Андрей Архангельский выяснил, что Дмитрий Нагиев думает о ремесле, деньгах и принципах

Когда Дмитрий Нагиев сыграл главную роль в фильме "Самый лучший день", выяснилось, что он глубокий драматический, а не только комедийный актер. В его активе участие в сериалах "Кухня" и "Физрук", а также телепроект "Голос". С самым высокооплачиваемым актером в стране "Огонек" поговорил накануне Нового года

— У вас был такой комический персонаж в 1990-е, интеллигент Павел Очкарито... Так вот, у нас журнал для таких примерно читателей.

— Вы зря мне это объясняете... Поскольку я летаю по несколько раз в неделю, я ваш журнал читаю в самолете.

— А-а-а, ну да, наш журнал действительно предлагается в самолетах в том числе... Я хотел поговорить с вами о том, как вообще все началось. Вы сами-то когда стали понимать, чем хотите заниматься? Вот вы вернулись из армии, поступили во ЛГИТМиК (ныне — Российский государственный институт сценических искусств, Петербург)...

— Все случилось гораздо раньше... Я с детства, наверно, лет с десяти, понимал, что я хочу стать либо разведчиком, либо актером. В профессии разведчика меня привлекали черные перчатки, очки и поднятый воротник на черном плаще. Но я совершенно не представлял, куда идти и где учиться на разведчика. Поэтому с годами я все-таки стал склоняться к профессии актера. Тем более что актерам же ничего не надо делать. С чем сопряжена эта профессия, с какими трудностями, я тогда даже не догадывался. Поэтому я не ходил ни в какие детские студии, не готовился. Меня в детстве заставляли читать стихи, я читал с выражением, стоя перед классом, но особенного успеха это тоже не имело. Все так и шло, пока я не попал в армию (1988-1990). Видимо, по принципу от обратного именно там я начал много и усиленно читать. Запоем, все, что попадалось: от журнала "Плейбой", который я знал практически наизусть, до "Механизмов и шестеренок часов". От Бунина до Булгакова. Поскольку в те годы литература еще не отличалась разнообразием, я быстро прочел всю местную библиотеку. А потом начал что-то даже выписывать в тетрадь, какие-то мысли. В общем, к окончанию службы я был готов — физически, морально и духовно — к поступлению в театральный институт. Правда, все еще не понимая, какие сложности и препятствия могут встать на моем пути...

— Можно сказать, что вы из актерской семьи, или это было бы преувеличением?

— Нет, это абсолютное преувеличение... Я из семьи интеллигентной, но потрепанной, скажем так, десятилетиями советской власти.

— Ваше решение стать актером связано с переменами в стране? Все-таки общее раскрепощение нравов.

— Нет, никак с переменами в стране это не связано... Я хотел быть актером и при советской власти, и после советской власти. Политическая обстановка в стране не влияла на мое решение... Может быть, кому-то это помогло добиться успеха, именно потому что в прежние времена ему не хватало таланта, а свобода дала возможность многое говорить и о многом шутить. Некоторые артисты раскрылись именно благодаря такой возможности — правда, тут я имею в виду скорее артистов разговорного жанра... Но это не мой случай. Я надеюсь.

— Был такой развлекательный сериал на питерском ТВ "Осторожно, модерн!", 1995-1996 годы... Первая постсоветская народная комедия, вы там вместе с Сергеем Ростом играли всех персонажей. В том числе и интеллигентов, например в серии "Развод". Вы этих персонажей с кого списывали, с домашних, с соседей? Это очень было реалистично.

— Вы знаете, наверное, хороший актер от плохого отличается тем, что он придумывает образ... Вряд ли я ставил себе задачу сыграть похоже на кого-то, кого я видел в жизни. Это все собирательные образы. Они построены на большом количестве фантазии и в еще большей степени — наудачу. Главная моя задача была — не повториться. Ребята, которые писали сценарии — Анна Пармас, Андрей Балашов, Сережа Рост, возможно, отталкивались от чего-то, а я — нет... Я старался выдумать их из башки, сделать это гораздо сложней. В результате некоторые точные попадания — среди 300 и даже более сыгранных персонажей — были.

