Как и почему стал возможен мусульманский феминизм

Мария Ефимова

«Незаконный ребенок исламизма»

Одна из ключевых фигур исламского феминизма Зиба Мир-Хоссейни — антрополог, режиссер и специалист по исламскому праву — называет исламский феминизм «незаконным ребенком» политического ислама, заявившего о себе во второй половине ХХ века и ставшего самой заметной силой во время событий «арабской весны». Зиба Мир-Хоссейни покинула Иран после исламской революции и большую часть жизни живет в Великобритании.

Термин «исламский феминизм» изначально не был самоназванием, так движение охарактеризовали наблюдатели в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века.

Тогда интеллектуалы и активисты из мусульманских стран — прежде всего Египта и Ирана, где наиболее давно и широко действовали исламистские организации, а затем и других стран Ближнего Востока и Северной Африки — заявили о том, что идеи гендерного равенства не являются порождением западной цивилизации, а могут быть найдены в священных текстах мусульман.

Политическая повестка исламистов — возвращение к «исконным мусульманским ценностям» и шариату как наиболее справедливой форме общественного устройства в противовес неработающим западным моделям — отвечала общественному запросу в тот период постколониальной истории, когда разочарование в первых националистических правительствах и их способности обеспечить достойный уровень жизни было особенно велико. Согласно теоретикам исламского феминизма, в период, когда вопрос самоидентификации стоял перед странами региона наиболее остро, светский феминизм как элитистский проект конца XIX — начала XX века не имел шансов завоевать хоть сколько-нибудь широкую аудиторию.

Распространение идей политического ислама привело к тому, что женские движения начали сотрудничать с исламистскими, многие из которых выступали за модернизацию религии. Они с энтузиазмом восприняли исламскую революцию в Иране, но довольно быстро стало понятно, что упразднение светских институтов и мгновенная замена семейного законодательства нормами шариата только ухудшали положение дел.

В этом историческом и социальном контексте эффективнее и возможнее всего было говорить о переменах в гендерных вопросах, лишь апеллируя к исламу и его текстам. Новое поколение феминисток, которых в начале 90-х годов стали называть исламскими, попыталось повлиять на сам культурный код, предложив собственную — непатриархальную — версию ислама. Хотя представители этого направления хотели бы отнять у своих оппонентов — исламистов и исламских фундаменталистов — аргумент о том, что их идеи — результат влияния Запада (в идеале и вовсе снять оппозицию «безбожного западного» в противовес «духовному мусульманскому»), сделать это непросто. Если родиной секулярного феминизма в мусульманских обществах стали страны Ближнего Востока, то родиной исламского феминизма скорее можно считать Европу и США, где учились, жили и живут теоретики этого направления. На Западе же появились основные тексты, посвященные альтернативной интерпретации Корана. Их авторы надеются, что эти тексты в конечном итоге повлияют на сознание женщин в мусульманских странах, где политическая грамотность — это грамотность религиозная, перестав быть проектом образованных представительниц мусульманской диаспоры Европы и США.

«Вначале исламские феминистки были группой образованных женщин, родившихся в мусульманских странах и переехавших на Запад. Второе и третье поколение уже родилось и выросло в Европе и США»,

— отмечает в беседе с «Властью» Лале Бахтияр, американка иранского происхождения, писатель и клинический психолог, которой принадлежит первый «феминистский» перевод Корана на английский язык (опубликован в 2007 году). «Да, пожалуй, это скорее западное явление, чем восточное».

«В Пакистане, где я живу, феминистское движение существовало с момента появления независимого государства. Феминистки, в 80-х протестовавшие против кампании по исламизации, которую проводил генерал Мохаммад Зия-уль-Хак, сейчас считаются старой гвардией. Это были женщины, родившиеся и получившие образование здесь,— рассказывает "Власти" пакистанский писатель и журналист Бина Шах.— Сегодняшнее поколение феминисток чаще уже обучается на Западе и несет свои идеи обратно в Пакистан, чтобы бороться за равенство в рамках ислама. В Пакистане многие женщины сейчас занимаются религиозным самообразованием, чтобы отстоять права, которые мужчины забрали у них вместе с эксклюзивным правом на трактовку религиозных текстов и предписаний».

