Арт-глобализм на Венецианском кинофестивале

На Венецианском фестивале в программе киноклассики показали отреставрированную копию фильма Элема Климова «Иди и смотри». Это единственное прозвучавшее здесь напоминание о России. О том, какие страны, художники и тренды задают тон в современном кино, Андрей Плахов.

Если о странах, то в каталоге фестиваля доминируют три — Италия, Франция и США. Англоязычное кино количественно преобладает в главном конкурсе; что касается качества, это пока вопрос. К выдающимся фильмам не отнесешь ни открывший фестиваль «Короче» американца Александра Пейна, ни «Положитесь на Пита» британца Эндрю Хея — чувствительную историю привязанности обездоленного мальчика к сошедшей с дистанции скаковой лошади. «Первая реформатская церковь» ветерана Пола Шредера — о радикальном священнике, потерявшем сына-солдата,— клеймит несовершенный, коррумпированный мир, но завершается банальным хеппи-эндом.

Бодро снят Джорджем Клуни и замечательно разыгран актерским ансамблем во главе с Мэттом Деймоном и Джулианной Мур «Субурбикон» по сценарию братьев Коэн. Символический городок одноэтажной (ну, двухэтажной) Америки переживает в конце 1950-х рекламно-инвестиционный бум и первые вторжения негритянской популяции, которую обывательский белый контингент встречает в штыки: тема, вновь актуализированная в трамповскую эпоху. На фоне расовых конфликтов разыгрывается типичного коэновская история преступления внутри образцовой семьи с участием пары нанятых отморозков. Клуни оказался способнейшим учеником и вышел в первый ряд американской режиссуры, смотреть его кино — одно удовольствие. Хотя, конечно, Коэны своего лучшего периода достигали эффекта посильнее, без всяких политкорректных игр.

И за пределами Голливуда искусство пытается отвоевать свою территорию у политики. Родителей, которых армейский гонец уведомляет о гибели сына при исполнении служебных обязанностей, мы встречаем в первых кадрах фильма «Фокстрот» израильтянина Шмуэля Маоза. Этот режиссер уже побеждал в Венеции восемь лет назад со страстным антивоенным «Ливаном». Новая картина созвучна прежней, но выполнена в еще более изощренной, гротескной манере. Как минимум дважды ситуация с погибшим солдатом переворачивается с ног на голову, и мы почти до самого конца не понимаем, что, собственно, с ним произошло. Зато, наблюдая реакции родителей, а параллельно становясь свидетелями службы, что несут четверо призывников на забытом богом блокпосту, мы все глубже проникаем в природу фрустраций израильского общества, живущего в состоянии постоянной угрозы и нервного срыва. И сам фильм несколько раз меняет темпоритм, жанр и стиль — от душераздирающей драмы до абсурдистской комедии, от нежнейшей лирики до комикса.

В свое время Маозу досталось со всех сторон, и прежде всего от израильских патриотов, за провокационный «Ливан». В «Фокстроте» не меньше провокаций: взять хотя бы семейную реликвию в виде Библии, сохраненной даже во времена холокоста, которую юный герой предпочитает продать, чтобы приобрести запретный порножурнал. Или эпизоды сокрытия армейским командованием убийств гражданского населения. После пресс-показа в зале раздавались крики «Позор Барбере!» (директору фестиваля), однако я лично не буду против, если жюри отметит Маоза призом за режиссуру: помимо гражданской смелости он демонстрирует роскошную палитру постановочных средств.

Не столь изощрен ливанский фильм «Оскорбление» режиссера Зиада Дуэри, но и в нем пульсирует взрывной ближневосточный темперамент, впечатляет и разворот сюжета. Ничтожный бытовой конфликт между коренным ливанцем-христианином и строительным рабочим-палестинцем вырастает в большой судебный процесс масштаба страны, даже провоцирует уличные столкновения. Антагонистов пытается примирить, а процесс закрыть сам президент Ливана. На что герой говорит ему: «Это не в вашей власти, вы государственный служащий, не более того». Уже одна эта фраза говорит о многом.

Появление в главной программе Венецианского фестиваля таких стран, как Ливан,— урок российским кинематографистам, не умеющим или боящимся говорить языком кино о том, что болит, горит, что волнует людей и составляет нерв современного искусства. Через маленькую историю авторы «Оскорбления» сумели раскрыть травматический опыт нескольких поколений своей страны, оказавшейся на острие религиозных и этнических противоречий.

Помимо давних палестинских беженцев крошечный Ливан в последнее время переживает наплыв сирийских, и это уже полная гуманитарная катастрофа. Но Ливан совсем не исключение: 65 млн жителей Земли были вынуждены покинуть свои дома, спасаясь от военных конфликтов; вдобавок каждый день подобную драму претерпевают 34 тыс. человек. Эти цифры вместе с подобными звучат на протяжении документального фильма Ай Вэйвэя «Человеческий поток». Многие его сюжеты, особенно связанные с Италией и Грецией, кажутся избитыми, отработанными в СМИ, но постепенно картина расширяется до поистине планетарной: она охватывает Иорданию и Афганистан, Македонию и Францию, Мексику и Центральную Африку… всего 23 страны, их объехал знаменитый китайский художник и сам стал частью мигрантского пейзажа.

«Человеческий поток» принят в Венеции прохладно: смотреть на то, что показывает Ай Вэйвэй, тяжело, а проще всего обвинить успешного богатого человека в том, что он снимает селфи со своими героями. Но произведения художника сильны прежде всего тем, что запечатлевают глобальные массовые процессы, а поток беженцев — самый трагический и безнадежный из них.