— Переиграть стольких персонажей — это, по-моему, большой опыт. Это должно было стать творческим фундаментом, базой, сформировать вас как актера.

— Единственное слово, с которым можно согласиться,— это опыт. База все-таки подразумевает некое всестороннее развитие помимо карьеры. Поскольку имя Нагиева стало широко известно только пару лет, люди теперь стали вглядываться, присматриваться к тому, что было сделано прежде. И помимо прочего выяснилось, что сегодняшние 18-20-летние с удовольствием смотрят в интернете нашего "Задова". Можно сказать, что прапорщик Задов пользуется моей сегодняшней популярностью. Но вот что касается опыта, то, безусловно, я после тех адских съемок в "Осторожно, модерн!" способен выжить практически в любом съемочном процессе. Я способен играть с хорошими партнерами, с плохими партнерами. Могу играть даже с торшером. Я могу переодеваться за 10 минут, а могу растянуть процесс переодевания и перегримировки на часы. Я универсально и абсолютно подкован, в этом плане у меня действительно железные зубы.

— В сущности, это ведь все не столько комедия дель-арте, сколько абсурдистская комедия. Культуру абсурда ни тогда, ни сейчас, увы, никто почти у нас не понимал. Может быть, с этим было связано ваше первое разочарование — ваш юмор оказался слишком сложным для массовой аудитории?

— Нет, здесь я с вами не соглашусь. Например, зрителям "Осторожно, модерна!" и "Прапорщика Задова", в общем, все было понятно. Но перед нами шел огромный локомотив под названием "Городок" (телевизионная юмористическая программа с участием Юрия Стоянова и Ильи Олейникова, выходившая с 1993 года на канале РТР, далее "Россия 1".— "О"). Люди, которые ее создавали, начали это раньше нас и имели несравнимо больше влияния на массовую аудиторию благодаря тому, что они выходили на центральном канале, а мы работали на региональных. Нас дальше питерского канала не пускали. Потом, правда, взяли на канал СТС. Но канал СТС того времени и сегодня — это два разных канала. Потом произошел некий прорыв, и нас все-таки взяли на канал "Россия", но обложили абсолютно непомерными требованиями. Мы оказались под полным контролем. И стали единственным творческим коллективом, который через полгода оттуда ушел. Потому что делать веселый андерграунд в таких условиях катастрофически невозможно.

— К этому времени появилось слово "формат", и все живое оказалось задавлено, к сожалению. Вы тогда определяли свое амплуа в качестве комика или так некорректно вас называть?

— После того как я в ЛГИТМиКе сыграл в "Чайке" доктора Дорна, один очень известный сегодня режиссер сказал, что впервые видит "Чайку" "про доктора". Затем было "Чистилище" (фильм Александра Невзорова о начале чеченской войны, 1997 год.— "О") — это из серьезных работ. Может быть, амплуа, как вы говорите, комика, ко мне прилипло потом в силу того, что мне в моей скромной биографии чаще выпадало играть комических персонажей. А может быть, просто потому, что я — всесторонне талантливый человек. Это я так говорю, чтобы как-то оправдывать амплуа комика.

— Ваша параллельная карьера шоумена, радиоведущего связана с тем, что вы не могли реализоваться целиком в кино?

— Это все мифы, актерские байки — "я еще и пританцовываю для самореализации..." Все проще: предложили — вот и стал шоуменом. Мы же, актеры,— абсолютные заложники профессии, предложений извне. Радио было началом карьеры, потом я как раз пытался с него сбежать. А дальше я соглашался с тем, что предлагали, благо, это были, в общем, приличные проекты поначалу. Сейчас меня тоже приглашают в приличные проекты, которые я просто надеюсь не испортить.

— Я думаю, что вы на каком-то этапе решили, что сохранить свою актерскую независимость будет проще, если играть злодеев или, в крайнем случае, комических персонажей. Потому что у таких героев больше свободы маневра, больше жизни. Это сознательный был выбор?