Исламский феминизм, по мнению историка Джорджтаунского университета Марго Бадран, за несколько десятилетий своего развития показал себя в некотором смысле даже более радикальным, чем секулярный феминизм начала XX века. Последний, появившись в более религиозную (в смысле неотделимости религии от государства) и патриархальную эпоху, допускал принцип комплементарности в частной сфере (понимаемой в том числе как иерархия внутри семьи), требуя эгалитаризма в сфере общественной. Исламские феминистки сегодня постулируют возможность равенства во всех сферах сразу.

«В этой парадигме Бог не имеет пола, следовательно, отношения с ним у обоих полов симметричные»

Идеологическая и теологическая база исламского феминизма была подробно разработана за последние четверть века представителями академического мира на Западе. Среди работ этого направления можно выделить несколько различающихся подходов. Однако в целом попытка пересмотреть традиционный взгляд на гендерные вопросы в текстах и практике мусульман основана на принципе, который можно сравнить с протестантским solo scriptura — тезисом, сформулированным в XVI веке и призванным оспорить авторитет католической церкви и ее исключительное право на нормативную интерпретацию Библии. Подобно первым протестантам (и в русле некоторых течений исламского модернизма в целом) исламские феминистки заявляют, что только Коран как слово Божье может быть источником представлений о правильном поведении мусульманина и каждый верующий имеет право на собственное толкование его послания.

Внутри исламской традиции этот принцип помещают в контексте традиционной богословской практики иджтихада — решения теологических и правовых вопросов на основании текстов Корана и Сунны (жизнеописания пророка) при помощи набора рациональных методов. Большинство религиозно-правовых школ считают, что решения по основным вопросам уже были вынесены богословами прошлого. Впрочем, и представители правовых школ, считающих, что «врата иджтихада» до сих пор открыты, настаивают, что доступ к вынесению предписаний должны иметь лишь квалифицированные богословы, в противном случае не избежать смуты и анархии.

Число женщин, профессионально специализирующихся на исламском праве, сегодня как никогда велико, причем многие из них получили образование не только на Западе, но и в престижных исламских университетах.

Так, начиная с 60-х годов прошлого века, когда Египет был ориентирован на СССР в холодной войне, имеет женские факультеты старейший и один из самых авторитетных исламских университетов — Аль-Азхар.

Исламские феминистки считают, что имеют полное право на иджтихад и именно в нем — главное оружие их мирного «гендерного джихада». Дискриминационные нормы социального регулирования в шариате, которые сегодня зафиксированы в семейном праве почти всех мусульманских стран Ближневосточного региона, предполагают практически одностороннее право мужчин на развод, право, хоть и ограниченное формально, мужчин на полигамию, привилегированное положение отца в опеке над детьми в случае развода и повторного брака женщины, право мужчины вступать в брак с немусульманками в противовес отсутствию такового у женщин. Это положение вещей, как и состояние общественного сознания, исламский феминизм считает результатом «патриархальной интерпретации» Корана в работах мусульманских правоведов-мужчин. Их деятельность по выработке норм шариата — фикх — и порожденные ими тексты отвергаются мусульманскими феминистками как мизогинистические. Шариат, согласно этому подходу, представляет собой некий абстрактный «правильный путь», открытый людям через пророка Мухаммеда.

Цели шариата были сформулированы еще в классическую эпоху — защита религии, разума, имущества, потомства и личности. Ссылаясь на цитаты из Корана о том, что «женщины имеют (по отношению к мужьям) такие же права, как и обязанности, согласно шариату и разуму» (Коран, 2:228), и что «нет принуждения в религии», исламский феминизм утверждает, что целей шариата нельзя достичь с помощью устаревших социальных практик: в то время как обязанности мусульманина перед Богом и их отношения не меняются, измениться должна сфера отношений между людьми. Оправдание Корана в целом сводится к тому, что у текста есть «историческая» часть — нормы социального регулирования, подходившие для патриархальной Аравии VII века (на «момент ниспослания» даже прогрессивные, так как исправляли положение дел, при котором женщина приравнивалась к собственности, а младенцев женского пола часто закапывали живьем; этот аргумент, впрочем, активно используют и апологеты существующего положения вещей среди исламских интеллектуалов). Другая часть писания — «вечная», «духовная», и она по сути своей эгалитарна.

