на сцене парижской Opera de Bastille

До Парижа добралась знаменитая постановка «Кармен», созданная испанским режиссером Каликсто Биейто. Это он одним из первых сделал из оперы Бизе кино Альмодовара. Рассказывает корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.

Возле казармы в свете фонаря встречаются сержант Хозе и цыганка Кармен. Ради нее он забудет воинский долг и солдатскую дружбу, маму и невесту. Ради него Кармен не пожертвует ничем и будет им зарезана во время корриды, не парадной, что происходит на арене, где сражается с быком ее новый тореадор, а обычной, между мужчиной и женщиной. Про то, как в своей постановке эту историю рассказывает Каликсто Биейто, нам давно сказали (кто с восторгом, кто с ужасом), что это «Кармен наших дней».

От каталонца Биейто не стоило ждать ничего другого. Его совсем не огорчает слава скандалиста, хотя трудно оставаться записным скандалистом в течение вот уже двадцати лет. И для того чтобы поразить свою публику и наскандалить по-настоящему, сейчас каталонцу пришлось бы привезти в Париж спектакль дзеффиреллиевского пошиба, с кружевными мантильями и веерами.

С этой «Кармен» Биейто связывают давние отношения. В первый раз он поставил ее в 1999-м на фестивале в замке Пералада в Жироне, потом из замка вынес на сцену барселонского Лисеу, потом показал в Базеле, Турине, Венеции, перетащил за океан, вернул обратно в Европу. Когда ты видишь такую историю постановки, объехавшей мир, понимаешь, что кроме популярности самой оперы Бизе это еще и новая театральная классика. А кроме новой классики — еще и четко рассчитанная экономная сценография Альфонса Флореса, по-цыгански легко кочующая со сцены на сцену. Декорации минимальны: флагшток у казармы, телефонная будка и драные «Мерседесы», в которых катаются, веселятся и живут бродяги-контрабандисты с клетчатыми сумками. Да еще и огромный бык, возвышающийся над сценой наподобие дорожного щита. Элементарно, старомодно-современно и на нынешний вкус — без особой выдумки, кроме единственного момента, когда опрокинутый бык едва не превращается в трибуну. Не особенно побаловала и титулованная художница по костюмам Мерсе Палома: работницы в халатах, солдаты в мундирах, блюющие проститутки в мини с бутылками спиртного в руках, бандиты с ножами, тореадор в расшитом жакете. Яркая карикатура на нравственное уродство буржуазного мира, сказали бы мы, увидев это на сцене советского театра.

Кармен в расписании премьерного блока целых четыре. Давно позади привычное несчастье знаменитой оперы, состоявшее в том, что красавица-гитана выглядела не юной Софи Лорен, а пожилой Сарагиной, в бабушки годящейся и Хозе, и Эскамильо. В Парижской опере режиссер выводит на сцены главной партии уроженок Франции, Армении, Грузии, Латвии: это Клементина Марген, Вардуи Абрахамьян, Анита Рачвелишвили и Элина Гаранча. Мне не повезло увидеть рижанку Гаранчу, и мне нравится сама идея, что синдром Кармен не ограничивается черноволосой Испанией и любая белокурая балтийская дева в глубине души страстная цыганка. Нравится эта идея и многим режиссерам (хотя некоторые из них заставляли ту же Гаранчу превращаться в смуглянку-брюнетку), и самому Биейто — в его «Кармен» певала, например, и Юстина Грингите. Среди двух Хозе есть первый его исполнитель у Биейто — француз Роберто Аланья, но на парижской премьере досталось петь британцу Брайану Химмелю. Моим Эскамильо был энергичный Ильдар Абдразаков, выглядевший моложе и привлекательнее потрепанного жизнью Хозе. Развлек публику и бессловесный персонаж, хозяин таверны Лилас Пастья. Его с клоунским, кабаретным брио сыграл известный театральный актер Ален Азеро.

За двадцать пройденных лет постановка не обветшала, хотя и совсем новой ее не назовешь: Испания альмодоваровских страстей, вскипевшая после Франко, отчасти превратилась в штамп. Но никуда не делась музыка, и, как ни изобрази Кармен, ее мятежная птичка, oiseau rebelle, так же бойко бьет крылышком над залом, что и в 1875-м, что и в 1999-м, что и в 2017-м. Усилие, которое сделал много лет назад Каликсто Биейто и которое стоило ему обвинений в хулиганстве, несколько подзабылось. В Париж его «Кармен» явилась не мятежной, а вполне музейной цыганкой.

В этом — вся история сочинения 1875 года, которое не полюбили сначала, но про которое Чайковский пророчествовал: «Будет самой популярной оперой в мире», а Ницше говорил: «Слушая его, говоришь “прости” сырому туману вагнеровских идеалов».

«Кармен» Жоржа Бизе стала символом счастливой музыки, которая летает, как птица, любит, кого хочет,— и никакой авангард этому не помеха. Родившаяся в 1999 году «Кармен» Каликсто Биейто стала одним из символов нового оперного театра. Хорошо, что мы еще можем увидеть ее на сцене: весьма вероятно, что ее срок завершается, и у нас впереди совсем иная «Кармен» наших дней. Не терпится увидеть ее — совсем скоро в постановке Дмитрия Чернякова на фестивале в Экс-ан-Провансе.