Кто станет главой ФРС

Скоро американскому президенту Дональду Трампу придется решать вопрос о новом главе Федеральной резервной системы (ФРС). И вновь, как в 1913 году при создании ФРС, речь идет об экономистах, экономических теориях и отношении к ним общественности.

СЕРГЕЙ МИНАЕВ

Ставки резерва

В феврале следующего года заканчивается срок Джанет Йеллен на посту главы ФРС. Как указывает историк Федерального резерва Питер Конти-Браун, если смотреть на показатели безработицы и инфляции, Йеллен может считаться самым успешным главой ФРС в ее истории. Конечно, инфляция пока несколько ниже плановых 2%, однако по сравнению с предыдущими председателями ФРС, на долю которых выпали длительные периоды рецессии, это не так уж существенно. Поэтому Трамп может переназначить Йеллен — представителя демократов и ставленника Барака Обамы (история показывает, что это вполне возможно: три предыдущих руководителя ФРС сохранили должность при вновь выбранных президентах, представляющих другую партию).

Тем не менее,

Йеллен, которую Трамп открыто критиковал в ходе предвыборной кампании, лидирующим кандидатом не является. Ее шансы оцениваются букмекерами только в 28%, тогда как у лидера — Гэри Кона — 36%.

Кон до января нынешнего года был президентом инвестиционного банка Goldman Sachs и ушел с этого поста, чтобы стать главным экономическим советником Трампа. Он быстро приобрел влияние в администрации, опередив здесь Питера Наварро, занимающегося вопросами внешней торговли, и другого экономического советника — Стива Бэннона, которого называют стратегом президента Трампа. Гэри Кон в администрации представляет точку зрения, что США должны и дальше участвовать в экономической глобализации, в то время как Наварро и Бэннон являются сторонниками протекционизма. Кон может стать необычным главой ФРС. У него нет квалификации академического экономиста — он даже не учился экономике в университете.

В этом отношении он похож на Уильяма Миллера, который возглавлял ФРС в 1978–1979 годах и не мог справиться с ситуацией экономического спада в условиях сверхвысокой инфляции.

Можно сравнить Кона и с Марринером Экклзом, стоявшего у руля ФРС с 1934 по 1948 год. Тот также был успешным финансистом и так же, как и Кон, был близок к президенту — его назначал и переназначал Франклин Рузвельт.

Экклз был сторонником государственного вмешательства в экономику, придерживаясь кейнсианских взглядов еще до того, как британский экономист Джон Кейнс написал свою знаменитую «Общую теорию».

В итоге именно Экклзу удалось победить Великую депрессию 1930-х годов, и именно в его честь названа штаб-квартира ФРС.

Эта штаб-квартира может удивить Гэри Кона. В ней царит тихая академическая атмосфера, резко контрастирующая с бурными событиями на фондовых рынках, с которыми он привык иметь дело. Контрастирует она и с лихорадочной активностью, каковой отличаются американское Министерство финансов и администрация президента. Сотрудники штаб-квартиры просто анализируют большой массив экономической информации и готовят на основании анализа ежемесячные решения ФРС по денежной политике.

Кону тоже придется заниматься ежедневным экономическим анализом — это является обязанностью в том числе и руководства ФРС, в отличие от большинства организаций, где он служил прежде. Если же Кон взвалит эту работу на плечи своих сотрудников, как Уильям Миллер в свое время, результат будет аналогичным: Миллер утратил уважение своих лучше подготовленных в экономическом отношении коллег, и именно с этим был связан провал политики ФРС в конце 1970-х.

Глава ФРС должен быть утвержден американским Сенатом, где сейчас господствуют республиканцы. Они могут счесть, что Йеллен проводит успешную политику. Однако не исключено, что сенаторы учтут и тот факт, что ее председательство в ФРС пришлось на относительно благоприятное время для американской и мировой экономики (в отличие от ее предшественника Бена Бернанке, столкнувшегося с глобальным финансовым кризисом).

