"Баня" Маяковского в Александринском театре

Премьера театр

На Новой сцене Александринского театра сыграли премьеру спектакля по пьесе Владимира Маяковского "Баня" в постановке главного режиссера театра Николая Рощина. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.

Сатирическая пьеса Владимира Маяковского "Баня" была написана в конце 1920-х годов по заказу Всеволода Мейерхольда для его театра — одно это уже тайно роднит ее с Александринским театром, без которого режиссерскую биографию Мейерхольда нельзя себе представить. Спектакль самого Мейерхольда в 1930 году был вскоре после премьеры снят с репертуара за излишнюю смелость, "Баню" потом очень долго не ставили, она была словно полузапрещенной — и до сих пор на "драме в шести действиях с цирком и фейерверком" Маяковского лежит тень трагедий, случившихся и с автором, и с режиссером. Ну и со страной, конечно,— ведь герои пьесы мечтают о будущем и стремятся в него попасть.

Николай Рощин, разумеется, эту тень видит. Более того: он ее, можно сказать, в своем спектакле материализует. От всего, что позволяет сделать из "Бани" выигрышное сценическое зрелище — с аттракционами, остроумными стилизациями, яркими монтажными склейками и прочими радостями "праздничной театральности" в духе 1920-х годов прошлого века,— Рощин сознательно и мужественно отказывается. Настроение спектакля мрачное и безысходное, оформление — серо-черное и пугающее. А аттракционы заключены в основном в активном использовании прекрасных технических возможностей Новой сцены: когда пол сцены то бесшумно проваливается вниз пропастью, то взмывает вверх стеной, страх только усиливается — само пространство сцены враждебно людям.

Основной конфликт пьесы — между смелыми изобретателями, устремленными в грядущее, и новоявленными советскими бюрократами, мешающими движению вперед, Николай Рощин оставил в стороне. Можно вести счет потерям, которыми оплачено такое решение. Но результат нагляден: большой разницы между энтузиастами научного прогресса и чиновниками в "Бане" Александринского театра нет, потому что обе эти группы граждан несут в себе какой-то привкус мертвечины, обе в равной степени являются активными частями бесчеловечного "антиутопического" общества. Чиновники здесь даже как-то поинтереснее, потому что посложнее устроены — наверное, кажется так еще и потому, что двух главных бюрократов отлично играют одни из лучших артистов труппы, Виктор Смирнов и Виталий Коваленко. Персонаж первого — грузный, испуганный старик, пытающийся по-прежнему быть верным служакой, но уже теряющий силы и лишь сыплющий именами каких-то начальников, которым нужно срочно позвонить. Растерянным иногда выглядит "главначпупс" Победоносиков — герой Коваленко явно пребывает не в своей тарелке: всемогущий бюрократ пытается шутить и выглядеть хозяином положения, но он серьезно уязвлен и не уверен в себе; будто чувствует, что все в этой истории кончится плохо. Так что над бюрократами здесь не очень-то и посмеешься.

Кстати, чиновники в "Бане" уже смотрятся посланцами из более поздних времен, чем 1920-е: бредущие один за другим в каракулевых шапках-пирожках и одинаковых темных пальто, они напоминают взбирающихся на мавзолей престарелых членов брежневского Политбюро. В речах же Победоносикова вдруг мелькают обороты, больше свойственные нынешнему начальству — когда речь идет о задачах искусства, делающегося на государственные деньги. Развивая одну из сцен пьесы Маяковского, Николай Рощин весь спектакль ставит как заседание высокой комиссии, которая принимает театральное сочинение, поставленное специально присочиненным к "Бане" Режиссером. Дмитрий Лысенков по обыкновению убедительно играет задерганного, неуверенного постановщика, который зажат между желанием высказаться, с одной стороны, и заслужить благодарность начальства, с другой.

Спектакль Николая Рощина, пока еще монотонный и ритмически слишком однообразный для двух с лишним часов, которые он длится, будто бы обрамлен двумя выразительными эпизодами. Первый — пролог, в котором на сцене "оживает" огромная, в три человеческих роста, кукла Владимира Маяковского. Оживает, впрочем, только для того, чтобы умереть: обругав нехорошим словом обеих своих женщин, Лилю Брик и Веронику Полонскую, поэт стреляет из пистолета, но подхваченная и управляемая кем-то из людей в сером пуля поворачивает назад и убивает самого Маяковского.

В отличие от пролога, напоминающего лишь о контексте пьесы (премьера "Бани" у Мейерхольда состоялась в марте 1930 года, а самоубийство автора случилось уже 14 апреля), эпилог спектакля Николая Рощина имеет непосредственное отношение к сюжету — изобретатели возвращаются из будущего не победителями, а несчастными калеками, настрадавшимися в сталинских лагерях. Истеричная Фосфорическая женщина в красном платье здесь, таким образом, оказывается проводником не в коммунистический рай, а в гулаговский ад. Можно, конечно, сказать, что даже такой сильный финал не искупает длиннот нового спектакля. Но можно — что вещь получилась нелишняя, своевременная. Кстати, далекое будущее, о котором говорится в "Бане", наступит довольно скоро — в 2030 году.