Глава вашингтонского Центра национальных интересов Пол Сондерс о приоритетах Дональда Трампа

Новый президент США Дональд Трамп сделал ряд заявлений, которые многие в Москве восприняли с недоумением и даже разочарованием. В частности, он допустил, что реакция его предшественника на присоединение Крыма к России была слишком мягкой, и дал понять, что заключенный в 2010 году Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-3) нуждается в пересмотре. О том, как понимать эти заявления и что может помешать Дональду Трампу заключить с Москвой «большую сделку», корреспонденту “Ъ” ЕЛЕНЕ ЧЕРНЕНКО рассказал директор близкого к Республиканской партии вашингтонского Центра национальных интересов ПОЛ СОНДЕРС.

— Заявления по Крыму и СНВ — свидетельство пересмотра президентом США планов на российском направлении?

— Не думаю, что речь идет о пересмотре планов. Во время предвыборной кампании президент Трамп неоднократно говорил, что внешняя политика Барака Обамы была слабой. Кроме того, он много раз отмечал, что некоторые торговые сделки, соглашение по иранской ядерной программе и целый ряд других международных договоренностей были заключены таким образом, что они в недостаточной степени защищают и продвигают национальные интересы США. Последними заявлениями — про Крым и СНВ — президент Трамп лишь уточнил свое отношение к некоторым аспектам внешней политики своего предшественника.

— Американские СМИ и политические оппоненты нового главы Белого дома называют его чуть ли не пророссийским политиком, утверждая, что он может пойти на уступки Москве.

— Президент Трамп, на мой взгляд, не говорил ничего такого, что позволило бы назвать его пророссийским политиком. Наоборот, его кампания во многом строилась на лозунге «Америка прежде всего», то есть на активном и беззастенчивом продвижении именно американских интересов. Касаясь России, он лишь сказал, что для США было бы хорошо вместе с нею решать общие для наших двух стран проблемы, такие как угроза, исходящая от «Исламского государства» (террористическая группировка, запрещенная в РФ.— “Ъ”). При этом он подчеркнул, что надеется на успех, но не уверен, что все сложится должным образом. На мой взгляд, президент Трамп достаточно открыто и реалистично подошел к этой теме. Но некоторые СМИ в США сделали неподкрепленные серьезными фактами и аналитикой выводы о его отношении к России. А СМИ ряда других стран распространили эту информацию, также не обратившись к фактам.

— С момента окончания холодной войны Москва и Вашингтон при каждом новом президенте США пытались выстроить хорошие отношения, но каждый раз эти попытки завершались провалом. Почему?

— Тут много разных причин. У наших стран разные интересы и приоритеты, различное понимание истории последних 25 лет. При этом обе стороны, на мой взгляд, каждый раз совершали одну и ту же ошибку, подходя к попытке вновь наладить отношения с завышенными ожиданиями. И тем больше они в итоге разочаровывались.

— Политика Барака Обамы на российском направлении по этим причинам провалилась?

— Все эти причины сыграли роль. Но проблема не только в Обаме. С российской стороны тоже не все было удачно. Обе стороны пытались перезагрузить отношения, но в итоге эти попытки провалились.

— У Дональда Трампа есть стратегия в отношении России или он изобретает на ходу?

— На выработку стратегии нужно время. А администрация Дональда Трампа лишь чуть более месяца назад как приступила к своим обязанностям. Президент США ясно сказал, что хорошие отношения с Россией пошли бы только на пользу нашей стране. В частности, он, как я уже отмечал, говорил о возможном сотрудничестве в борьбе с «Исламским государством» и в целом с международным терроризмом. Но от постановки столь комплексной задачи к ее практической реализации в момент не перейти.

— Вы отметили, что у США и России разные интересы и приоритеты. В чем это проявляется?

— Возьмем, к примеру, Сирию. И администрация Обамы, и российские власти были заинтересованы в стабилизации ситуации в этой стране. Но для США приоритетной задачей был уход Башара Асада (президент Сирии.— “Ъ”). А для России — нет. И это, конечно, в значительной степени стало препятствием для сотрудничества на сирийском направлении.

