Социология

Трагедия в Иркутске, где спиртосодержащей жидкостью для ванн отравились более ста человек, вызвала краткую, но бурную реакцию. "Наука" провела дискуссию о причинах суррогатного пьянства и о мерах, которые могли бы предотвратить массовые отравления.

Боярышник с метанолом

Началась история с отравлением жидкостью для ванн "Боярышник" в Иркутске 18 декабря гибелью восьми человек. Дальше — как снежный ком: каждый день все больше и больше погибших. В первые дни все бурно реагируют: и местные власти, и федеральный центр. А 26 декабря, когда выясняется, что погибли 77 человек, информационный поток заканчивается. "Самому молодому пациенту,— сообщает "РИА Новости" со ссылкой на минздрав Иркутской области,— 28 лет, самому пожилому — 62 года". Пострадавшие в основном люди низкого социального статуса, но есть воспитательница детского сада и медицинская сестра, сообщает "Байкал Daily". Случалось, что людей привозили на скорой целыми семьями.

Иркутское областное бюро судебно-медицинской экспертизы пришло к заключению, что причиной отравления стал метиловый спирт.

Юлия Крашенинникова:

— Речь идет о ситуации, которая каждый день наблюдается в России: суррогатный алкоголь поступает неизвестно откуда на реализацию в магазины, ларьки, киоски печати, автоматы про продаже парфюмерии и косметики. Продается как бы косметическая продукция или бытовая химия, но все (потенциальные потребители) понимают, что по факту это заменитель алкогольного напитка. Это понимают и продавцы, и покупатели. Только в случае иркутского инцидента в этот суррогат был добавлен метанол.

Симон Кордонский:

— Когда мы делали исследования по алкоголизму, выяснилось, что примерно 30% населения нашей страны старше 16 лет зависимы от алкоголя. Речь идет о клинической зависимости. Есть еще зависимость генетическая (у народов Крайнего Севера), но не это сегодня предмет рассмотрения. Зависимые от алкоголя люди остаются стабильными, если их положение в социальной структуре стабильно. Это описывается фразой: "Пьет, но работает". Далеко ходить не надо: в любом вузе есть преподаватели, которые внутри этих 30%. Но представьте себе, уволили преподавателя из вуза — и все. У него внутренних сил, чтобы социализироваться, чтобы найти себе место под солнцем, просто нет. И он начинает деградировать. Особенно опасны для зависимых людей нестабильная внешняя социальная ситуация, резкие изменения, сломы.

А таких резких изменений социальной структуры в последние 40-45 лет в нашей стране было несколько. Первое — в 1972 году, когда вышел первый закон по борьбе с алкоголизмом: он перевел алкоголезависимых из статуса больных в статус аномальных. До 1972 года им давали больничный.

Второй — в 1983 году, когда был реализован лигачевский проект борьбы с алкоголизмом. Ну и третий период — это снятие государственной монополии, исчезновение рабочих, крестьян и служащих и вообще всех тех институтов, которые поддерживали советскую социальную структуру. Когда она распалась, очень много людей пошло вниз, в то же время, естественно, кто-то начал путь наверх. Стала формироваться новая социальная структура.

Концентрат для ванн "Боярышник", произведенный на одном из заводов Санкт-Петербурга, собственно экстракта боярышника и не содержал, зато состоял из спирта и воды

Рынок суррогатов

По оценке директора Центра исследований федерального и регионального рынков алкоголя Вадима Дробиза, рынок крепкого алкоголя делится на три мира, которые никогда друг с другом не пересекаются: легальная розница, где пол-литра водки стоит 200 рублей, нелегальная розница, где 100 рублей, и суррогаты, где стоимость продукции не превышает 50 рублей.

"Потребителей суррогатов, о которых я говорил применительно к "третьему миру", в России 10-12 млн человек. Пьют они вдвое больше, чем покупатели алкоголя в легальной рознице, но в силу своей нищеты — с зарплатой не более 15 тыс. рублей в месяц — не могут позволить себе водку даже за 100 рублей",— рассказал Дробиз (все цитаты — по RNS). Это похоже на правду?

Симон Кордонский:

— Если мы считаем, что у нас в стране примерно 70 млн мужчин, 10 млн — это одна седьмая. В принципе, это вполне возможно. Но можно много рассказать про то, как у нас делается статистика по смертности. В свидетельстве о смерти есть три графы. Можно заполнить все три, а можно любую из трех. Возьмем для примера такую ситуацию: человек погиб в автокатастрофе, ехал пьяным за рулем. Можно поставить остановку сердца! Очень часто ее и ставят. Такой статистике никак верить нельзя, потому что многое зависит от внешней ситуации. Если ведется кампания по борьбе с алкоголизмом, то повышается статистика смертности от алкоголизма. Если с транспортом пытаются навести порядок — то смертность в автомобильной катастрофе.