Отправной точкой для поиска равноправия в Коране служит пассаж о том, что мужчина и женщина созданы из одной души (некоторые авторы утверждают даже, что неравенство привнесено в практику мусульман «иудейским» и «христианским» представлением о женщине как о «ребре Адама», в то время как ислам «революционно эгалитарен»).

Равный онтологический статус должен подкрепить и тезис о необходимости социального равенства. Специализирующаяся на коранической герменевтике профессор Колледжа Итаки американка пакистанского происхождения Асма Барлас отмечает, что женщина обладает настолько высоким статусом в Коране, что по отношению к матери от человека требуется то же поведение («таква»), что и по отношению к Всевышнему. Это, по ее мнению, опровергает тезис о том, что «отец» — душа и сердце религиозного текста и что «патриарх» располагается в иерархии сразу после Бога. Мужчине отказывают в особых «партнерских отношениях» с Богом.

«Мое понимание равноправия исходит из представления об основополагающем исламском принципе единства — таухид. В этой парадигме Бог не имеет пола, следовательно, отношения с ним у обоих полов симметричные»,— заявила «Власти» Амина Вадуд, первая женщина-имам, прочитавшая пятничную проповедь в Нью-Йорке в 2004 году.

При этом последнее поколение исламских феминисток склонно искать в трудах предшественниц обоснования превосходства женщин над мужчинами. «Этот состязательный образ мыслей характерен для западного феминизма. Не думаю, что мои слова следует истолковывать именно так, тем более что в тексте имеются в виду матери, а не женщины вообще»,— прокомментировала этот подход Асма Барлас в переписке с «Властью». В отличие от христианского религиозного феминизма XIX века (его называют еще материнским или домашним), сегодняшний исламский феминизм в наиболее радикальном изводе вообще предпочитает не говорить о «традиционной роли» женщины и первостепенности для нее материнства и семьи.

Впрочем, и с текстом Корана у теоретиков также возникают очевидные проблемы: это стихи о неравноценности свидетельств женщин и мужчин в суде, о допустимости применения физической силы в случае «непослушания» (этот отрывок называют «ДНК патриархата»), о феномене «покровительства» мужчин над женщинами, о легитимности мужской полигамии, а также тезис о том, что мужчина «на степень выше, чем женщина». Решается проблема несколькими способами: помещением этих пассажей в определенный исторический контекст, их опровержение с помощью других мест Корана, подчеркивающих высокий статус женщины, а также с помощью альтернативных переводов отдельных слов аутентичного текста.

Толкуя писание, исламские феминистки охотно прибегают и к аргументации французского постструктурализма об андроцентричности языка и объявляют своим врагом «фаллогоцентризм» (термин философа Жака Деррида, обозначающий гендерную асимметрию языка).

«У меня особый интерес вызывала неправильная интерпретация 34-го стиха суры "Женщины", где один из глаголов переведен как "бить",— говорит Лале Бахтияр.— Другие места Корана говорят о том, что женщину, находящуюся на грани развода, нельзя трогать. Получается, если она хочет остаться замужем, то ей приходится оставаться под страхом побоев. Кто захочет быть замужем в такой ситуации? Коран поощряет брак и пытается предотвратить развод или делает наоборот? Я считаю, этот текст в конечном итоге учит нас не что думать, а как». Бахтияр перевела глагол из спорного стиха как «покидать». Это арабское слово действительно встречается в Коране в таком значении, однако всего один раз и с другим управлением, наиболее же частотное значение — зафиксированное в большинстве переводов и подразумевающее физическую расправу.

Хотя язык и история свидетельствуют скорее против такого перевода, чем за (на что не раз указывали критики «феминистской версии» Корана), для многих женщин идея альтернативного видения оказалась вдохновляющей, при этом они ссылаются на суфийский тезис о том, что все возможные понимания текста действительно включены в него.

