Заместитель главы Минэкономики Сергей Назаров о развития Крыма и Севастополя

Замминистра экономического развития Сергей Назаров в интервью специальному корреспонденту “Ъ” Ивану Сафронову объяснил, почему реализация федеральной целевой программы (ФЦП) по развитию Крыма и Севастополя сталкивается со сложностями. По словам замминистра, в этом году 60 млрд руб., выделенные полуострову, будут освоены полностью, а дирекция по реализации ФЦП, которую критиковали Счетная палата и местные власти, продолжит работу еще как минимум год.

— Как обстоят дела с реализацией федеральной целевой программы по развитию Крыма и Севастополя до 2020 года? Складывается впечатление, что практически по всем ее пунктам есть проблемы и сложности с реализацией.

— Проблем хватает, это правда. Но и таких программ с точки зрения масштабов и количества объектов, предполагаемых к возведению, не так много. А если быть честным, то их просто нет: в ФЦП сейчас находится 636 объектов в разной стадии реализации. Нюанс этой программы в том, что ее пришлось формировать в условиях дефицита времени, что не могло не сказаться на оценке инфраструктурных проектов. Под данные проекты фактически отсутствовала проектно-сметная документация: было только понимание, что необходимо построить дороги, что нужно сделать столько-то очистных сооружений, возвести детские сады, школы... На этом этапе другого пути просто не было. К тому же нам было необходимо понять, какие под это потребуются финансовые ресурсы, и, соответственно, решение этой задачи уперлось в ряд проблем.

— Какого рода?

— Были объекты, которые строились самими субъектами, то есть там они сами являются заказчиками. А была еще меньшая часть, где эти объекты реализовывались федеральными органами исполнительной власти, которые являются заказчиками исполнения. У субъектов федерации на тот момент было полное отсутствие опыта работы с федеральными деньгами. С точки зрения российского законодательства для того, чтобы построить что-то, необходимо подготовить инвестиционные паспорта, обоснования, а не просто сказать: мы хотим построить школу, дайте денег. Нужно обоснование стоимости, потребности: почему школа на 500 мест, а не на 150. И это тоже было одной из проблем. С этой точки зрения достаточно тяжелым для нас выдался 2015 год плюс наложились сложности c подготовкой проектных организаций, которые в состоянии проектировать с учетом особенностей Крыма — сейсмичностью, например.

— Наверняка еще были трудности с адаптацией к российскому законодательству.

— Подвести все под российское законодательство, решить проблему земельных отношений. Потому что для подготовки проекта нужно должным образом оформить земельный участок, документ планировки территории. Эта работа активно ведется уже не первый год, но вакханалия в земельных отношениях присутствует до сих пор. И вопрос выбора земельных участков стоит остро. Нельзя проектировать без выбора земельного участка? Нельзя. Более того, сейчас 2017 год, а мы сталкиваемся с тем, что по проектам, которые были подготовлены, прошли экспертизу, уже в ходе реализации возникают нюансы. Связаны они, например, с тем, что земельный участок, на котором в кадастре нигде не были отмечены инженерные коммуникации, попал под застройку. И таких объектов много: я не хочу сказать, что ситуация совсем критичная, но не самая хорошая. Хотелось бы, конечно, все более оперативно решать. Но это работа, которую надо выполнять: как говорится, пока сам не пнешь, то ничего не покатится. Ее надо в любом случае делать, и других вариантов у нас нет.

— С освоением денег из бюджета сложностей нет?

— Думаю, что та сумма, которая была доведена до субъектов в 2017 году, будет освоена в полном объеме — это около 60 млрд руб. Да, приходится перераспределять деньги с одних объектов на другие в течение года ввиду нюансов, возникающих даже по готовым проектам, не говоря уже о стадии проектирования, но в рамках графика, утвержденного правительственной комиссией. В еженедельном режиме ведется мониторинг всех объектов. Помимо этого в Крыму и Севастополе работает дирекция по управлению ФЦП, костяк которой составляют высококвалифицированные люди: они ведут методологическую работу, подсказывают, что и как надо оформлять, а порой — как это было в начале этого года — совместно с субъектами занимаются оформлением всех документов, обоснованием инвестиционных паспортов. С учетом вступившего в силу постановления о том, что доведение средств до субъектов должно быть осуществлено до 1 марта, это было сделать непросто, но мы все сделали.

— Сколько объектов сейчас строится?

—- По утвержденному графику на 8 августа должно было начаться строительство 273 объектов, по факту же возводится только 137. Но ситуация такова, что через неделю-другую их количество увеличится, как только стройка начнется. Но факт отставания мы карандашом уже пометили.