Я в аптеках смотрю по утрам, кто покупает настройки на травах. На моем маршруте их не деграданты спрашивают, а командировочные. С утра — боярышник: они просто не знают Москву, а в магазинах запрещено продавать до восьми. Но все же если мы станем описывать эту социальную группу, окажется, что в основном это все-таки люди, страдающие алкогольной зависимостью на такой стадии, что им уже все равно. Похмелиться нужно рано, и все. Необходимо именно в данный конкретный момент выпить. И нет других вариантов.

Юлия Крашенинникова:

— Есть аптечный алкоголизм суррогатный — тема более или менее понятная для регулирования. Это антисептики для наружного применения, лекарственные настойки боярышника и других трав, пиона, например. То есть получается, что у нас есть суррогатный алкоголь, а вот эта "косметика" с названием "Боярышник" — это уже суррогат суррогата.

В качестве примера употребления антисептиков можно привести такую историю. Был такой препарат, антисептик для рук "Антисептин", его пили как алкогольный напиток. В Свердловской области из-за него в 2005 году погибли пять человек, регистрацию этого препарата отозвали, но через несколько лет появился новый бренд "Асептолин", того же производителя. Он несколько лет в некоторых регионах России входил в рейтинг топ-10 самых продаваемых лекарственных препаратов, составляемый группой "Ремедиум" совместно с AIPM. Понятно, что антисептик не может использоваться в таком количестве по прямому назначению. Или настойка перца стручкового, средство для роста волос... Смотришь — в каких-то регионах он в первую десятку входит.

Союз производителей галеновых лекарственных препаратов (к ним относятся настойки на травах, тот же "Боярышник") исследовал химический состав популярных бытовых и косметических средств, в составе которых значились лекарственные травы и которые часто использовались как суррогатный алкоголь. Выяснилось, например, что тот самый концентрат для ванн "Боярышник", произведенный на одном из заводов Санкт-Петербурга, собственно экстракта боярышника и не содержал, зато состоял из спирта и воды.

В принципе, в стране есть механизмы, которые должны бы отсекать такие товары. Роспотребнадзор, в функции которого входит регулирование рынка косметической продукции, должен был отозвать регистрацию у такой подделки. Но почему-то этого не произошло.

Продается как бы бытовая химия, но все — и продавцы, и покупатели — понимают, что по факту это заменитель алкогольного напитка

Что делать

77 погибших — это, увы, рекорд. Предыдущий рекорд был в эстонском Пярну: в 2001 году погибли от суррогатного алкоголя 68 человек, 40 остались инвалидами. В Иркутске же всего пострадали 123 человека к 26 декабря 2016 года, 77 из них умерли. С точки зрения медицинской — это эпидемиологическая ситуация, а всякая эпидемиологическая ситуация должна быть предметом рассмотрения санитарных или медицинских властей. Была же у нас система наркологических диспансеров, вытрезвителей!

Симон Кордонский:

— Вытрезвители у нас в стране появились где-то в 1930-е годы, сначала это был нормальный гуманитарный институт. Можно сказать, институт передержки. После 1972 года, после постановления о борьбе с алкоголизмом, когда алкоголики стали молодеть за год на два года, вытрезвители превратились в репрессивный институт и, соответственно, стали частью тюремной системы вместе с ЛТП. В 2011 году вытрезвители повсеместно позакрывали, это произошло после передачи их здравоохранению на региональный уровень. Впрочем, где-то начали открывать снова, в регионах эта система где-то возвращается.

Юлия Крашенинникова:

— Как сегодня выглядит реальный рынок услуг по избавлению от алкогольной зависимости в России? Нам сейчас не важно, действительно они помогают или нет. Во-первых, есть структуры низовой самоорганизации, когда запрос на реабилитацию исходит от зависимых людей. Это общества анонимных алкоголиков, например. Часто запрос исходит не от самих зависимых, а от их родственников и даже работодателей, которые страдают от социальных последствий алкоголизма. На этом рынке работают наркологи, которые за плату ставят капельницы, выводят человека из запоя, делают кодирование, вшивают "Торпедо" или "Эспераль". Есть бабушки-целительницы, которые специализируются на кодировании, но уже своими методами. Есть православная икона Божьей Матери "Неупиваемая чаша", которой нужно помолиться; есть, например, торговцы-коробейники, которые ездят по всей стране, продают гриб копринус, который нужно подсыпать незаметно алкоголику в еду, и т. д.

Но если мы говорим про самоорганизацию, то есть действительно заметный на местном уровне игрок — это реабилитационные центры. В основном они создаются протестантскими и неопротестантскими движениями.

Мы проводили полевое исследование в Пермском крае и разговаривали с женщинами — родственницами алкоголиков. Жены или матери, они объединились в группу при одном из храмов, где был активный батюшка. Собираются, читают молебен иконе "Неупиваемая чаша", к ним еще приходит нарколог из диспансера, психолога они приглашают, изучают опыт Екатеринбурга — там известный священник Игорь Бачинин пытается возродить дореволюционную традицию православных обществ трезвения. Но в тот момент, когда мы с ними разговаривали, нам сказали, что они действуют без благословения, то есть это их личная инициатива.

