Выбор Игоря Гулина

Фернандо ПессоаЛиссабон

Пару лет назад в России началась волна освоения главного португальского классика ХХ века Фернандо Пессоа. Если в предыдущих сборниках были самые значительные его произведения, то здесь — обаятельная маргиналия. "Лиссабон" — текст вполне прагматического назначения. Это путеводитель. Пессоа написал его где-то в 20-х, причем не на родном португальском, а на английском. Планировал ли к публикации, не совсем ясно. Как и почти все огромное наследие писателя, "Лиссабон" осел в сундуках. Путеводитель был обнаружен и впервые опубликован только в начале 90-х. Свою практическую функцию, конечно, в какой-то степени утратил, хотя гулять по Лиссабону сейчас, вооружившись этой книгой, как бы выискивая следы исчезнувшего города меланхолических прогулок португальского модерниста, наверное, крайне увлекательно. Тем более что русское издание снабжено отличной подборкой архивных фотографий, по которым тоже можно как бы наложить старый Лиссабон на современный город. С другой стороны, книгу вполне можно читать и как художественную. В самой своей интонации отстраненные описания перемещений по улицам, церквям, тюрьмам и набережным очень напоминают сомнамбулические блуждания рассказчиков прозы Пессоа. Усиливает этот эффект приложение — маленькое собрание его стихов, так или иначе посвященных городу.

"Только ночью, в постели, но бодрствующий, / В бесполезной ясности бессонницы, / Хочу вообразить что-то, / Но появляется всегда другое (потому, что это сон, / И потому, что это сон, я немножко мечтаю), / Хочу продлить видение то, что воображаю: / Большие фантастические пальмовые рощи, / Но не вижу ничего / На экране, внутри моих закрытых веками глаз, / Кроме Лиссабона с его домами / Разноцветными. / Я улыбаюсь, потому что сюда вложено совсем другое. / При помощи монотонности проступает различие, / Как, будучи собою, я сплю, и забываю, что существую. / Остается один, без меня, забытый мною во сне / Лиссабон с его домами / Разноцветными".

Издательство Ad Marginem Перевод Александра Соколинская и Ирина Фещенко-Скворцова

Саймон Себаг МонтефиореИерусалим

Другая книга про город, контрастирующая с невесомым путеводителем Пессоа. Британец Саймон Себаг Монтефиоре известен в первую очередь как автор трех книг про Сталина и еще пары про русских царей. На этом фоне неожиданно выглядит его монументальный том 2011 года, посвященный истории Иерусалима. Монтефиоре задает законный вопрос: как получилось, что этот городок в пустыне, расположенный вдали от главных торговых путей и ничем особенно не примечательный, стал одним из центров мировой истории, священным городом трех религий, центром многовековых войн и бесчисленных конфликтов? Монтефиоре начинает с разрушения Второго храма римлянами в I веке нашей эры (ключевого события истории иудаизма, а заодно и христианства), а затем раскручивает повествование в две стороны — от царя Давида до Шестидневной войны. По мере сил он старается быть объективным: не занимать позицию ни иудея, ни эллина — не болеть за христиан или за мусульман в Средневековье, за палестинцев или сионистов в ХХ веке. Его книга — это довольно беллетризованная, поверхностная история. Зато она легко читается и дает впечатляющий масштаб.

Издательство Corpus Перевод Ирина Павлова (под ред. А. Турова)

Нильс Лунинг ПракЯзык архитектуры

Книга голландского теоретика архитектуры Нильса Лунинга Прака написана в 1968 году. Сейчас она выглядит немного старомодно, но по-прежнему интересна — прежде всего как памятник определенному способу мыслить о культуре. Магистральная идея понятна из названия: архитектура — это язык, и внимательному читателю он может многое сообщить. Прежде всего — рассказать о картине мира жителей той эпохи, к которой относится здание. Книга Прака держится историософской идеей о смене пессимистических и оптимистических эпох, о прямом воздействии настроения масс на устройство архитектуры: открытость и закрытость помещений, надежную устойчивость и склонность к фантастическому размаху. Его исторические концепции часто выглядят натянутыми, что не делает менее любопытной амбициозность мысли. История западной цивилизации предстает как череда "грез" — иначе говоря, утопий вписанности человека в мировое пространство. Еще интереснее то, как он превращает эту концепцию в формальный анализ конкретных зданий — от раннехристианских базилик до экспериментов Ле Корбюзье.

Издательство Дело Перевод Елена Ванеян

Красная новь. Крестьянство на переломе (1920-е)

Еще одна книга к юбилею революции — на этот раз архивная. Журнал "Красная новь" под руководством Александра Воронского был одним из главных печатных органов молодой советской литературы. В нем публиковались Платонов, Бабель, Олеша и другие попутчики — не совсем надежные, но воодушевленные революцией авторы. Однако в сборнике, собранном редакторами издательства "Common place", вовсе не они. Это тексты из "Красной нови", которые не вошли в историю литературы. Помимо Пришвина, Артема Веселого и пары авторов глубокого третьего ряда, здесь — писатели, полностью забытые. Открывать книгу стоит не в поисках утерянных шедевров или курьезных артефактов. Тем не менее она дает интереснейший срез литературной деятельности начала 20-х годов. Все тексты объединены одной темой — судьбой крестьянства. Все они — результаты своего рода экспедиций, предпринятых уже обосновавшимися в городе литературными профессионалами в настоящую Россию, перемолотую Гражданской войной, пребывающую в недоумении относительно собственной судьбы и с переменным успехом выстраивающую отношения с городом, где творится новая политика,— откуда приходят указы, веяния, агитаторы и чиновники, куда уходят молодежь и хлеб. Из рассказа в репортаж, из проблемного очерка в анекдот кочуют одни и те же сюжеты: борьба с суевериями, попытки сближения церкви и новой власти, строительство коммун и бунты против налогов, самогонщики и рационализаторы. Не то чтобы в этих текстах можно найти глубокую аналитику. Они ценны другим. Большинство произведений революционной эпохи предполагает знание будущего: оно может быть светлым или катастрофичным, состоять из борьбы или счастья. Здесь этого нет: раннесоветские крестьяне живут в состоянии, когда их лишили векового прошлого, но для будущего — активным созиданием которого занимаются в городах — они остаются героями второго плана. Авторы "Красной нови", писатели и селькоры, пытались заставить город увидеть деревню не как пребывающий во тьме мир пережитков и не как светлый агитационный лубок о крестьянине, протягивающем руку рабочему, а как огромную вопиющую проблему. В каком-то смысле все эти тексты — низовой пласт, из которого рождалась проза Пильняка или Платонова.

Издательство Common place