— Режиссеров, которые меня приглашали на роли отрицательных героев, в моей биографии было достаточно. До недавнего времени. Поначалу это было, видимо, в силу какого-то моего отрицательного обаяния, а дальше я за это зацепился, поняв то, что вы сейчас сказали. Что это интересней, что безопасней. На сегодняшний день, к сожалению, фортуна, скрипя застарелыми шестернями, развернулась, и мне все чаще предлагают играть в основном добряков. Я с этим соглашаюсь, играю, но мечтаю, конечно, еще позлодействовать...

— В "Самом лучшем дне", что бы вы ни делали, что бы ни говорили — у вас всегда есть второй план. Сказывается, видимо, эта абсурдистская закалка. Словно бы черт подмигивает — в каждом слове, в каждой фразе.

— Тут вы правы. Когда-то была такая байка: "Кем работаешь?" — "Работаю артистом".— "Ну-ка прикинься кем-нибудь". То есть артист в общем представлении — это тот, кто притворяется, кем-то прикидывается, кого-то изображает. То, что я вижу сегодня в основном в нашем кино, и не только в нашем,— что актеры именно прикидываются, а не играют. А мне всегда хотелось от актерства чего-то большего.

— Никогда, по-моему, еще так плохо не было дело с актерской школой в России. Что ее испортило? Продюсеры? Режиссеры? Или плохие сценарии?

— Виноваты продюсеры, режиссеры... Но скажу больше: виноваты преподаватели в театральных вузах, которые сегодня на 80 процентов состоят из актеров-неудачников. Раньше преподавателями были педагоги, те, чьим призванием было именно учить. Наш мастер в ЛГИТМиКе, например, был педагогом. Он никогда не говорил нам о том, что мечтал быть киноактером и у него не получилось. Да, его иногда приглашали в кино, потом, помню, мы всем курсом смеялись, когда он показывал, что он делал в той или иной роли. Другим педагогом у нас был выдающийся русский актер Александр Иванович Романцов, он играл в Большом драматическом театре. А сегодня, насколько я могу судить, в качестве педагогов курса работают те, чья карьера не удалась. Ну и, наконец, виновата пропаганда. Киноиндустрия, желая ей угодить, снимает фильмы в основном жестокие — о войне, исключительно о войне. Это если говорить о системе в целом. А что касается меня, я являюсь целиком и полностью дитем этой системы, поскольку вынужден так или иначе считаться с ней и принимать ее условия. И, в общем, работать, как все...

— Но режиссеры ведь знают, наверное, что на вас нельзя давить, вами нельзя манипулировать... Поскольку вы занимаете уникальную нишу.

— Нет, они этого не знают. И я не хочу, чтобы знали. На меня можно давить и мной можно манипулировать. Если я работаю с режиссером, с продюсером, то я практически заранее со всем соглашаюсь. А если не соглашаюсь, то никак этого не выказываю. Это работа. Либо не работай, но тогда нужно обо всем договариваться еще на берегу. Но, в общем, я являюсь достаточно послушным актером. Когда говорят, что Нагиев является "королем хаоса в кадре", и это залог его успеха... В общем, это лестная характеристика, но если к королю хаоса добавить кинорежиссуру, мне кажется, может получиться неплохой продуктик.

— А то, что "Самый лучший день" получился — это чья заслуга, ваша или режиссера Крыжовникова?

— Я ни в чем не склонен приписывать заслуг самому себе. Поэтому давайте говорить, что успех в кино — это в большей степени заслуга режиссера. Крыжовников — большой режиссер, и уж совершенно точно — режиссер с большой буквы; кроме того, он — авторитарный человек, я ему благодарен за то, что он не давал мне работать в фильме на наигранных штампах... В таком материале актера, в общем, тянет показать себя, свои успехи и мастерство, но тут всегда есть опасность свалиться в самоповтор. Вот этого Крыжовников не дал мне сделать. Количество придумок, которые я предлагал на площадке, возможно, в какой-то степени помогло ему выбирать. Но в целом это выглядело так. "Дима, это было очень смешно, это гениальная фраза... но нам это не нужно". "Это гениально, но попробуй сыграть серьезно..." В общем, не существует каких-то гигантов актерского мастерства, которые диктуют свою волю. Режиссер на площадке всегда добивается того результата, который нужен ему.

