Все, кто выходит за рамки закона, должны понести наказание в соответствии с законодательством. Так Владимир Путин накануне прокомментировал антикоррупционные акции 26 марта. Президент назвал их «инструментом арабской весны». Обозреватель «Коммерсантъ FM» Станислав Кучер сомневается, что подобная реакция власти приведет к снижению протестной активности молодых россиян.

Представим, что 26 марта десятки тысяч молодых людей вышли на улицы по инициативе не Фонда борьбы с коррупцией, а движения «Наши» (кстати, где они?) под лозунгами «Путина на новый срок!». Или по зову другой молодежной организации — «Молодая гвардия» (а она, кстати, где?) — с призывами поддержать независимость Донбасса. Заподозрил бы президент организаторов таких акций в «самораскрутке на политической арене», назвал бы инструментом «арабской весны»? Промолчали бы о них федеральные телеканалы (кстати, непросто им сейчас: они вынуждены показывать миллионам зрителей реакцию президента на событие, которого вроде как не было)?

Всем все ясно. Все, что, по мнению власти, для общества полезно, разрешено и будет поощряться, все, что вредно, — запрещено и будет преследоваться по существующему закону. Что для народа хорошо, а что плохо, будет определять сама власть, поскольку народ абсолютным большинством ее выбрал. Все рассуждения об отсутствии политической конкуренции, свободных СМИ и так далее в том же духе — происки внешних врагов, «пятой колонны» и примкнувшего к ним «одурманенного» либо «купленного» меньшинства. Да, в стране хватает проблем, но где их нет? Да, коррупция — это плохо, но Майдан еще хуже — вон, посмотрите на Украину.

Последний аргумент, насколько я понимаю, кремлевские стратеги полагают самым сильным, и именно поэтому регулярно предлагают народу выбор, который упрощенно звучит так: или коррупция, или революция.

На мой взгляд, главная ошибка «стратегов» в том, что они не заметили: этот пропагандистский ход не может работать вечно. Пока вчерашние конформисты превращались в пенсионеров, а идеалисты в конформистов, выросло целое поколение активных горожан, которое не хочет выбирать между двух зол и готово бороться за собственные представления о прекрасном. Это поколение не помнит «ужасных» 1990-х, не успело отупеть, наслаждаясь приятностями «жирных» и аполитичных нулевых, предпочитает телевизору Youtube и рвется получить свою дозу адреналина от ощущения причастности к большому и красивому делу.

А какое большое и красивое дело предлагает этому поколению власть? Идти спасать русский мир на Донбасс? Сидеть на диване с пивом, ругаясь в соцсетях и созерцая футбольный чемпионат? Бежать устраиваться в госкорпорации, где хлебные места давно заняты детьми тех, для кого «коррупция лучше, чем революция»?

Озаботившись глобальными планами по возрождению великой России и (или?) обеспечением себе достойной старости, политическая элита попросту забыла об этих людях. «Никто из наших политиков не желает их услышать, никто с ними не разговаривает», — констатировал и без того для всех очевидное ну ни разу не бунтарь и не оппозиционер Александр Сокуров. Но даже эти далекие от революционных призывов слова федеральный телеканал предпочел вырезать из трансляции «Ники».

«Мы созрели для перемен. Мы снимем многие из ныне существующих глупых наказаний и ограничений. Начнем общенациональный диалог и изменим конституцию. Придем к местному самоуправлению. Власть центра будет сведена к минимуму. Мы запустим программы кредитования молодежи и малого бизнеса. У нас будет совершенно другой режим». Эти слова в феврале 2011-го произнес 38-летний Саид Каддафи, сын легендарного ливийского диктатора. Я смотрел эту речь по телевизору и хорошо помню и его горящие глаза, и пророческое предупреждение: «Мы не Тунис и не Египет. У нас все может быть в тысячу раз хуже».

Всего за несколько месяцев до этой речи его отец разогнал очередные протестные акции, обвинив в их организации местную «пятую колонну» и припугнув свой народ примером африканских соседей.

Я не сомневаюсь: никто из вышедших на улицы 26 марта не хочет стать свидетелем или участником русского варианта «арабской весны», о которой вспомнил вчера президент. И чтобы они, не дай бог, однажды не захотели, с этими людьми нужно начать разговаривать. Всерьез, не считая их ни «одурманенными» детьми, ни ничего не решающим меньшинством.