В неопротестантских организациях делается ставка на алкоголиков и наркоманов и их родственников как на целевую группу. Реабилитационные центры, создаваемые такими организациями,— в основном самоокупаемые структуры: зависимые люди живут, получают помощь и питание и за это работают. Вот, допустим, центр — на втором этаже живут, а на первом этаже — лесопилка. А чтобы на них не обратили внимания контрольные органы и не привлекли их к ответственности, они говорят, что это не лечение, а социальная помощь.

Есть же еще экономические рычаги

Около десяти лет назад впервые в России было отмечено сокращение количества употребляемого крепкого алкоголя, которое сопровождалось ростом популярности сухих вин. То есть положительные экономические мотивации существуют. Очевидно, есть и отрицательные?

Юлия Крашенинникова:

— Мне наркологи в интервью во время исследования говорили, что увеличение количества автомобилей, рост штрафов за пьяную езду и риск, что права отберут,— все это существенно повлияло на алкоголизм, стало сдерживающим фактором.

Если более широко посмотреть медиаполе, то видно, что и до этих печальных событий на правительственном уровне обсуждалось несколько тем, связанных с регулированием спиртового рынка. В основном речь идет о том, что надо поднимать акцизы на этиловый спирт.

Симон Кордонский:

— Пример из советской истории. Был в СССР министр финансов Зверев, так он всегда сводил государственный бюджет с дефицитом примерно в 30%. И этот дефицит покрывался за счет реализации акцизной продукции (водки.— "Наука"). Знаменитая антиалкогольная кампания Егора Лигачева в 1983 году натолкнулась на эту бюджетную дыру и быстро захлебнулась.

Не надо бороться с алкоголизмом. Именно эта борьба и порождает алкоголиков. Алкоголизм — это не болезнь. Во-первых, это некоторое социальное состояние, которое есть во всех культурах, которое общество использует для компенсации напряженности. В нашей культуре употребление алкоголя — это еще уменьшение социальной дистанции. При заключении любого рода сделок у нас используется совместное употребление алкоголя. А где-то в других культурах есть совместное выкуривание гашиша, например.

Но самый чувствительный вопрос — это вопрос социальной интеграции человека с алкогольной зависимостью. Рассмотрим крайний случай: вот человек провалился, но тем или иным образом оказался, например, излеченным или компенсированным. Он вроде бы вновь выходит в общество — но куда, собственно, выходит этот человек? У него уже нет места в системе. Все его предыдущие способы социальной интеграции или исчерпали себя, или были связаны с алкоголем.

Акцент стоит перенести на то, чтобы не дать человеку провалиться, на так называемую социальную нейтрализацию, когда процесс деградации максимально замедляется. Если представить себе социальную лестницу, то выстраиваются такие ступени, которые не дают человеку сразу упасть в пропасть. Это делается за счет всяких сообществ социального контроля, семейного контроля и множества других институтов, которые нашей системе фактически неизвестны.

Алкоголизм не воспринимается властью как серьезная национальная угроза. Поэтому и меры антиалкогольной политики для нее неактуальны. Угрозы наркомании или ВИЧ гораздо чаще, чем алкоголизм, присутствуют в медиаполе и в речах руководства государства как проблема, как угроза национальной безопасности.

Если человека будет держать социальная структура, пускай он будет пить, но он будет социален.

Модератор дискуссии — Яна Миронцева

---

«Ситуация находится под контролем»

Евгений Брюн, главный внештатный психиатр-нарколог Минздрава, директор Московского научно-практического центра наркологии:

— После иркутского случая ситуация с отравлениями не имела продолжения и сейчас находится под контролем. Ничего заметно нового не произошло. Минздрав выступил с предложением уменьшить дозу продаваемой аптечной спиртосодержащей продукции до 25 миллилитров во флаконе. Если инициатива пройдет, уверен, случаев злоупотребления этой продукцией будет меньше.

На самом деле, иркутская трагедия — это примитивно преступный бизнес, не имеющий отношения к медицине и аптечной алкоголизации также. Это несчастный случай. "Боярышник" и другая подобная качественно приготовленная аптечная продукция может быть приравнена к магазинной алкогольной продукции. Спирт для их изготовления приобретается на лицензированных заводах, и там ничего лишнего не должно быть. В нашей практике нет случаев, чтобы серьезно травились аптечным "боярышником". Потом, его покупают специфические люди, которые много пить уже не могут и употребляют настойки, как правило, с утра, чтобы "поправить здоровье" с похмелья.

Ситуацию с алкоголизацией страны в целом оценить трудно. В больших городах она все время сокращается, сокращаются психозы, отравления от чрезмерного употребления, а вот что происходит в небольших городах и деревнях, мы доподлинно не знаем.

Специальных исследований нет, наших наркологов практически нет, и повсеместно пьется самогон, что не позволяет оценить объемы потребления крепкого зелья.

---