— Бывают съемки мучительные, но бывают же и легкие?..

— Мне не везет, у меня не бывает съемок легких. Это касается всего, например "Физрука", который имеет успех, может быть, именно благодаря тому, что он рождается каждый раз мучительно. А может быть, он держит первые строчки рейтинга сериалов именно вопреки мучительности процесса его создания... Это же касается и "Самого лучшего дня". Да и те контракты, которые я уже подписал на будущее, видимо, тоже не обещают быть легкой прогулкой.

— Чтобы хорошо играть, нельзя врать, да? Казалось бы, это простой рецепт.

— Дело даже не в том, чтобы совсем не врать. Может быть, себе я и вру... В том, что я высокий, красивый, талантливый... Но это вранье лишь себе, так что простительно. В чем правда Мюнхгаузена? Не в том, что он летал на Луну, а в том, что он не врет, испытывая от этого восторг. Ну вот я в этом же духе стараюсь не врать зрителю. Я не обманываю его, что я — альфа-самец, не являясь таковым... Я не пишу книг о своих приключениях с блондинками, поскольку их не было. Я не рассказываю о березках и своей любви к ним, не будучи лесником или грибником... Я просто делаю свою работу. И позволяю зрителю делать вывод самому.

— Здесь известный парадокс. Если актер не врет себе, он отчасти должен играть самого себя. Но самого себя тоже нельзя играть все время. Как вы для себя эту дилемму решаете?

— Это часть моей актерской кухни. Скорее всего, если я сейчас начну вам рассказывать об этом, я могу сам запутаться и потерять нить... Скажу коротко. Есть актеры, которые в каждой роли несут частицу себя. Таких немного в мире, но мы весьма влиятельны. Помимо меня, это еще Роберт Де Ниро, Клинт Иствуд и Вупи Голдберг.

— А Брюса Уиллиса не хотите в эту компанию взять?

— Брюс Уиллис зачастую позволяет себе некоторые кривляшки... Хотя, если Брюс сильно настаивает оказаться в нашей компании, мы будем рады...

— В Голливуде очень мощное влияние жанра, и актеру там в известной степени легче, он как бы подыгрывает жанру. У нас, к сожалению, с жанровым кино все хило, нет ни стендап-комеди, ни боевика...

— Скажу больше: у нас на экране отсутствует даже сам по себе герой. Вот в "Физруке" мы пытаемся создать такого героя. Но сделать это за 24 минуты, в перерывах между рекламными выпусками, очень тяжело.

— "Кухня" и "Физрук" большинству зрителей представляются какой-то хохмой. На самом деле два развлекательных телеканала, ТНТ и СТС, стали под видом комедии поднимать какие-то серьезные общественные и человеческие проблемы. Эти сериалы ведь — о поиске коммуникации, о том, как человек меняется, становится лучше, изживает в себе жестокость, как вынужден работать над собой. Человек суровой судьбы, человек 90-х, которого вы играете, он в итоге все-таки способен меняться к лучшему... Вот что важно.

— ...А если и оказывается не способен, то наша задача показать, что из этого может получиться, если человек не готов расти, адаптироваться, меняться, прощать... Вновь скажу, что это собирательный образ. Правда, в образе "Физрука" много если не прямого копирования, то каких-то небольших фишечек от моего родного брата Жени, который, в общем, прошел этот сложный путь в 1990-е годы... И, конечно, надо сказать, что телеканалы хотят не просто точечного или пунктирного образа — надевая на артистов маску и прося немного покривляться в жанре... Нет. Там серьезно к этой теме относятся, они даже проводят серьезные исследования на эти темы. За это одновременно хочется сказать спасибо и телеканалу ТНТ, и СТС.

— Ужас нашей актерской школы в том, что наши актеры чрезвычайно эмоциональны. То, что раньше называли "актер актерыч" — когда актер слишком кривляется... Откуда у вас это умение, что все отмечают, играть минимальными средствами? Буквально за счет одной кривой усмешки?

