Умер Сэм Шепард

Некролог

На 74-м году жизни, в Мидуэе, штат Кентукки, умер Сэм Шепард — единственный человек в истории, и получивший Пулитцеровскую премию за свою драматургию, и номинированный на актерский «Оскар».

Трудно припомнить, чтобы журнал Variety сложил кому-нибудь еще такую лирическую эпитафию, какую сложил Шепарду: «Он был похож на поразительно красивого мужчину с фотографий XIX века. Ему не нужно было говорить, чтобы выглядеть подлинным воплощением воображаемой Америки, которой давно уже нет». Безусловно, автор этой эпитафии в первую очередь думал о Шепарде в роли землевладельца из шедевра Терренса Малика «Дни жатвы» (1978).

Как любой большой американский художник — а драматург, актер, режиссер и немного рокер-ударник Шепард достоин такого титула — он выяснял отношения с американской мечтой, искал ее, а когда находил, не знал — плакать ему или смеяться. Настолько мечта оказывалась потасканной, раненой, возможно, мертвой, но при этом непохороненной. Примечательно, что номинацию на «Оскар» этот ненавистник героизма заслужил за героическую роль Чака Йегера — первого в мире летчика, преодолевшего сверхзвуковой барьер,— в фильме Фила Кауфмана «Парни что надо» (1983). Похоже, именно там, в небесах и в славном прошлом Америки, он надеялся обрести ту самую мечту.

В остальном же Шепард был поэтом американской бесприютности, философом, видевшим жизнь как дурную бесконечность обращенных в никуда поступков, слов, молитв. Этой бесконечности была посвящена его пьеса «Без ума от любви», экранизированная Робертом Олтманом (1985) с самим Шепардом в главной роли парня, обреченного доказывать своей бывшей возлюбленной, что она его любит, только сама того не осознает.

Сын провинциального учителя, алкоголика и героя войны (кстати, тоже летчика), он в отрочестве был потрясен джазом, абстрактным экспрессионизмом, и прежде всего — пьесами Беккета. Его герои порой напоминали персонажей «В ожидании Годо», но, в отличие от них, не сидели на месте, а брели по американским просторам, как годами брел, покинув горящий дом, герой «Парижа, Техаса» (1984) Вима Вендерса, сценарий которого написал Шепард. Это был второй из его двух великих сценариев — после «Забриски-пойнта» (1970) Микеланджело Антониони, смешавшего квазидокументальную хронику студенческого мятежа с апокалиптическим видением пожара, уничтожавшего общество потребления.

Но прославился он прежде всего как театральный драматург, автор «семейной трилогии» — «Проклятие голодающего класса» (1976), «Похороненный ребенок» (1979) и «Настоящий Запад» (1980). Густой быт семей со Среднего Запада с их скелетами в шкафу, заранее обреченными прожектами «новой жизни», мужьями, выносящими в пьяном бешенстве двери своего милого дома, бунтующими дочерями окрашивался столь же густым сюрреализмом. В этом Шепард был подлинным наследником исконных сюрреалистов, веривших, что выйти в сверхреальность можно только через сгущение черт реальности.

Возможно, и сам Шепард, сложись обстоятельства по-иному, был бы так же похоронен в дурной провинциальной бесконечности, как и его герои. Но мальчику повезло: он попал в хорошую компанию. Мог ли он, читая Беккета, мечтать о том, что окажется вместе с ним (ну и еще с Джоном Ленноном) соавтором легендарного ревю «О! Калькутта!» (1969): скетчи на тему секса разыгрывали совершенно обнаженные актеры.

Шепард перебрался в Нью-Йорк в 1962 году, сразу же вошел в мир даже не «оф-Бродвея», а «оф-оф-Бродвея», где расцветали самые радикальные театральные эксперименты. Жил, само собой, в легендарном отеле «Челси». Его «усыновили» битники. Вместе с Алленом Гинзбергом он был соавтором сценария фильма знаменитого фотографа Роберта Франка «Я и мой брат» (1968). Он тоже сочетал документальность с сюрреалистическим безумием. На экране поэт Питер Орловски таскал по всем кругам битнического Нью-Йорка своего душевнобольного брата. А когда брат исчезал с экрана, предпочтя вернуться в клинику, его заменял, озадачивая зрителей, актер.

Во время недолгого, но яростного романа с Патти Смит он за две ночи сочинил с ней пьесу «Устами ковбоя» об одержимом мечтой о рок-славе парне, похищающем столь же одержимую девушку. Отправившись вместе с Бобом Диланом в его тур Rolling Thunder, он сочинил еще один полудокументальный, полуигровой опыт о рок-мире «Ринальдо и Клара», который воплотил на экране (1978) сам Дилан. Короче говоря, Шепард был, как, скажем, и Хантер Томпсон, одним из последних обломков великой контркультуры 1960-х годов, представлявшей собой на самом деле последнюю отчаянную попытку реанимировать американскую мечту в ее человечной и бунтарской версии.

В 1982 году на съемках фильма «Фрэнсис» — о страшной судьбе юной звезды Фрэнсис Фармер, павшей еще в 1940-х первой жертвой охоты на коммунистических ведьм,— Шепард сблизился с исполнительницей заглавной роли Джессикой Лэнг. Они прожили вместе 27 лет, у них родились двое детей, но становиться персонажами светской хроники они не желали. Сейчас авторы некрологов гадают, о чем это, интересно, Шепард с Лэнг разговаривали за семейным столом. И с испугом предполагают: а вдруг ни о чем. Вдруг в жизни они были своего рода персонажами «семейной трилогии».

Михаил Трофименков