Анна Толстова о Гойе и Дали в ГМИИ имени Пушкина

В ГМИИ имени Пушкина открывается выставка ""Капричос". Гойя и Дали": знаменитую сюиту Франсиско Гойи 1790-х годов из собрания музея покажут вместе с чуть менее знаменитым ее ремейком Сальвадора Дали 1970-х годов из коллекции Бориса Фридмана

"Сон разума рождает чудовищ" — из всей "серии офортов на причудливые сюжеты, сочиненных и гравированных доном Франсиско Гойей" именно лист N43, первоначально задумывавшийся как титульный, но затем спрятанный вглубь сюиты, сделался неувядающим хитом массовой культуры. Не в последнюю очередь благодаря культуре высокой, увидевшей в нем эмблему перехода от Просвещения к романтизму. Но и остальные 79 листов гойевской фантасмагории пользуются большим спросом, и хотя смысл этой мрачной сатиры давно забыт, "Капричос" переиздаются регулярно, возбуждая вялое воображение публики, перекормленной фэнтези и хоррором, как образчик преждевременного символизма или сюрреализма.

Поводом к выставке как раз и стала книга — квазисюрреалистические "Капричос" Гойи вместе с подлинно сюрреалистическими "Капричос Гойи" Дали готовят к публикации в издательстве "РИП-холдинг". За гравюрами Дали издательство обратилось к московскому коллекционеру Борису Фридману — в результате к выходу книги приурочена целая выставка под его кураторством, причем с превосходным лекционным сопровождением. О "Капричос" Гойи расскажет научный сотрудник отдела живописи Прадо и профессор Мадридского университета Вирхиния Альбарран Мартин, об историческом контексте серии и всего творчества художника — директор дома-музея Пикассо в Малаге Хосе Мария Луна Агилар. Что же касается второго великого испанца, то не столько с лекциями, сколько с воспоминаниями о нем выступят близкий друг Дали испанский писатель Игнасио Гомес де Лианьо и творческая партнерша Дали — французский печатник Николь Ригаль, печатавшая и "Капричос", и офорты к семи другим его livre d'artiste.

Видимо, оттого что куратор выставки — обладатель одного из крупнейших в России собраний livre d'artiste, "Капричос" Гойи из серии офортов с подписями тоже превратились в "книгу художника": заново переведенные на русский язык к выставке комментарии Гойи (долгое время считавшиеся каноническими "собственноручные объяснения" из манускрипта, хранящегося в Прадо) складываются в связное литературное произведение, а эстампы служат при нем своего рода авторскими иллюстрациями. Впрочем, истоки "книги художника" сегодня и правда любят находить в искусстве рубежа XVIII и XIX веков, пусть и не у Гойи, а скорее у Уильяма Блейка. Но и "Капричос" Дали оборачиваются своеобразной livre d'artiste, хотя текст художника, лишь переиначившего названия листов Гойи, минимален. Названия Дали впервые переводятся на русский, и это позволит понять, что диалог с Гойей ведется не только на уровне изображения.

Взяв за основу гелиографические репродукции эстампов Гойи, Дали дорисовал их сухой иглой и офортом и раскрасил в технике пошуара, то есть выступил в амплуа скверного мальчишки сюрреализма, который так и норовит пририсовать усы "Джоконде". И, как у всякого скверного мальчишки, у него на первый взгляд только одно на уме: ухватившись за лейтмотив распущенности нравов, тему проституции и россыпь скабрезных мелизмов, Дали превращает сюиту Гойи во фрейдистский комикс, щедро украшая его дополнительными генитальными орнаментами. Раскрасив благородную черно-белую графику в ядреные розовые, сиреневые, голубые и желтые тона, равно любимые рококо и поп-артом, интеллектуал Дали, изрядно уставший от упреков в том, что низвел сюрреализм до уровня попсы, словно бы играет в поддавки со своими критиками. Гораздо сложнее понять, что было на уме у Гойи, автопортрет которого Дали превращает в фигуру сфинкса. Не то плутовской роман в картинках — широкая панорама общественных пороков, увиденных этаким Фигаро, взлетевшим по карьерной лестнице к самому подножию королевского престола. Не то интеллектуальный роман с цитатами — визуальными и вербальными — из Калло, Тьеполо и Эразма Роттердамского. Не то политический памфлет — портрет гнилого королевства, вполне готового пасть на колени пред Бонапартом. Одно несомненно: на уме было что-то диссидентское, недаром Гойя, опасаясь инквизиции, сам поторопился изъять "Капричос" из продажи.

И, как во всяком великом диссидентском произведении, мы, несмотря на зашифрованность подтекстов и незнание контекстов, находим что-то удивительно актуальное. Вот, скажем, лист N50 "Сурки" (в оригинале — "Шиншиллы") с двумя пациентами, крепко запершими мозг на замок, коих потчует сомнительной микстурой зловещий ушастый персонаж: "Тот, кто ничего не слышит, и ничего не знает, и ничего не делает, принадлежит к огромному семейству сурков, которые никогда и ни на что не годились".

«"Капричос". Гойя и Дали». ГМИИ имени Пушкина, с 24 января по 12 марта