Рост зарплат с начала года не делал население богаче, но провоцировал больше тратить

Полугодовая статистика Росстата демонстрирует, что снижение реальных располагаемых доходов происходит на фоне роста реальных зарплат за полгода, более быстрого, чем рост доходов, темпа увеличения расходов домохозяйств и снижения темпов прироста сбережений. Возможно, опасения Банка России об отказе населения от сберегательной модели в пользу большего потребления уже подтверждаются.

Представленная вчера статистика Росстата за первое полугодие 2017 года уже уверенно демонстрирует разнонаправленную динамику зарплат и доходов у населения. По данным ведомства, за шесть месяцев реальные располагаемые доходы населения снизились на 1,4%. Зарплаты в реальном выражении при этом выросли на 2,7%, а пенсии — на 5,9%. При этом же Росстат указывает, что расходы населения на покупку товаров и услуг за те же полгода выросли на 5,4%, а объем сбережений населения за этот же период (3,4 трлн руб.) был ниже на 9,2%, чем сбережения первого полугодия 2016 года.

На прошлой неделе эксперты Института экономической политики (ИЭП), РАНХиГС и Всероссийской академии внешней торговли (ВАВТ) объясняли расхождение трендов зарплат и доходов двумя причинами: различиями в ведении статистики доходов и зарплат и сокращением доходов населения в неформальном секторе (подробнее см. “Ъ” от 31 июля). Другую версию предлагают в Институте социальной политики Высшей школы экономики. Как следует из вчерашнего мониторинга «Население России в 2017 году: доходы, расходы и социальное самочувствие», падение доходов на фоне роста пенсий и зарплат свидетельствует о высоких темпах сокращения других источников средств у населения — доходов от собственности и предпринимательства. За первое полугодие доли поступлений из этих источников в структуре денежных доходов россиян оказались минимальны — 6% и 7,5% соответственно.

Падение реальных доходов россиян продолжалось в течение всего первого полугодия за исключением января (единоразовая выплата +8,2%) и июня. В июне этого года по сравнению с июнем 2016-го они не изменились, а по сравнению с маем этого года — выросли на 10,3%. По-видимому, это отложенное следствие длительного роста реальных зарплат — они постепенно увеличиваются с августа 2016 года, хотя по-прежнему находятся на докризисном уровне (в мае 2017 года реальная зарплата составила 96,1% от уровня мая 2014 года). Однако пока, по мнению экспертов ИЭП, РАНХиГС и ВАВТ, говорить о переломе тенденции к сокращению реальных доходов пока рано.

Отметим, сокращение реальных доходов от предпринимательства — версия, которая объяснила бы все, если бы не рекордные показатели прибыли как банковского сектора, так и нефинансовых организаций: точной статистики по полугодию еще нет, однако данные пяти месяцев по нефинансовым организациям и полугодовые отчеты ЦБ это демонстрируют вполне достоверно. До какой-то степени эффект снижения доходов от предпринимательства может быть объяснен увеличением доли собственных средств компаний в инвестициях, снижающих потенциальную долю доходов владельцев компаний от собственного бизнеса. Впрочем, дивидендные выплаты публичных компаний в 2016 году были выше средних (см. “Ъ” от 26 июля 2016 года) — остается предположить, что непубличные и менее крупные компании ведут себя в отношении своих совладельцев иначе или же в экономике происходит сверхбыстрый процесс концентрации прибылей в руках крупных предприятий. Достоверных свидетельств этому нет, а косвенные данные против этой версии. При этом перемещение бизнеса из теневого сектора в белый, предполагаемый ВШЭ как объяснение расхождений трендов по зарплате и доходам населения, видимо, прямо противоречит тенденции уменьшения доли предпринимательских доходов в общих доходах населения. «Доходная» статистика Росстата по физлицам активно критикуется экспертами по качеству, но вряд ли эффект объясним только проблемами статистики.

Данные Росстата о сбережениях за полгода пока не позволяют достоверно ответить еще на один вопрос, который сейчас крайне важен для Банка России: является ли оживление в кредитовании физлиц и снижение темпов прироста сбережений свидетельством уверенности населения в том, что «доходный кризис» завершается, или же, напротив, насущными потребностями домохозяйств, плохо адаптирующихся к снижению доходов и поэтому наращивающих кредитную нагрузку и проедающих сбережения. На практике, видимо, имеют место обе тенденции — если это так, то в 2018–2020 годах это отразится на ситуации с доходным неравенством, в том числе межрегиональным (о влиянии текущей ситуации на неравенство доходов в РФ см. “Ъ-Онлайн”). В этом случае отказ населения от сберегательной модели, которая включается ЦБ в список основных рисков, будет происходить в основном в более богатых регионах, тогда как тренды в бедных регионах будут другими.

Дмитрий Бутрин, Анастасия Мануйлова