2017 год объявлен Годом науки и образования Великобритании и России. О научном сотрудничестве двух стран и его перспективах "Науке" рассказали главный научный советник Министерства иностранных дел Великобритании РОБИН ГРАЙМС и директор Института космических исследований РАН ЛЕВ ЗЕЛЕНЫЙ.

— Как вы можете оценить нынешний уровень российско-британского научного сотрудничества? В каких областях оно наиболее интенсивно?

Робин Граймс (Р.Г.): Сотрудничество очень интенсивное в области физических наук, это область являлась сильнейшей с точки зрения кооперации на протяжении десятилетий. Также мы исторически сотрудничаем в области геонаук и заинтересованы в том, чтобы дальше развивалось сотрудничество в таких областях, как биология и медицина. Великобритания занимает четвертое место по числу совместных публикаций с Россией. В 2006-2015 годах российские ученые опубликовали более 14 тысяч исследовательских работ совместно с учеными из Великобритании.

Лев Зеленый (Л.З.): Мы взаимодействуем с английскими коллегами практически по большинству направлений научных исследований, представленных в Российской академии наук, от экстремального состояния вещества в физике до медицины и сельского хозяйства. Кроме очень сильного взаимодействия по физике, о котором говорил Робин, в последнее время развилось очень интересное сотрудничество в палеонтологии.

Математический институт им. В.А. Стеклова РАН много работает с Кембриджским университетом, там очень интересные темы: теория солитонов, теория интегрируемых систем, базирующаяся на существовании инвариантов — это отдельный класс динамических систем с очень интересной математикой. Институт математических проблем биологии РАН много взаимодействует с Университетом Плимута: тема — математическое моделирование динамики клеточных популяций.

Один из наших главных физических институтов, знаменитый Физический институт им. П.Н. Лебедева РАН активно сотрудничает с Кембриджским университетом. Там есть несколько тем взаимодействия, на мой взгляд, наиболее интересная — традиционные для России исследования влияния космических лучей на климат, на динамику атмосферы.

Много совместных работ проводится по волоконной оптике. Российский научный центр волоконной оптики РАН много работает с Университетом Бирмингема по проблемам динамики света в длинных волноводов, изучению нелинейных эффектов.

Наш НИИ генетики и селекции плодовых растений имени Мичурина сотрудничает с Центром по садоводству, например, по теме увеличения продуктивности посадок черешни и абрикосов, НИИ ветеринарной вирусологии и микробиологии совместно с Королевским ветеринарным колледжем занимается изучением африканской чумы. Как видите, от самых глобальных проблем до самых практических. И, конечно, есть интересное сотрудничество в гуманитарных направлениях — наши историки из Института Всеобщей истории и Лондонская школа экономики готовят двухтомник документов "Советско-британские отношения в период холодной войны — 1943-1965 годы".

Лаборатория Института космических исследований, где я имею честь быть директором, совместно с Университетом Уорвика изучает рентгеновское излучение Солнца во время солнечных вспышек. Это спутниковые исследования, потому что в атмосфере рентгеновское излучение поглощается, зато его хорошо можно наблюдать с орбиты. Другая тема — исследования космической погоды. По ней у нас работает человек двадцать и примерно столько же в Англии, в Университете Шеффилда. Здесь очень много и фундаментальных исследований, и практических приложений, мы разрабатываем алгоритмы предсказания космической погоды. И еще одна тема в изучении уже не Солнечной системы, а дальнего космоса — исследование недавно открытых гравитационных волн.

Потенциал взаимодействия у нас не исчерпан. Есть много тем, где российские и британские ученые могли бы больше работать вместе

— Каких результатов вы ждете от проведения Года науки?

Р.Г.: Одна из причин, по которым мы хотим развивать сотрудничество в рамках Года науки и образования, как раз в том, что двустороннее сотрудничество между научными сообществами двух стран традиционно развивалось как взаимодействие индивидов, конкретных людей, которые друг друга знали и сотрудничали, то есть шло как бы снизу вверх, от отношений между людьми и дальше уже выше. Эта система на самом деле очень хорошо работает. Мы делаем совместные проекты, публикации, достаточно много примеров, когда британцы работают в России или россияне в Великобритании, кстати, таким образом, благодаря взаимодействию на уровне человек--человек, сформировался ряд компаний. Системы образования в России и Великобритании несколько отличаются и, соответственно, подход к решению проблем у российских и британских ученых будет отличаться. Поэтому во многом успешность сотрудничества России и Великобритании заключается в том, что наши навыки и знания дополняют друг друга.

Я думаю, что Год науки, который мы сегодня открываем и в рамках которого запланированы мероприятия в самых разных областях, даст возможность сделать три важные вещи: во-первых, отпраздновать существующие традиционные научные связи. Интересный факт — в 1960-е годы ученые, которые занимались физикой в Великобритании, должны были учить русский язык, и это показывает значимость российской, советской науки в то время. Сегодня большая часть статей публикуется российскими учеными на английском, это значит, что британским физикам уже не нужно учить русский язык, а жаль.

Во-вторых, попытаться дальше продвинуть сотрудничество в биологии, медицине, науках о сельском хозяйстве, рассказать о возможностях научного сотрудничества людям, чтобы оно зарождалось снизу, от связей человек--человек, и двигалось дальше.

И третье, очень важное — я считаю, что Год науки даст нам возможность сформировать понимание того, как двигаться дальше, понять, в каких важных областях мы совместно могли бы добиться прогресса для будущего. Сегодня размываются границы между традиционными дисциплинами, появляется тесная взаимосвязь техники и технологий с социальными науками, это заставляет подумать о развитии робототехники, искусственного интеллекта, о том, как развитие этого направления повлияет на общество.

