Фрагменты балета доступны в сети

Пока на Исторической сцене Большого театра вместо отмененной премьеры балета «Нуреев» идет «Дон Кихот», Татьяна Кузнецова посмотрела размещенные в сети фрагменты опального спектакля и поняла, что хореография этого балета — лучшее, что произвел мировой театр в XXI веке.

Скандал с отменой балета «Нуреев» — главная околокультурная новость последней недели. Нет нужды повторять все новые версии и подробности этого события. Однако во всех сообщениях, даже основанных на фактах, есть две фундаментальные ошибки. Первая: автором огромного двухактного балета называют Кирилла Серебренникова, чью работу оценивают восторженно. Вторая: Юрия Посохова, сочинившего хореографический текст (то есть, собственно, плоть балета), обвиняют в плохой работе. Что и послужило формальным поводом к отмене спектакля.

Поводом к такому толкованию послужили сказанные на брифинге слова гендиректора Владимира Урина, сформулировавшего свои претензии на балетном жаргоне, непонятом большинством журналистов. Так, цитируемые реплики Урина («плохой кордебалет» и «Юра, ты сам-то понимаешь, что это плохо?») на деле означают не то, что кордебалетные танцы поставлены неудачно, а только то, что кордебалет исполняет их грязно, неровно, неточно. Ответная же реплика хореографа о том, что тут работы еще на месяц (как ее пересказывал Урин), говорит лишь о крайней досаде Посохова, что его готовую хореографию артисты кордебалета не исполняют так, как надо.

Меж тем благодаря интернету каждый интересующийся может посмотреть пиратскую запись балета из двенадцати его фрагментов. Сделанная примерно с третьего яруса, она оказалась в сети после вечернего прогона 8 июля, признанного удачным даже руководством театра.

Семь фрагментов сняты на черновой репетиции 6 июля: артисты работают без костюмов, многие вполноги. В общей сложности эта съемка занимает около 14 минут и не стоит обсуждения. Пять последних эпизодов, сделанных с того самого — горестно-триумфального — прогона, представляют 53 минуты (то есть больше половины) готового спектакля без малейших признаков недоделок. Это именно танцевальные фрагменты — пантомимы в них минимум. И эти развернутые сцены позволяют ответственно заявить: балет «Нуреев» обладает исключительными художественными достоинствами.

Его структуру и сюжет подробно описал таблоид Hello!: композиционно балет скреплен сценами аукционов, на которых распродаются вещи Нуреева. Эпизоды из жизни танцовщика (от уроков в ленинградском училище до последней постановки «Баядерки» в Парижской опере) тематически связаны с лотами — жанр балета хореограф Посохов в интервью “Ъ” определил как «сюрреалистический фильм». Первое, что поражает,— из сферы этики: это удивительное целомудрие спектакля, его душевная тонкость и отсутствие намека на вульгарность. Все, что обсуждается с таким смаком (фото голого Нуреева работы Аведона, сцена с трансвеститами, артист в телесного цвета бандаже),— лишь детали, тщательно выверенные в своей сдержанности и не имеющие принципиального значения.

Это балет не о сексе, а о любви (что, возможно, еще неприятнее для гомофобов). Любви однополой, разнополой, любви к танцу, к жизни, к свободе. Это не манифестируется — растворяется в чистейшей пробы классическом танце. Хореограф Посохов сотворил чудо: отказавшись от самопрезентации (беды большинства современных авторов, оригинальничающих слишком настырно), он по-пастернаковски впал в еретическую простоту. Хореография «Нуреева», основанная на образцово-академических па (самых подходящих для героя, чей мировой триумф обеспечило именно классическое наследие), как дыхание. Она кажется незаметной, поскольку все эти арабески-пируэты переполнены напряженным психологизмом, доминирующим над каждым па.

Это почти неправдоподобно. Главный любовный дуэт между Нуреевым (Владислав Лантратов, удивительно точно скопировавший нуреевские жесты, походку, манеру двигаться) и датским премьером Эриком Бруном, обучившим «дикаря» культуре танца и культуре чувств (очередной актерский триумф Дениса Савина), развивается у балетной палки: артисты, стоя лицом к лицу, делают привычный станок. Но каждое рутинное движение обретает у них особый смысл. Мелькающие у щиколоток быстрые petit battement — первое биение сердец, более крупные ронды выдают растущее напряжение. К концу станка Нуреев вынимает изо рта Бруна вечную сигарету и отбрасывает ее в сторону — и этот простой жест выглядит признанием в любви. За восемь минут партнеры касаются друг друга раз пять, не больше: нет «эротических» движений бедер, растяжек и шпагатов, на которые щедр такой мастер, как Борис Эйфман, наш главный автор «байопиков»,— нескольких парящих жете оказывается достаточно.

