Глава МИД Венгрии Петер Сийярто дал интервью “Ъ”

Вчера Москву посетил министр внешнеэкономических связей и иностранных дел Венгрии ПЕТЕР СИЙЯРТО. В беседе с корреспондентом “Ъ” ГАЛИНОЙ ДУДИНОЙ он рассказал, как ему удается находить общий язык с российскими партнерами, а также прокомментировал ситуацию на Украине и перспективы отмены санкций в отношении России.

— В прошлый раз, когда вы принимали в Будапеште Сергея Лаврова, я слышала, как вы начали свою речь по-русски, хотя в вашей официальной биографии о знании русского нет информации. Так вы говорите по-русски?

— Я учил русский еще в старших классах, а затем в университете. Но проблема в том, что, если не практикуешь язык, говорить тяжело. Но мне нравится смотреть русские телеканалы и слушать радио.

— И какие телеканалы вы смотрите?

— У нас транслируют «Россию 24», и, откровенно говоря, мне нравится RT — хотя он на английском, но зато его можно смотреть в отелях во многих странах, и в Венгрии тоже. И когда у меня получается, я его включаю.

— С такой подготовкой вам легче понимать российских партнеров?

— Мне следовало бы быть скромнее, но думаю, что я понимаю их и без телевидения. Я просматриваю немало заявлений российского президента и, конечно, министра иностранных дел — например, я узнал много нового из его интервью журналистке CNN Кристиан Аманпур. Думаю, что если следить за этими заявлениями, то лучше понимаешь российскую политику. И я хотел бы, чтобы больше западных лидеров уделяли бы этому внимание, тогда им многое было бы понятнее.

— Думаете, это способствовало бы смягчению санкций? Как вы оцениваете шансы на их ослабление в преддверии саммита ЕС, который пройдет в начале марта?

— Не скажу, что все, но многое зависит от следующих недель, когда Дональд Трамп освоится на своем посту и мы увидим его первые решения в области внешней политики.

— Можно подумать, что вы говорите сейчас о зависимости политики ЕС от позиции США.

— Да, в том, что касается отношений с Москвой, ЕС во многом следует за США, хотя американская политика на российском направлении вплоть до нынешнего момента нам не нравилась. Поэтому мы приветствовали победу Дональда Трампа на выборах. Не столько из-за его планов в отношении Москвы, сколько по двум причинам: во-первых, его взгляды на миграционную политику куда ближе к нашим, чем подход Демократической партии, во-вторых, в целом при администрации демократов внешняя политика США фокусировалась на «экспорте демократии», что привело к дестабилизации ситуации во многих странах. А Дональд Трамп, похоже, хотел бы перестать выстраивать внешнюю политику вокруг «экспорта демократии».

— Думаете, получится?

— Думаю, что такая внешняя политика США была бы лучше для всего мира, чем нынешний курс. Венгерский исторический опыт показывает: в конфликте между Западом и Востоком, между США и СССР, трансатлантическим сообществом и Россией Центральная Европа всегда оказывается в проигрыше независимо от того, какой век на дворе и к какому блоку мы относимся. Поэтому наша страна в первую очередь заинтересована в сбалансированном, прагматичном, основанном на диалоге партнерстве между Россией и США. И мы надеемся, что в ближайшие недели и месяцы Москва и Вашингтон смогут выстроить более прагматичное партнерство.

Что касается сотрудничества между Россией и Евросоюзом, то Венгрия хотела бы стать одним из столпов перезагрузки отношений. Мы уверены, что если Европа не выстроит диалог с Москвой на прагматичной основе, то ЕС многое потеряет — в том числе в плане конкуренции с Китаем, США и Великобританией.

— И все же вы верите в возможность смягчения санкций в ходе мартовского саммита ЕС?

— Позиция Венгрии предельно ясна: санкции неэффективны и вредны, в том числе — вы можете с этим не согласиться — для российской экономики. Для европейской — без сомнения. И когда общаешься с американскими и немецкими бизнесменами, видишь, что они разделяют эти взгляды.

— Значит, шанс на смягчение санкций в марте есть?

— Я на это надеюсь. Но многое зависит от российско-американского диалога. Это не повлияет напрямую на позицию Будапешта, но может оказать воздействие на ЕС в целом: если в диалоге Москвы и Вашингтона наметится позитивный сдвиг, будет легче убедить наших друзей в Европе последовать по тому же пути. Очевидно, что бизнес — против политики санкций.