— Вы знаете, у нас есть две крайности. Одна — актер актерыч, человек декламирующий. С другой стороны, новое поколение актеров, сознательно не пытающихся играть ничего. Им кажется, что в этом и есть правда и смак существования. Это две крайности, одинаково губительные. И за тем, и за другим весьма скучно наблюдать. В одном случае ты словно подглядываешь за мастурбирующим, в другом — за спящим... Для меня важно найти середину между бурлящими, кипящими эмоциями и скромностью и точностью их выражения. Как я это делаю — не знаю. Скажу вам больше: я сомневаюсь, что умею это делать.

— А как вы готовитесь к роли? Насколько я знаю, у вас 300 дней в году съемочных.

— Да, и говорить о серьезной подготовке не приходится, потому что я нахожусь в абсолютном состоянии потока... Иногда просто халтурю, но, может быть, меня спасает то, что у меня есть большее, чем у других, количество наработанных штампов — это позволяет зрителю до поры ничего не замечать. Хотя ничего хорошего в этом нет. Скажу честно, мне не хватает времени на подготовку — ни морально, ни физически.

— Это тоже убийственная ситуация. Проблема с актерами еще и потому, что они даже не успевают вжиться в роль.

— Я недавно разговаривал с актером Венсаном Пересом, он мне жаловался: "Представляешь, я кручусь, как белка в колесе. Снимался недавно на Корсике: меня каждый день забирали в 8 утра в отеле, насиловали на площадке до 5 часов, а потом надо еще идти в тренажерный зал". И он ждет от меня какой-то поддержки, сострадания. А я в этот момент понимаю, что его условия на Корсике, до пяти вечера,— это просто рай. Потому что я выезжаю на съемки в 6.30 утра. Два с половиной часа еду до площадки, 12 часов провожу там; затем минимум полтора часа еду обратно, по Москве, домой. Приезжаю, умываюсь и заваливаюсь спать. Рано утром, в каком-то бреду, просыпаюсь; когда звонит будильник, мне кажется, что рядом взорвали улицу. И вот я в сомнамбулическом абсолютно состоянии опять двигаюсь в том же направлении — на съемочную площадку. У Переса в таком режиме был 21 съемочный день, двадцать один!.. — он до сих пор об этом вспоминает с ужасом. Мне его не понять. Я так живу целый год. И поэтому вряд ли я могу похвастаться тем, что скрупулезно готовлюсь к своим ролям. Вряд ли это происходит в должной степени.

— У нас не снимают кино про деньги, про людей, которые заработали деньги. У нас нет вкуса к деньгам. Вы часто в интервью не стесняетесь говорить о том, что любите деньги. Деньги на самом деле любят все, но никто не хочет в этом признаваться. В этом есть какая-то ложная стыдливость. Мне кажется, как раз проблема в том, что у нас в стране нет культа денег, не воспитан здоровый вкус к деньгам. Людей не приучили говорить об этом открыто...

— Зачастую это еще и потому, что существует проблема открытых денег. Человек, который их заработал, весьма открыто может об этом говорить. Человек, который их намутил,— ему говорить об этом неловко. От этого замалчивание и происходит. Я свои деньги зарабатываю на съемочной площадке, и я их совершенно не стесняюсь и не стыжусь. Это не великие деньги, к моему великому сожалению, но это деньги, заплатив с которых налоги, я могу спокойно потратить. Как и многие мои коллеги, которые не имеют ничего, кроме своих головы и рук, таланта, и с их помощью зарабатывают, в общем, эти небольшие деньги. Но я не призываю завидовать. А если и завидовать, то уж точно не нам.

— Понятно, но все-таки вы — самый высокооплачиваемый актер в России, если верить "Форбсу". Вы помните момент, когда вы впервые перестали думать о том, хватит вам денег или нет? Когда это случилось?