Хореография «Нуреева» насыщена чрезвычайно: никаких длиннот, повторов и прочих «заполнений музыки» (кстати, Илья Демуцкий — прирожденный балетный композитор высочайшего уровня). Благодаря виртуозной режиссуре и конструктивной сценографии Кирилла Серебренникова хореографические события текут почти непрерывно и пролетают на одном дыхании, как, например, громадный семиминутный монолог Дивы (подразумевается Наталья Макарова), идущий под арфу, и подлинный текст писем двух нуреевских партнерш — Аллы Осипенко и самой Макаровой. И даже с третьего яруса видно, как тонко ведет его Екатерина Шипулина, не упуская ни психологических нюансов, ни хореографических реминисценций.

И уж совершенно грандиозной выглядит массовая балетная сцена (восемь пар корифеев, четыре пары солистов и Нуреев), которая мистическим образом отражает разом и величие классического искусства Нуреева, и его рутинность. В музыке, переплетаясь и трансформируясь, звучат темы всех балетов Чайковского, сменяют друг друга балерины (все в одинаковых черных пачках и на одно лицо), их партнеры-«Нуреевы» отличаются лишь телосложением и колетами, а главный герой, то меняя костюмы, то врываясь в сложные пространственные композиции, оказывается рабом своей всепожирающей жажды танца, заставлявшей его давать по 300 спектаклей в год.

Учитывая, что другие хореографические эпизоды заслуживают не меньшего внимания и что в пиратское видео не вошли два, как говорят, лучших эпизода балета — дуэт Нуреева с Марго (Фонтейн) и эпическая финальная сцена,— надо признать, что ничего масштабнее и значительнее «Нуреева» в XXI веке не производила ни отечественная, ни мировая сцена. Для Большого театра этот балет мог бы стать таким же этапным, как и знаменитый «Светлый ручей» Алексея Ратманского, после которого тогдашний гендиректор Большого Анатолий Иксанов пригласил Ратманского возглавить труппу, и она обрела новое лицо, новую репутацию и новую жизнь. Сейчас при потребности театра в эксклюзивных постановках, при идеальном соответствии таланта Юрия Посохова (экс-премьера Большого, долгие годы работающего штатным хореографом Балета Сан-Франциско) менталитету и способностям труппы ангажировать его на должность главного приглашенного балетмейстера Большого было бы столь же выдающимся менеджерским решением.

Но ситуация разворачивается совершенно в противоположную сторону. Судя по индифферентности худрука труппы Махара Вазиева (который, собственно, и должен был обеспечить серьезный репетиционный процесс, чтобы хореография выглядела на черновых прогонах адекватно своим достоинствам), консервативность его взглядов не позволяет ему оценить ни талант Посохова, ни значимость «Нуреева». Судя по решению Владимира Урина отменить спектакль (чем бы оно ни было вызвано — звонком «сверху» или действительно убежденностью в его «сырости»), опытнейший гендиректор тоже не смог ни оценить ценность содеянного, ни угадать степень его готовности, ни отстоять свою первоначальную позицию (ведь, в сущности, именно его выбор и его поддержка позволили появиться на свет и даже завершиться этому дорогостоящему проекту).

«Нуреев», без сомнения, мог бы стать самым успешным и кассовым балетом Большого российской эпохи: аншлаг на всех российских представлениях и непременное включение в гастрольный репертуар были бы ему гарантированы. Теперь на фоне нарастающей общественной истерии уже ясно, что московская судьба спектакля не сложится: едва ли 4 и 5 мая 2018 года «Нуреев» выйдет на сцену, как пообещал гендиректор на брифинге. Но этот балетный психологический блокбастер с тем же триумфом, что и в Москве, может пройти на любой серьезной сцене мира (жаль, что без замечательных русских артистов). Вопрос один: сколько лет Большому театру, заказавшему и сделавшему «Нуреева», будут принадлежать права на него и когда авторы балета Юрий Посохов, Кирилл Серебренников и Илья Демуцкий станут его настоящими хозяевами?