Бывший министр финансов Ларри Саммерс, который был конкурентом Йеллен в борьбе за пост главы ФРС, постоянно критиковал ее за то, что она не пытается поднять инфляцию с 1,5% до 2% годовых с помощью смягчения денежной политики.

Дональду Трампу нравится, что Джанет Йеллен, как он считает,— сторонница низких процентных ставок (в ходе предвыборной борьбы Трамп указывал, что подъем процентных ставок станет губительным для американской экономики).

Однако главной своей задачей Йеллен считает снижение безработицы (официальной целью ФРС являются одновременно борьба с инфляцией и повышение занятости). Пока безработица была высока, она была сторонницей низких ставок.

Сейчас уровень безработицы в США упал до 4,3% экономически активного населения — и Йеллен может стать сторонницей повышения ставок как средства противодействия возможному ускорению инфляции.

Гэри Кон, в свою очередь, полагает, что процентная политика является глобальной и все центральные банки должны действовать согласованно. В 2016 году он заявил, что, если центробанки повысят ставку на три процентных пункта, «мир станет лучше». Однако, когда Джанет Йеллен начала поднимать процентную ставку в США, он же говорил, что не уверен в ее правоте. Кроме того, Кон сейчас подчеркивает, что намеки ФРС о грядущем повышении ставки дезориентируют финансовые рынки США и других стран.

ФРС занимается не только денежной политикой, но и регулированием деятельности банков. Мнение Гэри Кона в данном случае совпадает со взглядами Трампа, который выступает за общее дерегулирование экономики.

Воспоминание о буме

Надо заметить, что Джанет Йеллен (в отличие от Кона) — опытный экономический теоретик, она играла виднейшую роль в ФРС еще в 1990-х и была оппонентом тогдашнего главы ФРС Алана Гринспена (не менее крупного экономического теоретика, который считался тогда самым успешным главой ФРС за всю историю, прямо как сейчас — Йеллен). Яркий пример — дискуссия о буме интернет-компаний.

Алан Гринспен вспоминает: «9 августа 1995 года навсегда войдет в историю как день, когда родился бум интернет-компаний (dot-com boom). Его породило первичное размещение акций Netscape, маленькой компании двух лет от роду, производящей программное обеспечение и не имевшей почти никакого дохода и уж точно никакой прибыли.

Однако ее браузер вызвал взрыв интереса к интернету. А ее акции за день взлетели с $28 за бумагу до $71, что потрясло всех инвесторов: от Кремниевой долины до Уолл-стрит. Золотая лихорадка интернета началась. Все больше компаний выходили на фондовый рынок, и их акции фантастически дорожали. Котировки акций Netscape продолжали идти вверх, и глава этой компании Джим Кларк стал первым миллиардером, связанным с интернетом. К ноябрю Netscape сравнялась в рыночной капитализации с Delta Airlines. Возбуждение по поводу высоких технологий дало импульс и без того растущему рынку акций: индекс Dow Jones преодолел сначала планку 4 тыс. пунктов, затем — 5 тыс., закончив 1995 год с приростом 30%. У нас в ФРС развернулись дискуссии. Джанет Йеллен полагала, что бум закончится в 1996 году. Я же считал, что мы столкнулись с опасностью мыльного пузыря биржевых цен, который в конце концов лопнет. 14 октября 1996 года индекс Dow Jones преодолел отметку 6 тыс. пунктов — знаменательное событие, которое газеты вынесли на первые полосы, напомнив, что оно ознаменовало начало седьмого года роста акций — самый длинный подобный период в истории.

Они отметили также, что простые американцы вкладывают пенсионные накопления в акции, считая это самым надежным долгосрочным размещением капитала. США превращались в нацию владельцев ценных бумаг.

Если сравнить общую стоимость акций с размером экономики, оказывалось, что акции стоили $9,5 трлн, или 120% ВВП. В 1990 году было всего 60%».