«На самом деле женские голоса были в исламе и гораздо раньше, но они были преданы забвению мужчинами практически намеренно, чтобы не подрывать патриархальный порядок,— говорит Бина Шах.— Представьте, на что был бы похож ислам сегодня, если бы комментарии, учения и истории нескольких тысяч женщин были бы сегодня так же доступны нам и изучались как другие классические тексты?» Писатель ссылается на исследование выпускника Оксфорда и основателя Кембриджского мусульманского колледжа Мухаммада Абрама Надви, который, задавшись целью найти женщин-ученых в цепи передач хадисов (предания о жизни пророка), обнаружил около 8 тыс. имен. Заново создавая собственную генеалогию, теоретики исламского феминизма используют суфийский термин «силсила» — цепь передачи духовного знания — и возводят историю своего движения к классическим временам.

«Мы организовали движение, чтобы в приложения для молитвы были добавлены женские голоса, но пока не нашли подходящих голосов»

Наиболее маргинальные интерпретации принадлежат последнему поколению исламских феминисток, живущих на Западе. Их задачи и стратегии заметно отличаются от задач и стратегий тех, кто пытается говорить о равенстве в мусульманских странах. Обращаясь к оппонентам в мусульманских странах — религиозным фундаменталистам и исламистам,— представители движения стараются избегать термина «феминизм» вообще, апеллируя в основном к по-новому понятой традиции. Будучи обращенными к оппонентам на Западе — к «секулярным фундаменталистам» («тем, кто считает, что ислам и равенство в принципе несовместимы»), они намеренно прибегают к либеральной и правозащитной риторике, пытаясь вписаться в том числе и в квир-дискурс. При этом мусульманские феминистки критикуют феминисток западных и секулярных в духе постфеминизма, отрицающего, что европейский феминизм с его характерными чертами — корень и лекало для всех других, «небелых», феминизмов. Сходные типологические черты признаются, возможность какого-либо заимствования — табуированная тема.

Как заявила «Власти» представитель одного из американских сообществ исламских феминисток, «главная цель — разрушить стереотип о том, что должна и что не должна делать женщина в хиджабе и какой она должна быть». В то же время как само ношение мусульманского платка (конкретные формы «скромной одежды» не строго рекомендованы Кораном) приобретает в растущей мусульманской общине западных стран, хотя и в новом контексте, то значение, которое оно имело на волне распространения исламизма в первые постколониальные десятилетия на Ближнем Востоке — культурной самоидентификации и патриотизма (понимаемого как верность «умме» — исламской общности). После терактов 11 сентября 2001 года, на фоне дискуссии вокруг запретов на ношение хиджаба в Европе и США, а также последних антииммиграционных инициатив президента США Дональда Трампа, как отмечают собеседницы «Власти» среди представительниц американского феминистского движения, книги идеологов исламского феминизма приобретают особое значение.

Других целей — мужской моногамии, равного доступа к пространству мечетей и появления женских мечетей и женщин-имамов, возможности открытой критики фетв, выпускаемых религиозными авторитетами исламских стран,— исламские феминистки на Западе добились без труда.

«Я слушаю на iTunes пятничные проповеди в Лос-Анджелесской мечети для женщин. Все совсем иначе, когда это женщина,— говорит Алия, студентка одного из шведских университетов, приехавшая из Средней Азии.— Она говорит о том, что действительно волнует женщин,— школы, уход за детьми, безопасность, доход. Мы организовали движение, чтобы в приложения для молитвы были добавлены женские голоса, но пока не нашли подходящих голосов. Я думаю, даже атеисты должны поддерживать такое, потому что чем больше женщин будет в исламе, тем меньше там будет агрессии и терроризма».

«Наша цель — публиковать, развивать, делать мейнстримом, используя современные технологии и медиа, альтернативные концепции ислама,— говорит преподаватель университета и одна из активных участниц группы FITNA (Feminist Trouble Makers of North America; "фитна" обычно переводится как "смута" и обладает исключительно отрицательными коннотациями в Коране).— Нас уже нельзя считать маргиналами».

