Глава делегации Международного комитета Красного Креста в Сирии рассказала “Ъ” о гуманитарной ситуации в стране

В Астане 14–15 марта пройдет третий раунд переговоров по урегулированию конфликта в Сирии. Один из требующих срочного решения вопросов — обеспечение гуманитарного доступа к населенным пунктам, пострадавшим от военных действий. О ситуации в Алеппо и Ракке, а также о взаимодействии с российскими военными глава делегации Международного комитета Красного Креста в Сирии МАРИАНН ГАССЕР рассказала корреспонденту “Ъ” КИРИЛЛУ КРИВОШЕЕВУ.

— Есть ли у вас данные, сколько людей покинуло сирийский Алеппо в ходе эвакуации и сколько уже вернулось?

— Алеппо оказался одним из наиболее пострадавших в этой войне городов. Гуманитарная ситуация была безнадежной. Большинство жителей Восточного Алеппо (эта часть города контролировалась оппозиционными группировками.— “Ъ”) стремились уехать из города. Хочу отметить — мы никогда не принуждаем людей уезжать из своих домов. Некоторые отказывались покидать свои дома, но это меньшинство. За неделю, пока шла операция по эвакуации гражданского населения из Восточного Алеппо, Международный комитет Красного Креста помог выехать приблизительно 35–36 тыс. человек. Но не стоит забывать, что кроме них были 50–60 тыс., которые бежали из восточной части города сами. Большинство из них рисковали жизнью, потому что бои продолжались, работали снайперы. Еще, по нашим оценкам, есть 4–5 тыс. человек, которые переселились из сельских районов вокруг Алеппо, Идлиба и Хомса еще в 2012–2013 годах. Они живут в лагерях беженцев, в зданиях школ и у родственников в Западном Алеппо. Впрочем, на сегодняшний день около 80 тыс. человек уже вернулись в восточную часть Алеппо, несмотря на то что большинство домов там повреждено или разрушено. Так или иначе, семьям важно вернуться домой, даже если там нет ни окон, ни дверей. Мы пытаемся оказывать посильную помощь по восстановлению домов, делаем это вместе с другими гуманитарными организациями.

— Как вы оцениваете роль России в ситуации вокруг Алеппо?

— У нас были очень тесные контакты с российскими военными, особенно до и во время эвакуации мирных жителей. Они очень помогали нам. Российская армия по-прежнему присутствует в Алеппо и занимается разминированием. Роль Москвы была важной, и мы хотели бы продолжить и даже расширить наше сотрудничество, особенно в Сирии.

— А были ли у вас контакты с турецкими военными, которые проводят операцию «Щит Евфрата» на севере страны?

— Нет. С Турцией особая история, и я бы не хотела вдаваться в подробности сейчас. Кроме того, в этом районе идут ожесточенные бои, и мы просто не можем туда попасть.

— Начали ли вы готовиться к операции по эвакуации жителей из Ракки, ведь битва за нее совсем скоро может начаться? Какие уроки вы вынесли из своего опыта в Алеппо?

— Для нас ситуация в Ракке отличается прежде всего тем, что в Алеппо у нас есть офис, а в Ракке — нет. Даже до его открытия мы регулярно выезжали в Алеппо из центрального отделения в Дамаске и работали в тесном контакте с Сирийским арабским Красным Полумесяцем. С «Исламским государством» (запрещенная в России организация.— “Ъ”), которое контролирует Ракку, никаких контактов у нас нет, поэтому мы там не представлены.

Тем не менее если жители Ракки захотят покинуть город — мы будем готовы помочь им. Однако наш доступ в этот город будет зависеть от многих факторов. Когда мы едем куда-то, мы всегда получаем разрешение сирийского правительства и группировки, которая контролирует эту территорию. Если такого согласия нет, то это небезопасно и для нас, и для мирных жителей, которые покидают город. Уже сейчас понятно, что ситуация в Ракке будет намного сложнее, чем в Алеппо.

— И сколько же людей, по вашим оценкам, придется эвакуировать оттуда?

— Есть разные сценарии. Люди могут пожелать перебраться в Дейр-эз-Зор, Хасеке (находится под контролем курдов.— “Ъ”) или даже Алеппо. Называть цифры сейчас очень сложно.

— Вы сказали, что не контактировали с «Исламским государством». Приходилось ли вам проводить переговоры с другими группировками, которые признаны террористическими со стороны России, США или Турции?

— В Сирии огромное количество оппозиционных групп, они очень разрозненны. Разумеется, мы контактировали с ними, в том числе с «Джебхат ан-Нусрой», которая теперь называется «Джебхат Фатх аш-Шам» (организация запрещена в России.— “Ъ”). Если бы мы не делали этого, мы бы не смогли добраться до тысяч людей, которым нужна помощь. Более того, эвакуация Алеппо была невозможной без договоренностей и с «Джебхат ан-Нусрой». Мы пытались наладить контакт и с «Исламским государством», и мы продолжим наши попытки. Впрочем, пока это не удавалось сделать даже через посредников.

— Сопровождают ли вас вооруженные люди, когда вы едете на подобные переговоры?

— Никто из сотрудников Международного комитета Красного Креста (МККК) не носит с собой оружия. У нас нет ни бронежилетов, ни касок — мы просто просим все стороны конфликта уважать нашу эмблему — красный крест или красный полумесяц. Единственное, чем мы пользуемся в Сирии,— это бронированные автомобили.

— Могли бы вы составить что-то вроде рейтинга гуманитарной ситуации в разных регионах Сирии? Кто контролирует наиболее благополучные территории?

— Сравнивать регионы очень сложно — пострадали все. Разумеется, люди уезжают прежде всего из осажденных районов, районов, куда трудно попасть. Однако большинство переселенцев нашли пристанище на территориях, подконтрольных правительству. Многие, включая сотрудников МККК, переезжали с места на место уже три-четыре раза.

— А что насчет курдских районов?

— В Эль-Камышлы и Хасеке много переселенцев из сельских районов провинции Алеппо, с севера страны. Мы регулярно ездим туда, но постоянного представительства на северо-западе у нас нет.

— Помогают ли оппозиционные группировки восстанавливать дома и инфраструктуру на территориях, которые контролируют?

— Нет, потому что бои продолжаются. Серьезных реконструкций зданий пока не проводится даже в районах, подконтрольных правительству.