Когда виноваты синоптики

Самый точный прогноз дает Книга Перемен — надо только правильно интерпретировать гексаграммы. У современной синоптики та же проблема.

ВЛАДИМИР РУВИНСКИЙ

Погода как товар

20 июня 1998 года, в разгар проходившего во Франции чемпионата мира по футболу, приковавшего внимание многих россиян и москвичей, в частности, в столице весь день было +30–34°С, дул слабый ветер. К 11 вечера на город внезапно обрушились ураган, тропический ливень, гроза и смерчи. Ветер разгонялся до 31 м/с (а это 111 км/ч), ломал и выкорчевывал деревья, сметал рекламные щиты, ларьки, гаражи и остановки. К полуночи ураган стих, а к часу ночи наступил штиль. Итог двух часов непогоды в Москве: 8 погибших, более 150 раненых. Поломаны десятки тысяч деревьев и 12 зубцов кремлевской стены. Общий ущерб столичные власти оценили в миллиард рублей.

Главный виновник был назван сразу — Росгидромет: прогнозы, выпускаемые территориальными подразделениями этой метеослужбы, ложатся в основу официальных сводок МЧС о погоде. Синоптики столичного подразделения Росгидромета ураган откровенно прозевали, а накануне вообще утверждали, что в столице он невозможен вовсе. «CNN дает гораздо более точный прогноз, чем наш Росгидромет»,— мрачно заметил после бури тогдашний мэр Юрий Лужков.

Претензии к синоптикам, с точки зрения обывателя, вполне обоснованны. Дело, впрочем, было не только в специалистах, говорит Леонид Старков, главный метеоролог «Гисметео»: «Тогдашние наши технологии не позволяли те события спрогнозировать». Синоптиков никто не штрафовал, но с подачи Лужкова в Москве в 1998 году открылась собственная служба прогноза погоды — столичное Гидрометеобюро.

Через несколько лет мэра ждало неприятное открытие: даже городская метеослужба не гарантирует Москве точных прогнозов. Столичные синоптики по-прежнему ошибались. «В 2005 году пролетели с сильным утренним снегопадом, в 2008-м — с ураганом, в 2010-м — с жарой и пожарами»,— вспоминает Старков. Были и несбывшиеся прогнозы о катаклизмах. Например, за два летних месяца 2004 года Гидрометеобюро Москвы и Московской области, писала «Общая газета», дало 32 предупреждения. Но прогноз подтвердился лишь в 30% случаев. В мэрии жаловались, что каждое, даже ложное, предупреждение городские службы отрабатывали, впустую потратив более 700 млн руб.

В 2005 году Лужков публично заявил, что прогноз — это своего рода товар. А значит, к нему применима логика защиты прав потребителя. Поэтому синоптики должны платить неустойку.

«Если прогнозы Гидрометеобюро Москвы и Московской области приносят нам убыток, то оно должно и возмещать нам ущерб,— заявил метеорологам мэр.— Мы платим и должны получать качественный товар. Вместо этого вы даете нам, извините за непарламентское выражение, туфту». И пригрозил, что Москва не выделит ни копейки, если синоптики не согласятся работать на таких условиях.

Надо сказать, что практических выводов из заявлений мэра не последовало. Но Юрий Лужков не раз возвращался к своему тезису. В декабре 2010 года синоптики Гидрометеобюро Москвы и Московской области опять оплошали: не смогли спрогнозировать сильный снегопад, парализовавший движение на дорогах. Столичные власти собрались бороться с непогодой в ручном режиме: разгонять снеговые тучи с помощью авиации и реагентов. А синоптики в очередной раз пообещали «сделать соответствующие выводы» и «исключить подобные случаи». Но в итоге Гидрометеобюро Москвы и области просто расформировали.

Денежный прогноз

В новейшей истории России попытки взыскать с синоптиков «неустойку» предпринимали не только мэр Москвы, но и силовики, депутаты Госдумы и обычные граждане. Резон у всех один: синоптики несут всю ответственность за «качество» товара, т. е. точность прогноза. Понять их можно.