Л.З.: Потенциал взаимодействия с Англией у нас не исчерпан. Есть много тем, где российские и британские ученые могли бы больше работать вместе. Например, у нас очень сильное сотрудничество с Францией — к примеру, у меня есть совместная российско-французская лаборатория, есть много проектов с германскими научными фондами, а вот взаимодействие с Англией немного отстает по разным историческим и политическим причинам. Мне кажется, задача нашего Года России в Британии и Британии в России — дать этому потенциалу проявиться сильнее.

— Каким вы видите дальнейшее научное сотрудничество России и Великобритании?

Р.Г.: Мне хотелось бы, чтобы мы лучше осознали и использовали существующие связи и возможности, чтобы люди поняли, что эти возможности есть, чтобы сотрудничество дальше развивалось не только в тех областях, в которых оно традиционно сильно, но и в других областях также. И здесь важно, чтобы люди общались с людьми, и в особенности это касается молодых ученых, для того чтобы они сформировали связи, которые потом обычно длятся очень долго, десятилетия, всю жизнь. Мне было 30 лет, когда я впервые приехал в Россию, в Санкт-Петербург, в качестве молодого ученого, и я был под большим впечатлением от таланта и способностей российских ученых. В дальнейшем я написал большое количество статей вместе с российскими учеными, и так сформировались сильные научные связи. Мне хотелось бы, чтобы сегодня у молодых российских и британских ученых была такая же возможность, и для этого запланированы отдельные мероприятия. Запланировано также мероприятие по научной дипломатии, организованное РАН и Королевским обществом, оно будет посвящено тому, почему очень важно сотрудничать в области науки и каков вклад этого сотрудничества в геополитические отношения.

Л.З.: У нас планов, как писал Маяковский, громадье, и, дай бог, они сбудутся. Начну с того, что меня больше всего интересует. В марте прошлого года стартовал большой многоэтапный проект "ЭкзоМарс". В ноябре аппарат прилетел к Марсу, один из модулей погиб, но основной аппарат работает, вышел на промежуточную орбиту вокруг Марса и уже к лету, когда орбита станет низкой, начнет давать уникальные научные данные об атмосфере и поверхности Красной планеты. Это российско-европейская миссия, но там есть очень существенный вклад наших британских коллег. Мы вместе изучаем атмосферу Марса. Российский прибор Atmospheric Chemistry Suite изучает состав атмосферы в инфракрасном диапазоне, а британский, который входит в состав европейского прибора под названием NOMAD,— в ультрафиолетовом. И в итоге наши совместные измерения будут выполнены в широком диапазоне длин волн — от коротких ультрафиолетовых до более длинных, чем видимый свет,— инфракрасных.

Главное начнется в 2020 году — это следующая часть миссии. Российская ракета-носитель и платформа обеспечат доставку и мягкую посадку на Марс ровера-марсохода. На его мачте будет два прибора: английский прибор — панорамная камера, которую делает наш коллега Эндрю Коутс из Mullard Space Laboratory, и наш прибор ISEM, изучающий спектральный состав вещества, который видит камера. Они работают в тандеме: один прибор наводится на какую-то точку поверхности Марса, а другой анализирует состав и свойства минералов, на которые смотрит первый. Получается фактически единая система, такое впервые будет осуществлено, и это полноценное российско-британское сотрудничество. Также мы пользуемся консультациями и опытом британских коллег из Open University, чтобы совместно сделать масс-спектрометрический комплекс, который будет работать на поверхности Марса и уже напрямую исследовать состав образцов марсианского воздуха.

Важно, чтобы люди общались с людьми и формировали связи, которые длятся очень долго, десятилетия, всю жизнь

— Прозвучал термин "научная дипломатия". Что это и какова ее роль в межгосударственных отношениях?

Р.Г.: Научная дипломатия предполагает использование научного сотрудничества, чтобы строить отношения между обществами и содействовать развитию этих отношений, поощряя международное сотрудничество перед лицом новых глобальных вызовов: энергетическая и продуктовая безопасность, здравоохранение (лихорадка Эбола, антимикробная резистентность), изменение климата и другие.

Научная дипломатия включает в себя три основных направления: предоставление научных консультаций, чтобы научная составляющая учитывалась при формировании внешней политики (наука в поддержку дипломатии), содействие международному научному сотрудничеству (дипломатия в поддержку науки), использование научного сотрудничества для улучшения международных отношений (вклад науки в дипломатию).

В науке личные связи между учеными естественным образом приводят к появлению новых партнерств, которые зачастую выходят за пределы национальных границ. Научные партнерства имеют тенденцию быть долгосрочными и, в свою очередь, помогают обеспечить долголетие международных отношений. Пример, который сразу вспоминается,— это отличное долгосрочное сотрудничество между учеными из Королевских ботанических садов Кью (Великобритания) и их международными партнерами. Научная дипломатия также помогает сохранить открытым канал общения тогда, когда дипломатические отношения напряженные. Так, британские ученые-вулканологи из Имперского колледжа Лондона и Кембриджа работают с учеными КНДР, чтобы проводить наблюдения за вулканом Пэктусан, с которым связано одно из крупнейших в истории извержений.

Л.З.: Когда у государств сложные политические отношения, есть несколько каналов, по которым сотрудничество может продолжаться и иногда даже парадоксально, но усиливаться. Потому что все понимают, что политика приходит и уходит, а человеческие связи остаются. Какие-то вещи должны оставаться инвариантными — научное, культурное сотрудничество. Это такие мостики, которыми все очень дорожат. Может, мы этой научной дипломатией и занимаемся, но только, по Мольеру, не знаем, что это так называется.

Интервью подготовила Екатерина Соловьева