Денис Рузаев о новых «Пиратах Карибского моря»

В прокат выходят "Пираты Карибского моря: Мертвецы не рассказывают сказки". После шестилетней паузы герои франшизы спешат напомнить о себе — и дружно ударяются в воспоминания

Диснеевская приключенческая франшиза "Пираты Карибского моря", одно из самых успешных творений Голливуда в XXI веке, свое возвращение в мультиплексы начинает торжественным явлением парусника, который появился в массовой культуре задолго до осенившей продюсера Джерри Брукхаймера идеи вернуть на экраны пиратское кино, основанное на аттракционе из Диснейленда.

Казалось бы, легенда о "Летучем голландце" в первых трех фильмах франшизы была переосмыслена основательно. Вместе с ней на дно морское ушли и пару ключевых для трилогии персонажей. Но вот, пожалуйста, корабль-призрак вновь рассекает штормовые CGI-валы — хотя бы потому, что в его отсутствие франшиза ухитрилась буквально попутать берега ("На странных берегах", четвертую серию цикла, публика приняла холодно). А вот в причудливо обросшей полипами и ракушками фигуре с "Голландца" проступают черты романтического героя оригинальной трилогии Уилла Тернера (Орландо Блум) — и импульс, породивший пятый фильм с названием "Мертвецы не рассказывают сказки", считывается безотказно. Если на Карибах кризис, то надеяться можно только на проверенный временем, испытанный на зрителях всего мира арсенал орудий.

Сказок в новых "Пиратах", может быть, и правда не рассказывают ни мертвецы, ни живые. Но только потому, что героев здесь больше волнуют драматические эпизоды из собственного прошлого. Капитан Джек Воробей (Джонни Депп), вновь оставшийся без корабля (его в "Странных берегах" силой магии заточили в бутылку) и без моря, вынужден на суше тонуть в долгах, славных воспоминаниях и жалости к себе. Накоплением материальных ценностей компенсирует тоску по былым приключениям вечный друг-соперник Джека Воробья капитан Барбоса (Джеффри Раш). Сын Уилла Тернера Генри (Брентон Туэйтс), повзрослевший за время отцовского проклятья, бороздит моря в солдатском чине — в надежде найти весточку от папы.

Его сверстница сирота-астроном Карина (Кая Скоделарио) страдает из-за шовинистского запрета на высшее образование для женщин и прогресса в вопросе гендерного равенства пытается добиться через поиски спрятанного на дне моря артефакта из древности. Тот же артефакт — трезубец Посейдона, способный разом отменить все действующие проклятья Карибского бассейна,— интересует и главного в этом сюжете ретрограда. Некогда видный испанский офицер Салазар (Хавьер Бардем), гроза пиратов, по воле Джека Воробья уже десятки лет заточен в Бермудском треугольнике. Волей того же Джека Салазар наконец выплывает на свет божий — причем уже не мачо в капитанском камзоле, а проклятым, изуродованным следами зомбификации призраком мщения.

Герои этого фильма благодаря багажу собственных опрометчивых поступков в прошлом находят себе более или менее новые приключения в настоящем — с зомби-акулами, болливудскими чудесами обретения родни и кульминационным зрелищным аттракционом. Но вся эта старательная, а часто и элегантная реанимация былых достижений уже не может породить никакой принципиально новый опыт. Более того, это кино вполне удовлетворяется маленькими ностальгическими радостями: воссоздает почти 15 лет назад сформированную структуру (от интриги вокруг артефакта-макгаффина до обязательной суетливой чехарды с обменом и отъемом кораблей), узнает, как дела у давно знакомых персонажей, а в новых не желает замечать ничего, кроме сходства со старыми. Максимум любопытства, который проявляют "Мертвецы", приходится на самого известного их героя.

Обаяние — довольно бронебойное — самого первого фильма франшизы заключалось в ловкости, с которой режиссер оригинальной трилогии Гор Вербински подгонял под беспокойный дух современных блокбастеров те же приемы и интонации, какими пользовались создатели приключенческого кино 1920-х, начиная с великого Дугласа Фэрбенкса. Большой стилист, Вербински не столько давал право на новую жизнь акробатическим трюкам и фехтовальным дуэлям, универсальным эмоциям и ясным принципам довоенного Голливуда, сколько показывал, что они и не устарели вовсе, а пыль с молью легко выветриваются благодаря иронической дистанции (ее, к слову, и задавал своими эскападами в роли Джека Воробья Джонни Депп). Тот же подход "Пираты" осваивают более или менее до сих пор — только спустя 15 лет свежим его не назвать никак.

"Мертвецов" поставили норвежцы Йоахим Роннинг и Эспен Сандберг, известные парой добротных скандинавских блокбастеров "Кон-Тики" и "Макс Манус". Интонацию и ритм, нужные для приключений Джека Воробья и компании, они чувствуют явно лучше, чем снявший прошлую серию спец по мюзиклам Роб Маршалл. Но пойти дальше работы по чужому лекалу Роннинг и Сандберг все же не могут — у них нет ни собственного стиля, ни сценария, который задал бы пространство, позволяющее этот стиль проявить. Проще говоря, они не рискуют, идя проверенным временем курсом, и поэтому по-настоящему "Мертвецы" оживают и удивляют, когда на этот риск идет здесь кто-то еще.

Вот Хавьер Бардем на три-четыре мимолетных мгновения будто позволяет инфернальному Антону Чигуру из "Старикам тут не место" выглянуть из-под тяжести грима и спецэффектов. Вот Джонни Депп, годы между двумя последними сериями "Пиратов" проживший в режиме быстрого сгорания (и сжигания капитала — как финансового, так и символического), давно отработанный перформанс Джека Воробья разыгрывает с новым, неожиданным надломом. Вечное фиглярство капитана-лицедея то доводится у него почти до абсурда, то вдруг затихает совсем, обнажая под маской человека, а под бравадой и сарказмом — ощутимые, колющие зрителя дискомфорт, самоуничижение, одиночество. Ну и вот, наконец, в роли дяди Джека Пол Маккартни успевает беззастенчиво выставить себя на посмешище, тем самым сбивая с этого голливудского спектакля хотя бы немного пафоса.

В прокате с 25 мая