По оценкам Всемирного банка, связанные с погодой стихийные бедствия ежегодно наносят экономике России ущерб в $1–2 млрд. И лишь 15–50% потерь, считает ведомство, нельзя предотвратить.

Последним в очередь наказать синоптиков рублем встал Владимир Пучков, глава МЧС, после того как из-за шквала 29 мая 2017 года в Москве и области погибли 16 человек, а люди и организации понесли большой ущерб (пока не объявлялось, какой именно). «Пора выработать алгоритм экономической ответственности территориальных подразделений Росгидромета за неподтвержденный прогноз погоды»,— заявил он.

Буквально то же самое говорил в марте 2010 года его предшественник на посту главы ведомства Сергей Шойгу. «Когда какая-то организация берет за свой товар деньги, она должна отвечать за качество товара. Это же касается и Росгидромета»,— резюмировал министр, пояснив, что, если, например, выдается штормовой прогноз, сразу задействуется много сил и средств.

Привлечь к ответственности синоптиков в суде попытались обычные граждане. В 2006 году жители Ульяновска хотели взыскать «неустойку» с местного Росгидромета за то, что он прогнозировал теплую погоду — +28 С и без осадков, а на деле было прохладно и ливень. Отдых у многих сорвался. «И кто нам компенсирует стоимость путевок, купленных продуктов и сожженного бензина? — возмущалась местная жительница Татьяна Шугай в разговоре с “Новыми известиями”.— Я уж не говорю о моральном ущербе — мы вымокли до нитки и простудились, пока толкали застрявшую на раскисшей дороге машину».

Синоптики на все претензии отвечали, что они нищие. С 1994 по 2000 год, по данным Всемирного банка, финансирование Росгидромета из федерального бюджета составляло 28–41% от необходимой суммы. Последние годы Росгидромет, конечно, устанавливает автоматические станции метеонаблюдения и компьютеры, но этого мало. «У техника-наблюдателя на метеостанции, вчерашнего выпускника техникума, зарплата 4–7 тыс. руб.,— рассказывает Леонид Старков.— Инженер-метеоролог, молодой специалист, участвующий в составлении прогнозов, получает 15–20 тыс. руб.».

С такими зарплатами, говорят синоптики, нужно премировать за сбывшиеся прогнозы. Надо учитывать и другое: ко всему прочему, штрафы увеличили бы нагрузку на федеральный бюджет, так как Росгидромет — государственное учреждение.

Почему синоптики ошибаются

«Прогноз погоды — это научно обоснованное будущее состояние атмосферы,— объясняет главный метеоролог “Гисметео”.— Кто знает свое будущее? Чем оно ближе, тем неопределенность меньше. Чем больше дальше по времени прогноз, тем она выше. Расширяется дисперсный разброс».

С одной стороны, прогноз может быть сделан по всем правилам, без ошибок, по науке — но не оправдаться. Потому что, например, изменилось атмосферное давление или скорость ветра.

То есть виновата природа. С другой — прогноз может оказаться неверным из-за ошибок синоптиков в интерпретации данных. В работе они используют не только знания, но и интуицию. И чем больше стаж у специалиста, тем точнее его прогнозы.

Кроме того, между погодой и прогнозом появилось много посредников. Раньше метеорологов адресно наказывали, а в невегетарианское Средневековье, бывало, и казнили, так как предсказания они выпускали сами (ну или их интерпретаторы, на которых ложилась вся ответственность). Сегодня таким интерпретатором, оглашающим официальный прогноз, но не желающим брать на себя ответственность, выступает МЧС, которое синоптики называют пятым колесом в телеге.