С нашей стороны это прозвучит как претензия, но я понимаю, что ситуация двоякая. Мы выступаем здесь больше не как контролер или государственный распределитель бюджетных средств: мы доводим деньги, а дальше уже сопровождаем эти проекты. У нас с экспертизы должно выйти 319 документов, а вышло — 233. Есть пример автомобильной дороги «Таврида», которая должна выйти с экспертизы, но уже сейчас ведутся подготовительные работы и заключен контракт на их исполнение. Проект «Таврида» — достаточно емкий по деньгам и значимый по сути объект. На прошлой неделе опять возникли проблемы, которые пришлось снимать: оказалось, что дорога проходит по санитарной зоне кладбищ. Такие сложности, к сожалению, не всегда прогнозируемы: формально есть график, есть нормативные сроки, на экспертизу отводится столько-то дней, нормативный срок проектирования — такой-то, нормативный срок строительства — такой-то… Мы не можем планировать по-другому, когда вопрос касается выделения средств. Но тут возникает вопрос: проект сделали, но, допустим, некачественно. В экспертизе получили отрицательное заключение, начали исправлять, зашли повторно — а время-то уже сдвинулось. Начали строить, возникли нюансы, не учтенные проектом,— и все по новой. Недавно в Севастополе пришлось ругаться. Дело еще вот в чем: на месяц стройку отсрочили, поскольку на выбранном под застройку участке, который прошел экспертизу и на который был подрядчик, пришли природоохранные органы. Выяснилось, что на данном участке есть растения, занесенные в Красную книгу. Возник вопрос: что с ними делать? Просто так их выкопать нельзя, потому что законодательство не позволяет этого делать — там фисташки редкие, у них корни длинные. Если выкапывать, то нужны компенсационные мероприятия, согласование. В итоге пять участков обкопали, а фундамент из-за фисташек залить не могут. Начали строить садик, я Дмитрию Владимировичу (Овсянникову.— “Ъ”) говорю: «Слушайте, вы три садика должны ввести в этом году». Он отвечает: «Ну да, теперь не введем». Казалось бы, это можно было предвидеть, но на практике не всегда получается.

Когда Севастополь лишился водоснабжения, появилась идея: давайте сделаем Соколинское водохранилище. Позвали проектировщика, но заложенные в задание технические решения вызвали массу вопросов. «Коллеги, вы собираетесь тут устроить плотину на реке Коккозка. А там везде лес. И у нас там будет водохранилище?» — Мне говорят: «Да, километра три-четыре».— «И вырубать придется весь лес?» — «Да,— говорят.— Хорошая идея».— «А какая вообще приточность и водность реки?» — «Пока не изучали».— «А как собираетесь это делать? А кто-то проводил геологические изыскания? Тут высокая карстовость?» — «Да, тогда у нас не под один десяток миллиардов будет стоить водохранилище». И в конечном итоге я честно сказал: «Такого объекта не будет, потому что тема не изучена и смахивает на абсурд». По результатам предварительной оценки выяснилось, что можно решить вопрос со стабилизацией водоснабжения Севастополя за счет подземных источников. Не надо нам таких сооружений с сомнительной перспективой и непонятной стоимостью.

— С этого года Крым и Севастополь проводят конкурсы на общих условиях?

— До 2017 года мы законодательно давали Крыму и Севастополю возможность проводить процедуры без конкурсов — это была временная мера. Теперь они работают в рамках 44-ФЗ. И здесь тоже непросто: с ФАС местные власти постоянно ведут дискуссии. Они говорят: мол, Сергей Валерьевич (глава Крыма Сергей Аксенов.— “Ъ”), вы от графиков отстаете. Он отвечает: у нас 28 конкурсов снесли — это ФАС плохая. У меня теперь другой вопрос: это ФАС плохая, местные власти сами плохо подготовились или же были действительно объективные причины по поводу переноса сроков проведения конкурса? Хотя по большому счету по чьей бы вине конкурс ни отменялся, на графике это сказывается негативно: сроки-то все равно уходят вправо.

— Вы упомянули дирекцию по управлению ФЦП: совсем недавно Счетная палата раскритиковала ее работу и уровень зарплат ее сотрудников. Как можете прокомментировать?

— Мы получили это письмо, но, на мой взгляд, анализ заработной платы проведен не совсем корректно. Зарплата там действительно высокая, но и выполняемый сотрудниками дирекции функционал важен: они постоянно находятся на местах, объезжают объекты, взаимодействуют со службой заказчика, с подрядчиком, экспертизой… Дирекция — это такой интегратор, без которого, я боюсь, все было бы совсем плачевно. В целом же жалованье у них корректное и адекватное тем задачам, которые они решают,— тут вопрос из разряда «вам шашечки или ехать?». Так что подсчитать все в куче и сказать, что у них высокая зарплата, но не учесть, что у этих людей есть компенсационные выплаты по съему жилья, на деле не относящиеся к заработной плате, нельзя. В целом работой дирекции мы довольны, и на сегодня уже принято решение о продлении ее деятельности еще на один год.

