На ПМЭФ спорят об инвестициях в новую экономику

Несмотря на внешне очень спокойную повестку Санкт-Петербургского международного экономического форума (ПМЭФ), практически любое его событие в 2017 году легко вписать в единый сценарий. Возможно продолжение существующего экономического курса — и это, как ни странно, позиция скорее радикальная. Возможно и изменение правил игры — это консервативный сценарий и возврат в период до 2013 года ради вхождения РФ в мировую «цифровую экономику» до 2024 года. За тем, кто, как и что выбирал на ПМЭФ, следил Дмитрий Бутрин.

Традиционно первый день ПМЭФ — «предварительный» перед выступлением президента Владимира Путина (оно состоится в пятницу днем). Все чисто дискуссионные форматы, не предполагающие конечных решений, проводятся в первый день, вторая же половина ПМЭФ после объявления приоритетов более технологична. Дискуссионный день 1 июня по традиции был открыт макроэкономической панелью — глава Центра стратегических разработок (ЦСР) Алексей Кудрин, руководитель ЦБ Эльвира Набиуллина, министры экономики Максим Орешкин и финансов Антон Силуанов обсуждали будущие параметры денежно-кредитной политики и смежные большие экономические темы.

Результата у этой дискуссии заведомо не могло быть: известно, что ключевое решение о параметрах налоговой политики на 2018 год и позже (точнее — о судьбе предложения Максима Орешкина снизить ставку страховых сборов до 21% с ростом НДС до 21% или выше, это сейчас единственная крупная структурная налоговая идея, значимая для бюджетных цифр) будет принято не ранее середины июня после совещания у президента. Фактически же дискуссия свелась к обсуждению предложения ЦСР увеличить госрасходы ближайших лет за счет смягчения «бюджетного правила» (с ценой отсечения в бюджете $45 за баррель с ее последующим ростом) и дополнительно финансировать инфраструктуру, образование и здравоохранение (см. “Ъ” от 1 июня). Это лишь часть предложений ЦСР — и во многом они предполагают возврат к логике действий Белого дома до 2013 года, причем в ЦСР прямо увязывают смягчение финансовой политики с необходимостью финансировать ускоренный переход к «цифровизации экономики». Другие составляющие — либерализация внутриполитического и внешнеэкономического курсов, создание технологических консорциумов в том числе с западными компаниями: в логике ЦСР некоторое отставание в развитии, которое экономика РФ имеет в связи с санкциями и прочими событиями 2013–2016 годов, нужно преодолевать.

Но и у курса 2013–2016 годов есть внутренняя логика — руководство и ЦБ, и Минфина, и Минэкономики довольно дружно выступило против своеобразного консерватизма Алексея Кудрина, категорически поддержав и цену отсечения в «бюджетном правиле» $40 за баррель, и снижение госрасходов до 31% ВВП после 2020 года, и быстрое сокращение дефицита бюджета.

Скорее скептически правительство относится и к идее Алексея Кудрина к 2024 году вернуться к снижению таргета по инфляции до 2,5% — на 0,5 п. п. в год от нынешних 4%. По мировым меркам 4% инфляции в год — это немалый рост цен, и еще четыре-пять лет назад ЦБ и Белый дом обсуждали возможность перехода к мировой норме 2% (ее придерживаются ЕЦБ и ФРС). Еще одна идея ЦСР, звучащая радикально, но входившая в планы правительства в 2012 году,— последовательная приватизация. Предложение Алексея Кудрина в течение семи-восьми лет избавиться от государственных нефтегазовых активов было прокомментировано пресс-службой президента: таких планов у власти нет.

Судя по дискуссиям на ПМЭФ, большинство бенефициаров курса 2013–2016 годов, в том числе госкомпании, считают темпы цифровизации бизнеса достаточными, ее «суверенный» и низкоконкурентный характер — приемлемым, а дефицит рабочей силы для новых секторов намерены удовлетворять сокращением рабочей силы в старых и занятости в госсекторе. Правительственные дискуссии на этот счет развиваются также в старом ключе. Так, в четверг на сессии, посвященной бюджетным расходам, глава Счетной палаты Татьяна Голикова и Антон Силуанов признали бюджетные госпрограммы «мертворожденной» идеей и настаивали на переходе к «проектному планированию». Отраслевое руководство настаивает на закреплении результатов самоизоляции экономики РФ и импортозамещения: глава Минсельхоза Александр Ткачев прямо увязал будущую цель агросектора — экспорт до половины агропроизводства в РФ — с сохранением «контрсанкций». Большая часть соглашений на ПМЭФ связаны той же логикой, где РФ видится больше чистым экспортером, а не звеном глобальных цепочек создания стоимости. Вице-премьер Ольга Голодец заявила, что «приемлемым» уровнем пенсий в РФ является 2,5 МРОТ, что требует коррекции бюджетной политики, на ПМЭФ были очевидны споры о темпах внедрения «цифрового регулирования» экономики. Но это споры внутри существующего курса, развитие которого требует от правительства все более и более радикальных решений.

Внешнеторговая повестка ПМЭФ также крайне традиционна: страной-гостем объявлена Индия (которая не скрывает, что ищет в РФ в первую очередь инвестиции в свое инновационное развитие), активны делегации Сербии, Ирана и Саудовской Аравии. Достаточно сильно корпоративное присутствие США (на ПМЭФ есть официальная делегация, большие команды Chevron и ExxonMobil) и Франции. Впрочем, следы переговоров о технологических консорциумах с иностранцами можно было наблюдать только в общении Владимира Путина с представителями немецкого бизнеса. Сессии же, посвященные немецко-российскому взаимодействию в рамках Industrie 4.0, большой популярностью на ПМЭФ не пользовались.

«Раздвоение» повестки на «консервативную» и «радикальную» отлично иллюстрировал круглый стол Минкомсвязи и “Ъ”, посвященный будущему сетей 5G (на ПМЭФ «МегаФон» подписал соглашение с китайской Huawei о сотрудничестве по 5G). Практически все крупные сотовые операторы сообщили министру связи Николаю Никифорову, что текущая остановка роста сектора делает возможными с финансовой точки зрения будущие расходы или на исполнение «законов Яровой» (по сути, продолжение старого курса роста расходов на безопасность), или на создание 5G — инфраструктуры в том числе будущего «интернета вещей» и «цифровой экономики». Глава Минкомсвязи пояснил, что предстоит найти «баланс» между темпами развития и запросами на безопасность, и лишь представители Huawei бесстрастно поясняли: времени на поиски баланса у РФ на самом деле очень мало — отсрочки запуска сети в два-три года имеют свою цену.

И в этом повторялся главный сюжет ПМЭФ-2017. Часть его участников считает, что нынешняя ситуация и есть искомый баланс, часть — что следует вернуться назад к старому доброму развитию в логике глобализации, привлечения прямых иноинвестиций и дерегулирования экономики вместо «цифрового регулирования». То же, что ни один из лагерей не един внутри себя, лишь подтверждает наличие проблемы.

Дмитрий Бутрин