Четвертой промышленной революции не хватает денег даже на агитацию

Быстрая смена технологий в промышленности на фоне роста нестабильности и неэффективности финансовой системы — проблема, с которой столкнулись все крупные компании в 2016 году. Способная в теории вернуть страны ОЭСР к былым темпам экономического роста "Индустрия 4.0", обсуждаемая с 2011 года, требует крупных инвестиций, но ожидаемые революции в финансовых сферах тормозятся ужесточением регулирования, проблемами банков и ростом потребностей огосударствленной социальной сферы. 2017 год может стать первым годом снижения ожиданий от технологического прогресса. На него, возможно, нет средств, а обществу более интересна борьба с неравенством, требующая сравнимых по масштабу затрат.

Формально 2016 год должен был стать первым годом подготовки к будущей "четвертой индустриальной революции". Напомним, впервые о ней заговорили в 2011 году, а в 2013 году начали формироваться две крупнейшие программы — немецкая окологосударственная Industrie 4.0 и Industrial Internet Consortium пяти частных американских компаний (GE, Intel, Cisco, IBM и AT&T),— призванные эту революцию готовить. Тогда же появились аналогичные инициативы в Китае, Нидерландах, Великобритании, Бельгии, Японии. Результаты первых экспериментов по запуску "Индустрии 4.0" должны были позволить предсказывать сроки и характер будущей промышленной революции, которая должна выйти на пик в 2025-2030 годах.

Напомним, революция, о которой так много говорили в последние годы и предприниматели, и философы, и социологи, но почти никогда — политики и финансисты, пока заключается в следующем. Промышленные технологии, сейчас основывающиеся на крупном специализированном отраслевом предприятии с жестким набором выпускаемой продукции, во втором десятилетии XXI века подошли к точке, в которой новые предприятия такого рода лишаются смысла и становятся поставщиками сырья (с умеренной добавленной стоимостью) для нового типа производителей. Это, с одной стороны, сильно автоматизированные фабрики--производители соединенных стандартными интерфейсами "умных" компонентов для самой разнообразной продукции в "промышленный интернет вещей" (IIoT), с другой стороны, производители "кастомизированной" продукции для потребителя в промышленности (средства производства) и ритейле (потребительские товары).

К этой идиллии теоретики подключают разработки в области автоматизации производства (искусственный интеллект), маркетинга (интернет-торговля, big data) и менеджмента. Главный тренд, который начерно должен был определиться в 2016 году,— кто и как возглавит революцию, которая сама себя не сделает: транснациональные компании как таковые (версия США) или их альянс с правительствами (версия стран ЕС, от правительств требуются в данном случае вложения в НИОКР и стандартизация). В последнем случае ставка делалась на средние и мелкие компании — в Европе полагают, что "Индустрия 4.0" будет сопровождаться "трансформацией капитализма" и изменениями в бизнес-практиках при резком сокращении традиционной занятости. В США эта концепция менее поддерживается.

Но 2016 год смешал будущей революции все карты. Для нее требуются высокие темпы роста мирового ВВП и крупные инвестиции, но даже при нулевых ключевых ставках в США, ЕС и Японии готовности вкладывать, например, в Германии $40 млрд до 2025 года в новую индустрию у инвесторов нет. Значительная часть проблемы — состояние финансовых институтов после кризиса 2008 года и фактическая стагнация в "финтехе" — инновационном секторе финансового рынка, где новые требования центробанков (например, существенно ограничивающих "цифровые валюты" и трансакции на основе blockchain-технологий), и огосударствление сектора, и стагнация накоплений населения не дают возможностей для такого бурного развития, как запланировано в "Индустрии 4.0". Прежний источник роста — кредитная экспансия и наращивание госдолга — вряд ли будет доступен в течение ближайших 10-15 лет и, возможно, даже дольше. На этом же фоне в 2016 году в академической среде и в международных организациях активизировались дискуссии о влиянии неравенства на экономический рост. В основном они ведутся вокруг старой темы финансирования будущих соцрасходов — однако в 2016 году впервые появились соображения о том, что участие сверхбогатых в "Индустрии 4.0" также повлияет на уровни неравенства в мире (и неизвестно как).

Отсутствие прочной финансовой основы для "скачка в будущее" в 2017 году, возможно, приведет к разочарованию в будущем — без бурного экономического роста для государств ОЭСР приоритетом останутся социальные расходы и медицина. По сути, выбор именно между ними: или "умный дом", "умная фабрика" и "интернет вещей" — или пенсии и рост продолжительности жизни. Дилемму предстоит решать политикам, и "Индустрия 4.0" этот спор пока уверенно проигрывает. Промежуточный итог — снижение МВФ и ВБ среднесрочных прогнозов темпов роста мирового ВВП и экономик стран ОЭСР в 2016 году. Других идей для роста у промышленности пока нет, поэтому об "Индустрии 4.0" в 2016 году говорили много меньше, чем в предыдущую пятилетку.

Дмитрий Бутрин