Тут надо понимать, что после ликвидации Минкрыма было создано подразделение, которое в общем-то значительно отличалось по численности от того, что есть сейчас в дирекции. И задач как раз на стадии ее формирования было немало. В 2015 году мы совместно с Советом министров Республики Крым разбирались по каждому объекту, после чего пришли к выводу: нужно срочно мобилизовать все имеющиеся ресурсы. На конец 2015 года большого понимания, как реализовывать программу, не было ни у службы заказчика, ни у заказчика по министерствам и ведомствам. И большую роль сыграла дирекция: мы договорились, что она будет функционировать не менее двух лет, а дальше посмотрим уже по ситуации.

— Дмитрий Овсянников критиковал работу дирекции.

— Он уже поменял свою позицию.

— Почему?

— Дмитрий Владимирович считал, что дирекция должна располагаться не только в Симферополе, но и в Севастополе. Посыл был такой: сделайте мне отдельную дирекцию. Якобы нынешний состав дирекции с задачами не справляется. Мы вопрос изучили, и этот вариант был признан нецелесообразным.

— Сейчас громкая история с ФАС случилась в Севастополе — там никак не могут начать работы по онкологическому диспансеру…

— Действительно, возник вопрос с определением ценовых параметров и проектированием на основании медико-технического задания, согласованного с Минздравом России, но ситуация не из разряда «все плохо — ложимся и умираем». У нас есть объекты, которые реализуются ранее намеченного графика. Такое тоже есть, правда, объективности ради — в гораздо меньшей степени. Смещение есть, но понятно, что и у жителей есть желание получить какой-то эффект в виде готовых объектов. Ситуация осложняется тем, что по некоторым объектам пришлось проводить ценовую экспертизу, показавшую необходимость вкладывать больше денег. Та же «Таврида», с максимально выставленными требованиями — четырехполосная, скорость 120 км/ч,— уже к существующей стоимости в программе требует еще 24 млрд руб.

— А изначально сколько выделялось?

— Изначально выходило 144 млрд руб. Но в конце августа, может быть, удастся эту цену откорректировать в меньшую сторону.

— Как обстоят дела с аэропортом Бельбек?

— Он будет создан. Симферополь, в свою очередь, модернизируем. Севастополю важно, чтобы был аэропорт? Будет. Но он будет как филиал Симферополя. Это позволит удешевить проект с точки зрения персонала и инфраструктуры. Более того, правительство Севастополя внесет средства в уставный капитал симферопольского аэропорта — и они не просто будут иметь филиал, а получат долю в симферопольском аэропорте.

— Когда это произойдет?

— Можно сказать, что это уже произошло, такое решение принято.

— За счет каких средств будете модернизировать взлетно-посадочную полосу в Бельбеке?

— Пока такой необходимости нет. Там все коэффициенты позволяют принимать гражданские самолеты. Весь вопрос в нагрузке: если будет летать двадцать самолетов, тогда надо реконструировать полосу, если будет три, то этого делать не надо. Нет, можно все что угодно, конечно, сделать, но зачем?

— Инвесторы-то охотно идут в Крым? Ситуация с турбинами Siemens в Крыму как-то повлияла?

— Никак не повлияла. Ситуация с Siemens весьма спорная: это их турбины или уже нет? Там была проведена серьезная переделка с применением российских технологий — вышло даже так, что мощность частично была увеличена. Мы считаем, что в Крыму турбины оказались на вполне законных основаниях.

У нас есть закон «О свободной экономической зоне»: там зарегистрировано около 1300 участников. За 2016 год они инвестировали на 19 млрд руб., создали 13 тыс. дополнительных рабочих мест. Для меня эти цифры — показатель снятия ограничения, существовавшего на полуострове.

— Зачем вообще было использовать эти турбины? Почему нельзя было заказать изделия меньшей мощности у российского предприятия — той же Объединенной двигателестроительной корпорации, но не две, а четыре турбины?

— Теоретически можно было изначально спроектировать и такое решение, но из-за необходимости оперативно добиться энергоснабжения полуострова этот вариант был наиболее эффективным. Это уже потом вопросы возникли, поэтому и ситуация такая неоднозначная.

— Когда рассчитываете запустить первую турбину?

— В первом квартале 2018 года начнет работать первая турбина. Работы ведутся интенсивно, стадия готовности высокая: ведется подвод газа, синхронизация всех систем. К тому же в Крыму есть и другие источники электроэнергии: Сакская и Симферопольская станции, Камыш-Бурунская. По двум станциям ведется модернизация, причем при помощи частных инвесторов. Это хороший плюс к собственной электрогенерации в Крыму.

— Как думаете, санкции — это надолго?

— Думаю, что нет. Все имеет под собой экономические предпосылки для того, чтобы принять то или иное решение. Как только экономический интерес сломает политические барьеры, то и санкции потеряют свой смысл. Могу раскрыть секрет: ряд компаний из европейских стран уже активно посещают полуостров, интересуются и даже заходят в проекты. Если западный бизнес чувствует, что есть возможность получить прибыль 300%, то для него обход санкций — не преступление, а здравый смысл.