Александр Риганов о первом советском кинооператоре

В апреле исполняется 120 лет со дня рождения Эдуарда Тиссэ — советского оператора, удостоенного профессионального призвания во всем мире, человека, чей взгляд и чья техника сформировали оптику раннего советского кинематографа. А самое главное — именно Тиссэ на протяжении многих лет был "глазами" фильмов Сергея Эйзенштейна

В конце 1960-х начинающий режиссер Питер Богданович уговорил сурового главкома всех вестернов Джона Форда посмотреть эйзенштейновского "Ивана Грозного". Форд удивленно переспросил после просмотра: "Так кто, ты говоришь, был Эйзенштейн — оператор?" Одноглазому Джону, в прошлом фронтовому оператору, всю жизнь снимавшему про Дикий Запад, был глубоко безразличен сюжет эйзенштейновского шедевра, но его поразил кадр, картинка. "Genious, pure cameraman",— долго повторял он.

Эдуард Казимирович Тиссэ был тем самым pure cameraman. Главный (или первый) советский оператор. Первым снял хронику с Лениным, в 20 лет срежиссировал "Взятие Казани товарищем Троцким", научил Эйзенштейна "двойной экспозиции", участвовал в знаменитом автопробеге Каракумы--Москва, задолго до Орсона Уэллса применил короткофокусный объектив. В начале 30-х за фильм о Мексике международная профессиональная гильдия назвала Тиссэ лучшим оператором мира.

Появление кинематографа почти совпало с рождением Эдуарда Тиссэ. Он появился на свет в 1897 году в приморском Лиепая и там же учился в частной школе живописи и фотографии. Псевдоним Тиссэ сделан из первых трех букв фамилии, первой буквы имени и дополнительного "с" — наверное, для красоты.

Больше 40 лет он будет снимать кино: с нефтяных вышек и аэропланов, с лошадей, тракторов и броневиков, стоя по горло в воде, увязнув в болоте...

Проработавший несколько лет за океаном советский режиссер Леонтий Мурашко (Лео Мур) писал: "На съемку Тиссэ приезжает, как американский банкир в отель с 14 чемоданами. Один в 6-местном автомобиле — и то тесно. Штативы, объективы, разные приспособления. У Тиссэ самый полный в Европе набор всего нужного для съемки".

"Я не знаю, где кончается мое видение кадра и начинается глаз Эдуарда Тиссэ и где кончается его видение и начинается мой глаз..." — писал Эйзенштейн. Тиссэ был на год старше Эйзенштейна и на 10 лет дольше его работал в кино. Они познакомились в 1924-м, в саду особняка Морозова на Воздвиженке, тогда там располагался Театр Пролеткульта — главная площадка театральных экспериментов. Эйзенштейн ставил свой первый спектакль "Мудрец" (по пьесе Островского "На всякого мудреца довольно простоты") с элементами кино ("Дневник Глумова"). В этом спектакле Григорий Александров (тогда еще Мормоненко) уходил по проволоке через весь зал на балкон — как бы "в эмиграцию" (Островского Эйзенштейн перенес в 20-е годы), а будущий мэтр сталинской комедии Иван Пырьев изображал фашиста с накрашенным ртом. Тиссэ пришел на спектакль, "чтобы подробнее выяснить, с кем он имеет дело". Проволока на том представлении лопнула, Александров рухнул в зрительный зал, а стул рядом с Тиссэ развалился на куски. "Он, кажется, даже не вздрогнул",— хохотал потом Эйзенштейн. "Невозмутимая флегма и дьявольская быстрота",— говорил он о Тиссэ. Их разговор при первой встрече был краток: Тиссэ посмотрел монтажную разработку первых вариантов будущей "Стачки", объяснил, что "наплыв на наплыв" именуется "двойной экспозицией", поверил в Эйзенштейна и согласился работать.