«Сегодняшняя волна феминизма зародилась на фоне невиданного ранее распространения грамотности среди женщин на Ближнем Востоке»

Марго Бадран связывает обе волны феминизма — светского в начале XX и религиозного в начале XXI века — с распространением образования среди женщин, а также с развитием информационных технологий (сначала печатных СМИ, потом — интернета). Хотя сегодня деятельный активизм исламских феминисток возможен лишь за пределами большинства мусульманских стран. По ее мнению, исламскому феминизму в будущем предстоит сыграть огромную роль в реформировании мусульманских сообществ, учитывая, что «идеи распространяются с мгновенной скоростью, а сегодняшняя волна феминизма зародилась на фоне невиданного ранее распространения грамотности среди женщин на Ближнем Востоке».

Начиная с 70-х годов прошлого века, согласно данным ООН, грамотность среди женщин в арабских странах выросла в три раза, проникнув и в сельскую местность. Разрыв между образованием всех ступеней мужчин и женщин, согласно Arab Human Development Report 2007, почти во всех государствах стремится к минимальному (за исключением самых бедных и нестабильных, где вообще сложно говорить об образовании). В вопросе же трудоустройства (оно не поощряется) отставание огромное: почти везде разрыв среди работающих мужчин и женщин старше 15 лет — в два раза и больше (особенно в наиболее консервативных государствах). В то же время, согласно отчету ООН, большинство участников соцопросов в Египте, Марокко, Иордании и Ливане согласны с тем, что развитие арабских стран должно быть поддержано улучшением в области прав женщин, одинаковым присутствием полов в публичной сфере.

«Арабская весна» заметно подстегнула активизм и движения за правовые реформы среди женщин. В Египте после 60-летнего запрета снова действует «Феминистский союз», активизировались женские организации в Тунисе, Бахрейне и Йемене. Даже в Саудовской Аравии видны первые робкие попытки пересмотреть традиционный институт «опекунства» (поддерживаемые в том числе финансово и информационно, как и активность исламского феминизма за рубежом, некоторыми «прозападными» членами саудовской правящей династии, не имеющими шансов на престол).

«В начале нынешнего тысячелетия в целом ряде стран были внесены изменения в семейное законодательство либо принято новое семейное законодательство (почти во всех странах есть семейный кодекс, основанный на шариате, в Саудовской Аравии кодекс заменяет салафитская форма шариата). Постепенно все идет в сторону больших гарантий, расширения прав и возможностей женщин в семейных отношениях. Например, для права женщины на расторжение брака появились более широкие основания. Равно как и на работу, образование, условно говоря, на выход из дома,— рассказал "Власти" эксперт по исламскому праву Леонид Сюкияйнен.— В Тунисе, Марокко, Египте эта тенденция выражена сильнее, в других мусульманских странах — в меньшей степени. Однако в Кувейте в 2005 году женщины получили избирательные права. Саудовская Аравия назначает женщин в консультативный совет — орган парламентского типа. В Тунисе — единственной стране, где запрещена полигамия, сегодня семейное законодательство перестало предусматривать институт главы семьи, которым всегда признавался муж. В нормативных документах большинства стран по-прежнему прописано, что главой семьи является муж».

По словам эксперта, «более либеральная линия в последние десятилетия приметна, однако кардинально не меняет ситуацию». Феминистские движения, по его словам, воспринимаются как маргинальные, однако в дискуссии о правах женщин все чаще звучат аргументы об эгалитарности Корана в противовес дискриминационным «местным обычаям».

Главная на сегодняшний день международная организация исламского феминизма — «Мусава» — возникла в 2009 году в Малайзии на основании существовавшего с 90-х годов прошлого века движения «Сестры в исламе». У истоков организации стояли наиболее известные исламские феминистки из Ирана, Египта, Турции, Пакистана, Марокко, Катара, США и Великобритании. Движение представлено в странах Африки и Ближнего Востока, в том числе Персидского залива. Организация пытается сподвигнуть женские группы в мусульманских странах выступать за коренную реформу семейного законодательства, дискриминирующего женщину, продвигать моногамию как «коранический идеал», привлекая экспертов, в том числе среди сочувствующих мужчин, в области международного права и исламской юриспруденции, истории и этики, для консультирования женщин по правовым вопросам, а также для просветительской работы.