Роль Гринспена как теоретика и историка Федерального резерва подчеркивается его соображениями относительно 1970-х годов: «В экономике дела обстояли необычным образом — предприниматели находились под влиянием Вьетнамской войны и политической напряженности внутри страны. 10-процентное повышение подоходного налога, введенное президентом Джонсоном и сохраненное президентом Никсоном для финансирования войны, ничего хорошего не принесло, и в 1970 году США оказались в рецессии, которая увеличила уровень безработицы до 6% экономически активного населения. В то же время инфляция, казалось, жила собственной жизнью. Вместо того чтобы упасть в соответствии со всеми прогнозными моделями, она достигла 5,7% в год, и это было еще мало по сравнению с тем, что случилось в дальнейшем. Господствовавший кейнсианский взгляд на экономику диктовал: безработица и инфляция должны двигаться в противоположных направлениях. То есть чем больше людей занято, тем больше должны расти зарплаты и цены, и наоборот.

Но кейнсианские экономические модели не предусматривали возможности того, что безработица и инфляция станут расти одновременно. Этот феномен, получивший название стагфляции, поставил политиков в тупик.

Чтобы преодолеть рецессию, ФРС снизила процентную ставку и принялась накачивать деньги в экономику. Это позволило возобновить экономический рост, но еще больше ускорило инфляцию. В окружении Никсона заговорили о том, что следовало бы ввести контроль над зарплатами и ценами. И в августе 1971-го Никсон такой контроль ввел».

Глобальная роль

Естественно, политика ФРС и фигура ее лидера сейчас имеют ключевое значение для других стран, в том числе для России, поскольку напрямую влияют на валютный курс и мировые цены на нефть. Здесь можно вспомнить ситуацию 2015–2016 годов.

После повышения процентной ставки в декабре 2015 года ФРС дала понять мировым финансовым рынкам, что в 2016 году ставка будет повышена четыре раза и к концу года дойдет до 1,25–1,5%. В ФРС сложились две партии (примерно как в 1970-е). Одна, которую возглавлял вице-президент Федерального резерва Стэнли Фишер (бывший главный экономист Всемирного банка и первый заместитель главы МВФ), придерживалась официального взгляда, согласно которому ФРС должна пристально следить только за связью безработицы и инфляции.

Как указывал в 2015 году Фишер, снижение безработицы неизбежно приводит к ускорению инфляции. В конце 2015 года в США произошло резкое увеличение занятости (уровень безработицы составил всего 5% экономически активного населения), и партия Фишера настаивала на том, чтобы ФРС предотвратила возможное ускорение инфляции с помощью повышения ставки и продолжила ее повышать в 2016 году.

Другую партию в ФРС представляла член совета управляющих Лаэл Брейнард — она считала, что по причине глобализации финансовых рынков и ключевой роли доллара на них ФРС должна быть в 2016 году крайне осторожной в повышении процентной ставки, несмотря на положение с занятостью и инфляцией в США. Очередное повышение ставки может привести к росту курса доллара, к панике на мировых фондовых рынках, к переводу капитала из всех стран в американские облигации как наименее рискованные. В результате общемировой экономический рост, в том числе в США, замедлится, как это случилось в январе 2016-го. Именно точка зрения Брейнард возобладала на заседании ФРС в марте 2016-го, когда американская процентная ставка повышена не была.

Джанет Йеллен объяснила такое решение слабостью мирового экономического роста. Слова Йеллен ослабили доллар и вызвали рост котировок на всех фондовых рынках, в том числе на рынке нефтяных фьючерсов — цены на нефть пошли вверх.

До этого в 2015 году они падали, и 14 декабря, за два дня до заседания ФРС, на котором должны были поднять процентную ставку, котировки барреля Brent оказались ниже $37. 17 декабря ФРС приняла решение поднять процентную ставку впервые с 2006 года и прервать семилетний период ее нулевого уровня.

2016 год начался с того, что мировые финансовые рынки в полной мере оценили последствия решения ФРС. В первый торговый день года, 4 января, одновременно рухнули котировки на всех фондовых рынках.

Американский индекс акций крупнейших компаний Dow Jones потерял сразу 2,4% и показал результат 17 008 пунктов — наибольшее удешевление акций с 1 сентября 2015 года. Российский фондовый индекс РТС упал на 1,03%, до 749,28 пункта.