— Я рад буду вам ответить на этот вопрос, когда такой момент, наконец, настанет. С ростом доходов пропорционально растут и расходы. И если раньше налог на машину составлял одни деньги, то теперь совершенно другие. А при этом ничего ведь не поменялось: может быть, немного вырос класс автомобиля, но на этом и все. Однако наши власть имущие решили, что класс наших машин вырос настолько сильно и заодно уровень наших дорог расцвел так броско, что это теперь должно стоить совсем других денег. Поэтому я не могу быть абсолютно спокоен. Я не припомню такого момента в нынешней жизни, чтобы я был за что-то спокоен и в чем-то уверен.

— Вероятно, большую часть ваших доходов составляют съемки в рекламе. Любой человек ненавидит рекламу, и я тоже, но когда смотришь рекламу с вами, например одной известной мобильной компании, это по крайней мере не вызывает раздражения. Потому что ваши роли в рекламе тоже слегка абсурдные и сюжет словно подстраивается под ваш образ.

— Здесь я склонен не все лавры отдавать сценаристам и режиссерам, мне кажется, что я привношу что-то в рекламу. Если вы почитаете, что прежде было в сценарии, и увидите затем, что получилось, вы поймете, что микроскопические изменения, которые я очень осторожно пытаюсь предлагать заказчикам и режиссеру, в общем, всегда входят в монтаж и остаются на экране. И здесь я старюсь не получать своих денег просто так, а пытаюсь их достаточно честно — настолько, насколько это можно говорить о съемках в рекламе,— отрабатывать.

— Съемки в рекламе и на киноплощадке как-то отличаются?

— Питанием. Поскольку на съемочной площадке любого кино — это может быть лучше или хуже,— но все равно это кинокорм. На съемках рекламы практически всегда присутствуют заказчики, а это уважаемые, большие люди, которые не могут кушать из корыта, как мы привыкли. Поэтому здесь попадаются разносолы, и, в общем-то можно, не голодая и не объедая стоящих вдоль дороги, перекусить чем-то более вкусным, чем печеньками. Ну и объем съемок, конечно. 30 секунд или 13 минут в кадре — это разные объемы.

— А кто кого больше опасается на съемках рекламы — вы заказчиков или они вас?

— Давайте не будем накручивать на мою скромную персону больше, чем она того заслуживает. Заказчики решают все. И обсудив все на берегу, подмахнув контрактик с гонорарами, ты уже заранее подписываешь себе приговор и тем самым заранее обрекаешь себя соглашаться со всем, что будет предложено.

— Вот все-таки вы зарабатываете достаточно по российским меркам. По крайней мере, вы можете себе позволить какое-то время не работать. Тем не менее вы зачем-то трудитесь, да еще и с таким адским графиком.

— Нет, пока я не могу себе позволить не работать. Если вы мне назовете проект, от которого не грешно отказаться, то, возможно, я с вами соглашусь. Вот "Голос" на "Первом канале", телепроект номер один в стране. Могу я отказаться? Да, но только будучи идиотом. "Физрук" — это сериал номер один в стране. Полнометражное кино. Большой, дорогостоящий проект — тоже было бы весьма глупым от него отказываться. "Кухня" — полнометражное кино. Еще раз столкнуться с людьми, с которыми я провел три года, поработать, пообсуждать, посмеяться, что-то придумать в кадре — в общем, это большая удача, поэтому я бы тоже не отказывался. Фильм "Непрощенный" (фильм Сарика Андреасяна, в котором Нагиев сыграет Виталия Калоева, выход ожидается в 2017 году.— "О") — это к разговору о серьезном кино, наверное, тоже не стоит отказываться. Я вам перечислил проекты, в которых я работаю в силу своих скромных сил сегодня. Что касается говна, откровенного, которое мне предлагают ежедневно, я отказываюсь.

— От какого его количества, интересно?.. В процентном отношении по сравнению с тем, на что соглашаетесь?

— От 90 процентов сценариев сериалов, спектаклей, реклам я отказываюсь. Но опять-таки не в силу отсутствия у меня алчности. Как раз оба эти чувства — алчность и зависть — развиты во мне достаточно хорошо. Но отказываться опять же приходится в первую очередь из-за отсутствия времени.

Беседовал Андрей Архангельский