Цепочка устроена так. Метеостанции на земле, в воде, под водой и в космосе фиксируют необходимые показатели (скорость ветра, порывы, давление, температура, влажность и прочее). Сведения поступают в единую базу данных в Москве (всего таких метеорологических центров в мире три). Оттуда синоптики данные берут и на основе своих метеорологических моделей составляют прогноз. У нас этим занимаются как частные компании («Фобос», «Гисметео»), так и Росгидромет. Данные федерального ведомства поступают в региональные подразделения, которые прогноз уточняют и рассылают заинтересованным ведомствам, включая МЧС. МЧС, в свою очередь, взвесив серьезность угрозы, например шторма, выпускает официальное предупреждение. Оно отправляется в СМИ и сотовым операторам. И те уже доносят предупреждение до нас.

Но такая схема, как видим, громоздка, высок риск «испорченного телефона» — по сути, он и сработал в Москве 29 мая.

«Задача МЧС — правильно понять и интерпретировать полученные сведения о погодных условиях — как они воздействуют на общество, какой ущерб могут нанести? — объясняет Леонид Старков.— Но ни одно подразделение МЧС не утруждает себя этим, выплевывает информацию, “что будет местами под кустами, а те кусты ищите сами”. Отсюда и негативное отношение к синоптикам в обществе».

Синоптики передали информацию о шквале до 21 м/с за полтора часа до урагана в Москве. В МЧС сочли, что ветер не особо опасен (хотя это 75 км/ч). Когда стало ясно, что шквал даже чуть сильнее, ломает деревья, гибнут люди, то предупреждения силовики разослали. Хотя все можно было сделать заранее, как некоторые медиа, но, как говорят синоптики, у силовиков сложности с пониманием и интерпретацией данных. «Многие не могут отличить гололед от гололедицы, но имеют твердые убеждения, что прогнозы неверные»,— замечает Старков.

Нелюбимое вероятное

Проблема в том, что прогноз — это некая вероятность событий. Например, вероятность дождя — 45%, ветра 15 м/с — 56%, грозы — 17% и т. п. Так мыслят синоптики.

«Далеко не все, особенно домохозяйки, которые, по статистике, являются одними из основных потребителей метеоинформации, готовы ее воспринимать в таком виде,— рассказывает Старков и продолжает: — Обычно прогнозы рассчитаны на уровень потребления блондинок — если будет понятно им, то и остальным будет понятно». Отсюда и обтекаемые формулировки: «местами», «вероятно», «возможно». На деле они, впрочем, имеют вполне конкретное содержание.

«Весьма маловероятно» — вероятность менее 10%, «маловероятно» — вероятность 33%, «вероятно» — более 66%, «весьма вероятно» — более 90%. Такие рекомендации придумала Всемирная метеорологическая организация (ВМО), чтобы сделать сложные термины доступными широким массам.

В мире практикуются прогнозы с вероятностными данными. В Нью-Йорке, например, где горожанам давно предоставляется вероятностный прогноз осадков, большинство правильно понимает: прогноз дождя с вероятностью 30% означает, что в 3 случаях из 10 их застигнет дождь в городе, независимо от того, где они будут находиться, сообщает ВМО. С другой стороны, в четырех европейских больших городах, где не применяется вероятностное прогнозирование, большинство пользователей неверно интерпретируют такой прогноз, предполагая, что он означает: дождь будет идти 30% времени или над 30% территории.

В России идея, что прогноз — это некая вероятность событий, не находит понимания ни у граждан, ни у госучреждений. «Мы у себя на сайте вероятность не даем, анализ показал: люди не готовы к этому,— рассказывает Старков.— Они не готовы воспринимать прогноз “дождь будет с вероятностью 60%”, “гроза будет с вероятностью 80%”. Они готовы воспринимать только “да” или “нет”. Белое или черное. Что им с этой вероятностью делать?» От прогноза ждут 100-процентного совпадения с тем, что будет. И ответственность за то, брать зонт или нет, ложится на синоптиков.