К 6 января MSCI World (индекс котировок акций в индустриальных странах) дошел до минимального уровня за три месяца, а MSCI Emerging Markets (индекс котировок акций в развивающихся странах) — до минимального с середины кризисного 2009 года.

На следующий день, 7 января, Dow Jones упал еще на 392 пункта (2,32%), до отметки 16 514 пунктов. Таким образом, всего за четыре торговых дня января американские акции подешевели на 5,2%, что стало худшим началом года в истории фондового рынка США. В этот день российский индекс РТС упал на 2,11%, до 736,82 пункта. А 18 января индекс РТС составлял всего 646 пунктов.

Интрига на высшем уровне

ФРС была создана при следующих обстоятельствах. В 1907 году в США разразилась банковская паника после того, как выяснилось, что несколько нью-йоркских банков (прежде всего один из крупнейших — Knickerbocker Trust) предприняли неудачную попытку монополизировать американский рынок меди. Все начали забирать деньги со счетов. Стоит сказать, что паники могло бы и не случиться, но финансовые рынки уже нервничали из-за потерь, понесенных в результате землетрясения 1906 года в Сан-Франциско.

Банкротство Knickerbocker Trust стало причиной общего падения доверия к банковской системе, затем последовал крах фондовой биржи — возникла опасность полного распада финансовой системы США. Пришлось прибегнуть к частной операции по ее спасению, которую организовал богатейший предприниматель того времени Джон Пирпонт Морган. Он собрал крупных банкиров в своем имении поблизости от Манхэттена и сообщил, что никого не выпустит, пока каждый не выделит свою долю для финансирования плана по нормализации ситуации на рынках. План в конце концов сработал, однако без новых финансовых потерь все равно не обошлось.

Непосредственным результатом паники 1907 года была родившаяся у частных банкиров идея, что США нуждаются в центральном банке. Центробанк должно создать государство, и там должно быть достаточно средств, чтобы в случае нужды оказать помощь частным банкам, выдавая неограниченное количество кредитов под разнообразные виды залогов.

Банкиры сочли, что даже у великого Моргана может не хватить денег, чтобы прекратить новую банковскую панику,— этим должно заняться государство.

В 1913 году, когда в США появился центральный банк в виде ФРС, в стране имелась стойкая антипатия к подобной организации в принципе. Первое такое учреждение — Банк Соединенных Штатов — было создано Конгрессом в 1791 году по настоянию первого министра финансов США Александра Гамильтона, однако срок лицензии банка истек в 1811 году при президенте Джеймсе Мэдисоне и для продления этой лицензии в Конгрессе не хватило одного голоса.

Через пять лет Мэдисон продавил через Конгресс создание Второго банка Соединенных Штатов. Лицензию выдали на 20 лет — в 1836 году ее должны были продлить. Однако к тому времени банк столкнулся с оппозицией не только в Конгрессе, но и в Белом доме. Президент Эндрю Джексон построил свою избирательную кампанию 1832 года на требовании ликвидировать центральный банк. В ходе общенациональной дискуссии Джексон забрал с депозитов американского центробанка облигации Федерального казначейства и поместил их в другие кредитные учреждения. В конце концов Конгресс проголосовал за продление лицензии, но президент наложил на это решение вето.

Общественность выступала против института центробанка, потому что считала его символом недопустимой концентрации финансовой власти, а выпускаемые центробанком банкноты — источником спекулятивных пузырей.

Крупнейшие финансисты, такие как Джон Морган и Джон Рокфеллер, организовали пропагандистскую кампанию с участием виднейших экономистов, чтобы убедить страну в необходимости такого учреждения.

В сентябре 1909 года президент Уильям Тафт призвал нацию поддержать создание центробанка, и в декабре 1913 года Конгресс принял соответствующий закон. Чтобы общественность не слишком возмущалась концентрацией финансовой власти, в тексте документа вместо центрального банка фигурировала Федеральная резервная система.

Сегодня, спустя почти 105 лет, вокруг ФРС по-прежнему закручена интрига с участием президента… и экономистов.