— Как вы оцениваете потери от санкционной политики?

— По нашим оценкам, упущенная выгода для Венгрии составила за три года $6,5 млрд — это в том, что касается экспорта. Учитывая, что годовой объем венгерского экспорта — около $90 млрд, это чувствительная потеря.

— Тем не менее давайте уточним: принимая Сергея Лаврова в Будапеште в мае прошлого года, вы обещали, что вопрос санкций будет обсуждаться на самом высоком уровне, то есть лидерами государств. Но ограничительные меры были продлены, а на последующем саммите ЕС в июне прошлого года, этот вопрос не поднимался.

— Верно.

— Меня здесь кое-что смущает…

— И меня тоже. Понимаете, позиция Венгрии неизменна: мы считаем, что мы должны были принимать такие решения на самом высоком уровне. Но введение санкций было связано не только с экономическими ограничениями, но и в целом с политикой ЕС на российском направлении. К сожалению, наши европейские друзья все время спускали дискуссию на более низкий уровень.

— Но законодательство ЕС предусматривает для каждой страны возможность опротестовать такое решение.

— Да, у каждой страны остается право вето. Но мы не в состоянии поколебать европейское единство в этом вопросе. Мы не раз выражали свое несогласие, но не налагали вето и не хотели бы расшатывать единство ЕС. И кроме того, когда мы боролись за изменение решения и его переоценку — мы были не одни, таких стран было несколько. Но в тот день, когда надо было принимать решение, мы оказывались в одиночестве.

— Президент России Владимир Путин посетит Венгрию 2 февраля. Чего вы ожидаете от его визита?

— Прежде всего речь пойдет об экономическом сотрудничестве — мы сосредоточились на нем еще два года назад в условиях санкций. Мы уже инвестировали в несколько важных проектов в России — завод по производству кормовых добавок в Тульской области, завод по переработке мяса в Подмосковье. Есть и немало венгерских компаний, которые инвестируют в вашу страну. В свою очередь, один из наиболее значительных проектов экономического развития Венгрии связан со строительством второй очереди АЭС «Пакш» (два энергоблока на единственной венгерской АЭС построит «Росатом».— “Ъ”). Надеемся, что уже скоро Еврокомиссия выдаст заключение о строительстве и мы сможем перейти к инвестициям. Два года назад мы также договорились о газовом сотрудничестве до 2021 года.

— А переговоры о формате сотрудничества с «Газпромом» после 2021 года вы уже вели?

— Пока нет. Но мы можем начать думать об этом уже сейчас, чтобы сделать наше сотрудничество в этой области более предсказуемым.

Наконец, важной темой в ходе визита российского президента станет сотрудничество в области культуры. Мы уважаем вашу культуру и вашу религию. На сегодняшний день из пяти человек, которых убивают по религиозным причинам, четверо — это христиане. Христианство — сегодня самая мученическая религия в мире. Но, к сожалению, если ты об этом заговариваешь на Западе, на тебя смотрят как на чужого. Получается, что своего рода христианофобия — это последний вид дискриминации, который все еще считается допустимым. Но мы считаем это неприемлемым. И на последнем СМИД ОБСЕ я обратил внимание Сергея Лаврова, что только мы с ним говорили о защите христиан. Это важная тема, и мы рассчитываем к 2 февраля принять правительственное постановление о реконструкции в Венгрии четырех православных церквей и выделении на это финансирования.

— Последний вопрос касается Украины, где живет около 150 тыс. представителей венгерского меньшинства. Как вы оцениваете перспективы принятия там нового закона «О языке», который запрещает использование других языков, кроме украинского, в общественных местах и даже в быту?

— В ноябре прошлого года премьер Украины Владимир Гройсман посетил Будапешт, и мы ясно дали ему понять, что не потерпим никаких поправок — ни к закону об образовании, ни к закону об использовании языка,— которые ухудшили бы положение меньшинств. Мы слышали, что этот закон, возможно, не будет принят. И мы надеемся на это. Если же какие бы то ни было поправки и изменения ухудшат жизнь меньшинств, в том числе венгерского, то мы, конечно, поднимем этот вопрос на уровне ЕС. Это не внутриукраинская тема, а вопрос, значение которого выходит далеко за рамки Украины. Мы должны защищать меньшинства и применять европейские стандарты — в том числе в отношении Украины.