Не только у нас

2 ноября 1980 года две рыбацкие лодки Fairwind и Sea Fever вышли в море из порта Хьяннис в штате Массачусетс. Компания друзей собиралась неделю ловить лобстеров. Национальная служба прогноза погоды (NWS) для морских судов давала для этого района благоприятный прогноз. Но 3 ноября налетел мощный шторм, лодка Fairwind затонула, три члена экипажа погибли. Один участник команды Sea Fever был выброшен за борт и пропал без вести.

Его жена Онор Браун и родственники погибших подали иск к федеральному правительству за небрежность, из-за которой оказался неисправен морской буй, мониторивший погоду. Если бы буй работал как следует, это позволило бы синоптикам спрогнозировать шторм вовремя и спасти ее мужа, уверяла Онор. Судья согласился и присудил Онор Браун и двум другим истцам $1,25 млн в качестве возмещения ущерба, пишет Сильвия Клейн в работе «Someone to Blame: Legal Liability for Weather Forecasts», опубликованной на сайте Университета штата Колорадо. Правительство, решил судья, взяло на себя ответственность за обеспечение коммерческих рыбаков надежной системой прогнозирования погоды. Рыбаки полагались на эту систему, так что правительству нужно было убедиться в ее надежности. Ответчики подали апелляцию, и суд второй инстанции отменил решение о возмещении убытков, поскольку прогноз погоды — классический пример предсказания неопределенной степени надежности. На самом деле в США, по данным опросов Gallup, 44% граждан не доверяют метеорологам, так как неоднократно становились их жертвами (в России, по сведениям «Левада-центра», прогнозам доверяют 75% россиян, их доля в последние годы растет).

Ежегодно против метеорологической службы США, пишет нью-йоркский «Русский базар», подается около пяти тысяч судебных исков, но ни один по требованиям компенсаций не удовлетворяется.

Сильвия Кеббот и Тим Кроненвент из Университета Мичигана как-то подсчитали, что за год в малых и крупных населенных пунктах Америки 46 тыс. раз объявлялось об угрозе ураганов. Если хотя бы 30-я часть этих прогнозов сбылась, Америка уже лежала бы в руинах.

Законодатели в ЮАР в 2012 году рассматривали законопроект, позволявший отправить в тюрьму или оштрафовать всякого, кто предсказывал плохую погоду без письменного разрешения правительственной Южно-Африканской метеорологической службы (SAWS). Служба сообщила, что любой, кто захочет выпустить предупреждение о сильном ухудшении погоды, должен получить разрешение. Наказание: в первый раз штраф 5 млн рэндов ($63 тыс.) или 5 лет тюрьмы; во второй раз штраф удваивается. Законодатели хотели наказывать местных синоптиков, регулярно выступающих по телевидению, радио и в интернете, а также обычных граждан, которые дозваниваются в прямой эфир, чтобы предсказать внезапные наводнения, засухи и пожары. Чиновники говорили, отмечает The Associated Press, что законопроект защитит граждан от ошибочных прогнозов, которые «могут вызвать общественную панику и привести к эвакуации и необоснованной трате ресурсов — денег, людей и технологий». Однако закон принят не был.

Тем не менее один прецедент, когда специалисты понесли ответственность, есть. В октябре 2012 года в Италии суд приговорил шесть сейсмологов и одного чиновника к шести годам тюрьмы за непредсказанное сильное землетрясение в городе Аквила в 2009 году. Землетрясение магнитудой 6,3 балла разрушило город, погибли 309 человек. Защита настаивала, что точно спрогнозировать серьезные землетрясения не может никто. Прокуроры утверждали, что подсудимые умышленно заверяли горожан в том, что большое землетрясение «едва ли произойдет». Судья признал сейсмологов виновными в непредумышленном убийстве. Решение суда вызвало шквал критики со стороны итальянских и иностранных ученых, заявивших, что современная наука не может с точностью прогнозировать природные катаклизмы. Апелляционный суд отменил приговор сейсмологам, оставив его в силе чиновнику, которого обвиняли не столько в неправильном прогнозе, сколько в служебной халатности. Правда, срок заключения суд ему снизил до двух лет.