Глава Института демографии НИУ ВШЭ о демографических особенностях поколения, вышедшего на улицы

10 апреля на свободу вышел политик Алексей Навальный, приговоренный к 15 суткам ареста и штрафу в 20 тыс. руб. за организацию несанкционированного митинга в Москве 26 марта. По оценкам наблюдателей, почти половина из участников акции оказались школьниками и студентами младших курсов. Протестная акция прошла в нескольких десятках городов России и стала самой масштабной с 2011 года: в Москве полиция насчитала 7–8 тыс. участников, очевидцы заявляли о 15 тыс. О том, какие демографические причины стоят за протестной активностью молодежи и к каким последствиям это может привести, рассказал корреспонденту “Ъ” Анне Макеевой директор Института демографии НИУ «Высшая школа экономики» Анатолий Вишневский.

— Есть ли демографические предпосылки политической мобилизации молодежи? Последние несколько лет принято делать акцент на демографическом росте в стране. Могло ли это повлиять на увеличение доли молодых людей среди тех, кто выходит на улицу?

— Нет, демографический рост к этому не привел. Рост числа родившихся начался в 2000 году и пока никак не сказался на числе подростков и молодых людей. Скорее напротив, сейчас это число приближается к минимальному за весь послевоенный период. И даже когда начнется фаза роста, он не будет слишком большим (см. рисунок).

Если смотреть на события глазами демографа, то здесь важны не столько количественные, сколько качественные изменения. Они связаны со сменой поколений — это тоже демографический процесс, но одновременно и социальный.

— Ряд экспертов отмечает, что интерес молодых людей к политической активности — естественная вещь: она касается каждого поколения.

— Но каждого по-разному. В эпоху быстрых перемен одно поколение не похоже на другое.

— Можно ли говорить о каких-то отличиях современных молодых людей?

— Думаю, да. Сейчас впервые в истории России большинство ее молодежи составляют горожане во втором или третьем поколениях. Примерно 60% людей из поколения их дедов-прадедов, появившихся на свет в 1940–1950-е годы, родились и провели свои первые годы жизни в деревне, хотя потом многие из них переселились в города. Их дети рождались в 1960–1970-е годы и стали горожанами в первом поколении, но лишь в 1962 году доля детей, родившихся в городах, впервые превзошла 50%. Зато в 1970-е годы доля городских уроженцев превысила две трети, а в 1983-м впервые перешагнула планку 70%. Это уже были коренные горожане, хотя многие из них — в первом поколении. Нынешние подростки и молодые люди — их дети.

— Есть ли в обществе понимание, что ситуация изменилась?

— По-моему, недостаточное. То, что нынешняя молодежь — это дети горожан, горожане во втором, третьем и более поколениях,— очень важное обстоятельство. И надо еще учитывать, что сегодняшние города не чета городам даже недавнего прошлого. В 1970 году примерно 35% городских уроженцев появлялись на свет в городах с населением свыше 100 тыс. человек, в том числе 18% — в городах с населением свыше 500 тыс. человек. Сегодня более половины населения России живет в городах с населением свыше 100 тыс. человек, в том числе почти треть — в городах с населением свыше 500 тыс. человек. И все пользуются интернетом.

Многие наши политики и идеологи продолжают носиться с традиционными сельскими ценностями (включая имперские ценности — достояние сельских обществ прошлых эпох), а ведь все хорошо на своем месте. Они говорят с новыми городскими поколениями на разных языках, не слышат их и не могут быть ими услышанными.

— Вписывается ли нынешняя ситуация в России в международный контекст?

— Иногда ищут аналогий с «арабской весной», недавно прокатившейся по многим странам. Она действительно имела и демографические корни: была связана с «молодежным бугром», с напором огромного и быстро растущего числа молодых людей. Но у нас этого нет. Наша ситуация иная: она в чем-то напоминает ситуацию Франции 1968 года — тогда тон в событиях, казавшихся неожиданными, задавала молодежь. Нашей Думе, без конца что-то «ужесточающей», принимающей все более репрессивные законы, следовало бы помнить едва ли не самый популярный лозунг французского молодежного бунта — Il est interdit d`interdire («Запрещается запрещать!»). В конечном счете этот бунт привел к отставке президента Франции де Голля.

Беседовала Анна Макеева