Дуа Липа об албанских корнях, конкурсах талантов и проблемах, которые волнуют многих

Концерт поп-музыка

— Когда появились ваши первые видео, вы очень отличались от поп-певиц вашего поколения. Вы не пытались торговать внешней привлекательностью, я бы сказал, что даже одеты вы были скромнее многих. Причина — в традициях вашей семьи, вашего народа?

— Когда я создаю свои видео, я не смотрю по сторонам, я стараюсь выглядеть такой, какая я есть на самом деле. Если мне хочется быть секси, я буду секси. Если мне хочется носить более открытые наряды, я так и делаю.

— Вы получили контракт с Warner, хотя даже не участвовали в шоу талантов, которых сейчас множество. Все это результат появления ваших видео на YouTube?

— Это была бы идеальная ситуация — перепрыгнуть сразу из статуса автора любительских роликов на YouTube в объятия рекорд-мейджора. Но к контракту с Warner я шла очень долго. Многое из того, что я пережила, нашло отражение в песнях из нового альбома. Я много времени проводила в студии, работала над песнями, я встретила своего менеджера Бена, который опекал меня, пока я писала все эти многочисленные треки. У меня было время осознать, кто я как артист. Думаю, тогдашние эмоции до сих пор питают мои концертные выступления. Наконец появилась песня «Hotter Than Hell». Она заинтересовала людей с нескольких лейблов, и в этот момент я почувствовала, что у нас что-то начало получаться. Кстати, то, что я не участвовала в конкурсах талантов, не значит, что я их не люблю. Они действительно дают людям шанс самовыразиться.

— Как в вашем альбоме появился Крис Мартин из группы Coldplay?

— Из всех возможных соавторов он для меня был самой желанной кандидатурой. У нас с ним нашлись общие знакомые. Конечно, мне сразу сказали, что он очень занят, но послать ему мои песни все же есть смысл. У меня как раз была запись в Лос-Анджелесе, и выяснилось, что Крис тоже там. Он просто позвонил и сказал: «Почему бы тебе не приехать ко мне?» Я дала ему послушать все песни, которые готовились для моего альбома, он сказал: «Давай придумаем еще одну!» Мы оба сели за фортепиано и стали сочинять.

— Вы чувствуете себя послом иной страны или иной культуры в Англии?

— Безусловно. Мои родители, как вы знаете, из Косово. Я прожила там четыре года, я свободно говорю по-албански с моими родными, это огромная часть моей жизни, моего естества. Я в одинаковой степени чувствую себя и лондонкой, и уроженкой Приштины. В Косово у меня много друзей, и их поддержка, с самого начала, еще с тех времен, когда моя музыка была только у меня в лэптопе, во многом позволяла мне делать то, что я делаю. Собственно, мой отец был музыкантом, и это повлияло на выбор моего жизненного пути с самого начала. Если бы не косовская часть моей жизни, может быть, и карьера моя сложилась по-другому. Так что я горда представлять Косово в остальном мире и использую любую возможность, чтобы выступить на родине.

— Вам не кажется, что ваша популярность связана не только с вашей музыкой, но и с тем, что людям сейчас в принципе интересно все, что связано с беженцами, с мигрантами, а вы подаете пример успеха человека из «другого мира»?

— Не думаю. Но мне было бы лестно, если бы я могла быть примером того, что очень многого может достичь человек именно с моей родины.

— Только что опубликованы списки номинантов MTV Video Music Awards, там появилась новая номинация — Best Fight Against The System («Лучший борец с системой»). Вам не кажется, что популярная музыка стала слишком политизированной в последнее время?

— Может быть, и так. У артистов появилось желание в собственном креативном ключе отреагировать на события, которые происходят в мире. Таких примеров сейчас больше, чем когда-либо. Но каждому из нас действительно нужно отстаивать вещи, в которые он верит. Мне кажется, нынешнее положение вещей многих вывело из себя, то, о чем они думали, приобрело очертания песен и вообще произведений искусства. Как вы говорите, «Лучший борец с системой»? Ну считайте, что и я борец с системой, и здесь, в Москве, тоже. Если у человека есть такой серьезный доступ к аудитории медиа, к аудитории интернета, он обязан говорить о проблемах, о вещах, которые его волнуют, в том числе о политике. Только так можно изменить мир.