Обозреватель “Ъ” Максим Юсин — о причинах и последствиях дипломатической изоляции Катара

В арабском мире произошло политико-дипломатическое землетрясение, сравнимое лишь с бойкотом Египта после заключения Кэмп-Дэвидских соглашений с Израилем в 1979 году. Если тогда в изоляцию попала самая крупная страна арабского мира, то сегодня — одна из самых богатых и влиятельных, несмотря на свои небольшие размеры,— Катар.

Этот эмират, до последнего времени игравший ключевую роль во всех региональных конфликтах, разворачивавшихся на Ближнем Востоке, в одночасье оказался изгоем. Саудовская Аравия, ОАЭ, Египет, Йемен, Ливия и Бахрейн разорвали с ним дипотношения, прервали авиасообщение, объявили о выдворении всех катарских подданных и дипломатов. Возникает впечатление, что эмирату объявлена война. Особенно если ознакомиться с обвинениями, которые выдвигают против Катара вчерашние союзники.

Египет возлагает на Доху ответственность за поддержку запрещенного в стране движения «Братья-мусульмане» и террористов, действующих на Синае и в других местах. Бахрейн объявляет о «грубых нарушениях международного права» со стороны соседа и финансировании им террористических группировок, угрожающих безопасности королевства. Еще более серьезные обвинения звучат из Эр-Рияда: там говорят о связях Дохи с «Исламским государством» и «Аль-Каидой» (запрещены в РФ) и даже с главным идеологическим противником суннитских монархий шиитским Ираном. С учетом этого неудивительно, что Катар был исключен из антитеррористической коалиции, противостоящей ИГ в Сирии и Ираке.

Какие бы обвинения ни выдвигали сегодня официальные лица арабского мира, главная причина разрыва с Катаром — геополитическое соперничество между этим эмиратом и Саудовской Аравией. Непомерные амбиции Дохи подпитываются огромными запасами газа и самым влиятельным в регионе СМИ — телеканалом «Аль-Джазира». С некоторых пор власти эмирата стали вести на Ближнем Востоке свою игру, не оглядываясь на Эр-Рияд, выстраивать собственные альянсы и создавать собственных клиентов. Самые серьезные трения между двумя монархиями Персидского залива возникли во время «арабской весны», когда в Египте Доха поддержала «Братьев-мусульман» и приведенного ими к власти экс-президента Мохаммеда Мурси. Тогда как Саудовская Аравия сделала ставку на военных, которые в итоге осуществили переворот, свергли Мурси и поставили во главе страны своего представителя — нынешнего президента Абдель-Фаттаха ас-Сиси.

Конфликт между Эр-Риядом и Дохой не ограничился Египтом — интересы двух стран не совпадали и во многих других горячих точках: Сирии, Ираке, Ливии, Йемене и даже на палестинских территориях. В конце концов саудовский наследный принц Мухаммед бен Сальман (он же министр обороны и, пожалуй, самый влиятельный на сегодняшний день политик королевства) решил, что пришло время действовать. Произошло это вскоре после визита в Эр-Рияд президента США Дональда Трампа и через шесть дней после приезда в Москву самого принца Мухаммеда. Трудно себе представить, что он не обсуждал с руководством двух сверхдержав предстоящий демарш на катарском направлении.

Каковы будут последствия этого демарша, арабскому миру еще предстоит оценить. До военных действий, несмотря на грозные заявления, дело вряд ли дойдет. Саудовская армия увязла в йеменском конфликте, да и трудно себе представить, что США дадут согласие на применение силы против их союзника, которым формально остается Доха. Но в некоторых горячих точках (в первую очередь в Сирии), где Катар спонсирует оппозиционные группировки, в том числе радикальные, ситуация может заметно измениться. Любопытно будет понаблюдать и за тем, какую тактику выберет Иран: попытается ли он воспользоваться расколом в ряду монархий Персидского залива. Еще одна интрига — как поведет себя турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган, тесно связанный с Катаром.

Похоже, что арабский (да и в целом исламский) мир, который и так лихорадит шестой год, вступает в полосу новых испытаний. И полной неопределенности.