой отец, который одинаково не верил ни Путину, ни лидерам протеста. Мы сидели в его питерской квартире, где он верстал очередной номер своей бедной, но честной газеты "Собственное мнение".

"Даже если эти пижоны между собой договорятся, во что я не верю, — сказал отец, когда я показал ему видео с мартовских митингов, — их сторонники не договорятся никогда. Каждое событие они будут использовать как повод для драки друг с другом, а не с Путиным. Спорим на ящик коньяка?"

Поводы и разборки в среде противников режима посыпались один за другим. Участие в мэрских выборах Навального. Региональные выборы 2013-го. Олимпиада в Сочи. Ящик коньяка я отцу так и не довез: он умер 10 февраля 2014-го и самых трагических событий, расколовших российское общество, уже не застал. Как не застал и десятки новых поводов, которые привели к публичным склокам и разрыву дружбы между теми, кто, казалось, должен был во что бы то ни стало держаться вместе.

Потом убили Бориса Немцова, и печальных констатаций в духе "теперь оппозиция обезглавлена окончательно" звучало на порядок больше, чем слов надежды, что эта смерть сможет объединить единомышленников Бориса. Она и не смогла.

Для того чтобы объединиться против Путина, у его противников нет ни сил, ни лидеров, ни, похоже, желания. С одной стороны, публично все повторяют, что хотят мирной смены власти. С другой, посмотрите, сколько грязи уже сейчас льется на единственного политика, который объявил, что хочет бороться с Путиным на выборах, а не на баррикадах.

Все по-своему правы. Все по-своему проявляют завидную принципиальность, чистоплотность и верность своим представлениям о справедливости. Это, безусловно, не может не радовать. Огорчать — хотя, почему огорчать? — может одно: что тот циничный единоросс еще 13 лет назад оказался прав в своем пророчестве. По моим наблюдениям, в способность либеральной оппозиции объединиться верят не больше людей, чем в способность Путина внезапно начать демократические реформы. Впрочем, никто никому не мешает верить в чудо, тем более пытаться его совершить.