С первыми своими съемками в "Стачке" молодой режиссер, не имеющий ни опыта в кино, ни кинообразования, не смог справиться, немного растерявшись от новых технологий. Руководство Первой Госкинофабрики было озабочено, и тогда Тиссэ дал подписку: Эйзенштейн — талантливый человек, а он, будучи опытным оператором, гарантирует, что тот быстро научится и фильм будет сдан в срок. Первый полнометражный фильм будущего мастера "Стачка" (1925) — по сути, еще черновик (но какой!), набросок к "лучшему фильму всех времен". Союз Тиссэ — Эйзенштейн начался триумфально: в течение короткого времени были созданы "Броненосец "Потемкин"" и "Октябрь". Впереди — мировое признание, почти трехгодичная командировка в Европу, знакомство с Голливудом.

В 1929-м Тиссэ впервые оказался в роли режиссера — в Швейцарии, во время их с Эйзенштейном европейского турне. Его фильм "Женская беда — женское счастье" (Frauennot — Frauenglueck) станет событием. "Кстати "аборт" Тиса произвел невероятный общественный скандал в Швейцарии",— писал Эйзенштейн в письме. Старую Европу волновала проблема легализации абортов. Всю картину Тиссэ сделал самостоятельно — как оператор, режиссер и сосценарист (Эйзенштейн и Александров все же указаны в титрах как авторы сценария). Через год в Голливуде Эйзенштейн и Тиссэ получат предложение об экранизации "Американской трагедии" — компания Paramount за $100 тысяч купила у Драйзера права и заказала сценарий Эйзенштейну и Тиссэ. Сценарий был написан, результат Драйзеру понравился, но продюсеры отказались от первоначального замысла. Эйзенштейн с Тиссэ уедут в Мексику и там начнут работу над картиной "Да здравствует Мексика!", финансируемой американским писателем Эптоном Синклером. Этот, так и не завершенный Эйзенштейном шедевр мы знаем лишь по реконструкциям 70-х. Хотя как раз реконструкции и снижают мощь, заложенную в кадрах: без монтажного искусства Эйзенштейна мощные мексиканские кадры Тиссэ становятся лишь красивыми "картинками".

Их последней совместной работой с Эйзенштейном стал многострадальный "Иван Грозный". Когда С.М. понадобилась для "Грозного" живописность ("светопись"), он вынужден был пригласить другого большого мастера — Андрея Москвина. Это было трудное решение. Посмотрев отснятый Тиссэ материал пролога к "Грозному" с "плоским" светом, С.М. решился на откровенный разговор со своим оператором, предложив ему остаться в фильме на натурных съемках. Тиссэ принял предложение, он признавал превосходство Москвина в работе со светом. Натурные съемки — "Взятие Казани" и "Крестный ход в Александрову слободу" — стали шедеврами кинографики Тиссэ — Эйзенштейна.

Тиссэ был рядом с Эйзенштейном на протяжении всего пути, но почти не разделил его судьбы в части запретов и потерь — "Бежин луг", вторая серия "Грозного". Оператора — в отличие от режиссера и сценариста — не воспринимали как фигуру идеологическую: Тиссэ остался в профессии, много снимал, стал лауреатом трех Сталинских премий.

Уже после смерти Эйзенштейна Тиссэ сделает еще несколько картин. Впервые поработает в цветном кино — Григорий Александров попросит "вытянуть" своего малокартинного "Композитора Глинку" (1952). Он доживет до "вегетарианских времен", когда кино наконец-то обратится к проблемам живым и насущным, и вновь попробует себя в роли режиссера. В 1956-м Тиссэ поставит "Бессмертный гарнизон" по Симонову (почетный диплом на фестивале в Венеции). До этого советское кино старалось избегать проигранных сражений — Тиссэ первым покажет героев Брестской крепости крупным планом. Он вообще был влюблен в крупные планы человеческих лиц. "Нет ничего не фотогеничного,— говорил он.— Все можно одеть в новые световые одежды <...> при надлежащем выборе ракурса и объектива сделать "фотогеничным"!" Pure cameraman.