Или же возьмем Иран. США считают, что от него исходит серьезная угроза как для наших интересов, так и для наших ближайших союзников. Россия не считает, что Иран напрямую угрожает ее интересам. Более того, некоторые российские официальные лица называют Иран надежным партнером и стабилизирующей силой в Ближневосточном регионе. То есть если в случае с Сирией у нас разные приоритеты, то в случае с Ираном у нас разные интересы.

— О каких сферах сотрудничества может гипотетически идти речь при новой администрации США?

— Прежде всего, это, конечно, борьба против «Исламского государства». И власти обеих стран уже выразили готовность сотрудничать в этой сфере. Кроме того, возможно взаимодействие по предотвращению инцидентов между вооруженными силами двух стран в воздухе и на море, прежде всего, в Европейском регионе. Выйти за рамки этих двух сфер будет в краткосрочной перспективе непросто.

Конфликт вокруг Украины, где у США и России тоже не сходятся интересы, будет оставаться ключевым препятствием к сближению двух стран. С другой стороны, этот конфликт, являясь наглядной иллюстрацией того, чем чревато для безопасности Европы отсутствие функционирующих отношений и реального взаимопонимания между Вашингтоном и Москвой, может стать стимулом для их движения навстречу друг другу.

— В Европе и Киеве опасаются, что если Россия и США заключат некую «большую сделку», то Вашингтон признает Украину зоной влияния Москвы. Такое может быть?

— Во-первых, «большие сделки» — это редкость для международной политики. Их очень трудно заключать и еще сложнее реализовывать. А во-вторых, Конгресс захочет, несомненно, сказать свое слово по поводу любой подобной сделки. Администрации нового президента США надо действовать очень осторожно, поскольку Конгресс может в любой момент попытаться кодифицировать введенные Бараком Обамой санкции в отношении России. На данный момент они имеют статус президентских указов и могут быть отменены главой государства в любое время, но если они обретут статус закона, то снять их будет гораздо сложнее. Это может связать администрации руки и стать серьезным препятствием на пути к сближению двух стран.

— Что еще может помешать сближению сторон?

— Возможные разногласия Сирии и Ирана, включая роль самого Ирана в сирийском конфликте. Украина. Разные подходы ко многим аспектам стратегической стабильности — от стратегических и тактических вооружений до противоракетной обороны. И, конечно, просто само по себе отсутствие доверия между Москвой и Вашингтоном.

— Раз уж вы упомянули ПРО. Некоторые эксперты говорят, что новая администрация может отказаться от развертывания европейского сегмента американской системы ПРО в угоду размещения дополнительных элементов на территории США. Стоит ли этого ожидать?

— Я пока не видел никаких признаков того, что администрация думает в этом направлении. В 1980-х и начале 1990-х противоракетная оборона была приоритетом республиканцев, но сегодня эта тема одинаково важна для обеих партий. Конгресс придает ей огромное значение. И, в частности, он придерживается позиции, что все изменения в этой сфере должны обсуждаться с союзниками США. Поэтому я не считаю, что есть основания в ближайшее время ожидать радикальных шагов, подобных тем, о которых вы упомянули.

— А насколько стабильными являются позиции новой администрации? Она столкнулась с серьезными вызовами, и некоторые критики уже говорят о возможном импичменте.

— Об этом говорят только радикальные политические оппоненты нового президента. Что же касается некоторых шероховатостей в работе администрации, то при смене власти всегда происходит определенная притирка, а у нынешнего президента, ко всему, нет опыта в политике. Более того, он выступал с критикой устоявшихся политических институтов, обещая реформировать их. Кроме того, часть нынешних трудностей объясняется и резко негативной реакцией на победу Дональда Трампа со стороны средств массовой информации и сотрудников некоторых государственных структур. Так что то, что переход власти на этот раз будет более непростым, было ожидаемо.