Мир хрупкой прочности
Елена Стафьева о лиможской мануфактуре Bernardaud
Самая знаменитая лиможская мануфактура Bernardaud с 1863 года управляется семьей Бернардо. Сейчас во главе компании Мишель Бернардо, и это уже пятое поколение. Перед лицом новых социокультурных вызовов их фарфор сегодня принимает все возможные формы — от привычных сервизов до скульптур Джеффа Кунса
Фото: предоставлено Mercury
Коллекция по эскизам Александра Колдера
Коллекция по эскизам Александра Колдера
Коллекция по эскизам Дэвида Линча
Коллекция по эскизам Дэвида Линча
Коллекция по эскизам Дэвида Линча
Коллекция по эскизам Марины Абрамович
Коллекция по эскизам Марка Шагала
Коллекция по эскизам Марка Шагала
Коллекция по эскизам Марка Шагала
Коллекция по эскизам Марка Шагала
Коллекция по эскизам Джеффа Кунса
Фото: Jeff Koons
Коллекция по эскизам Джеффа Кунса
Фото: Jeff Koons
Коллекция по эскизам Джеффа Кунса
Фото: Jeff Koons
Коллекция Canisse
Коллекция Natura Jonquille De Mer
Коллекция Tartan
Коллекция Tartan
Коллекция Tasses Historiques
Коллекция Tasses Historiques
"Моя цель сегодня — показать вам разницу между нашим фарфором и чашками за 5 евро",— говорит нам вполне солнечным лиможским утром директор по коммуникациям и глава фонда Bernardaud Элен Уре.
О, да — визит на лиможскую мануфактуру Bernardaud меняет перспективу — то есть в принципе понятно, что это превосходный уровень качества, ручной труд, историческое производство и 150-летние традиции. Но когда смотришь, как парни голыми по локоть руками опускают в глазурь блюдо за блюдом, удерживая его жестом эквилибриста, как сосредоточенная женщина почти невесомыми движениями срезает с ручек для чашек шов, оставшийся от формы, и как мужчина средних лет обрабатывает носик каждого чайника, ты понимаешь, как сделан фарфор Bernardaud — в прямом и в символическом смысле этого слова.
Фото: J.C.Ballot-Bernardaud
Глазурь должна распределяться абсолютно равномерно, без подтеков, поэтому блюдо можно удерживать только за ободок на дне и опускать при этом практически вертикально. Касаться маленькой ручки для кофейной чашки — только что из формы, еще влажной и пластичной,— нужно так, чтобы не было никакого давления, потому что есть память материала, и фарфор, попав в печь, воспроизведет любую деформацию. На носике каждого чайника, кроме точного среза, шлифовки и пр., должно быть сделано крошечное углубление — последняя капля чая будет попадать туда, вместо того чтобы падать на вашу скатерть,— и поэтому финальная отделка занимает 20 минут.
Эти истории из жизни люксовых мануфактур, производящих такие традиционные вещи, как фарфор, хрусталь или шелковые платки, кажутся немного стертыми, если слышишь их в десятый раз. Но когда попадаешь на мануфактуру и видишь огромный зал, где женщины час за часом в полнейшей тишине с максимальной степенью концентрации наносят на тарелки, блюдца и чашки декали — рисунок на специальной пленке, работающей по принципу переводной картинки, которая быстро сгорает во время обжига и буквально впечатывает краски в фарфор,— это производит впечатление. Как и само создание такого рисунка: краски наносятся на будущую декаль слой за слоем, оттенок за оттенком — и если рисунок требует 20 оттенков, значит, будет 20 отдельных трафаретов. Впечатление настолько сильное, что хочется тут же на фабрике зайти в магазин и купить что-нибудь, сделанное десятками этих рук, и да, действительно, цена в несколько сотен евро за чашку из коллекции L'Ancienne Manufacture Royale (исторические предметы XVII и XIX веков) перестает казаться экстравагантной.
Весь декор — узоры, позолота, гравировка — до сих пор делается на исторической мануфактуре, которая в момент своего основания была в деревне, а сейчас — практически в центре Лиможа. Но все основные производства сегодня в Орадуре, в получасе езды от Лиможа. Еще до появления мануфактуры Bernardaud Орадур стал известен, причем самым мрачным образом: в 1944 году нацисты сожгли деревню и уничтожили ее жителей (из 647 спаслись только пятеро). После войны было принято решение превратить руины в мемориал, а новый Орадур выстроить по соседству. В 90-е мэр Орадура, озабоченный общим запустением, предложил Bernardaud землю под новую мануфактуру, в которой компания уже отчаянно нуждалась, чтобы справляться со всеми заказами.
В 90-е фарфоровое производство, процветавшее в Лиможе с XVIII века, стремительно приходило в упадок — мануфактуры закрывались одна за другой, и сейчас в Лиможе их остался примерно десяток. Фарфоровый мир столкнулся не только с массовым производством дешевой посуды, но и с изменением традиционных представлений о браке: свадеб стало меньше, и роскошный столовый/чайный/кофейный сервиз — самый распространенный подарок новобрачным — оказался меньше востребован.
Это был довольно разрушительный период и для ремесленной культуры. Мишель Бернардо говорит: "Вместо того чтобы увольнять топ-менеджеров, владельцы увольняли мастеров — и вместе с людьми теряли уникальные технологии". С Bernardaud этого не произошло, и вообще мануфактура оказалась подготовлена к кризису: у нее, во-первых, была возможность производить большие серии и довольно быстро выполнять заказы на несколько тысяч предметов (например, от знаменитых отелей или известных шефов), и, во-вторых, еще с 40-х годов существовала традиция совместных проектов со знаменитыми художниками. Первым был Кес ван Донген, сделавший для Bernardaud специальный декор для сервиза с фовистскими букетами цветов и петухами.
Семья Бернардо продолжала эту традицию поколение за поколением — Марк Шагал, Александр Колдер, Джулиан Шнабель, Марина Абрамович. Логичным образом дело дошло до Джеффа Кунса, который, встретившись однажды с месье Бернардо в Нью-Йорке, сказал, что рад был бы сделать свои знаменитые Balloon Dogs в фарфоре, но никто не может точно передать их глянцевую металлизированную поверхность и фактуру надувного шарика с его сочленениями и острыми кончиками. "Мы попробуем",— пообещал Мишель Бернардо — и технологи Bernardaud потратили два с половиной года на то, чтобы сделать эту феноменально трудную работу так, что перфекционист Кунс остался доволен. В итоге вышли блюда с объемными Balloon Dogs на них (Кунс требовал особого угла отражения, так, чтобы проекция фигуры на вогнутом блюде была абсолютно определенной) — в желтом, оранжевом и мадженте. Выпуск в каждом цвете (сначала желтый, потом маджента и вот сейчас оранжевый) был лимитированным и, соответственно, номерным, и все фанаты Кунса и коллекционеры фарфора захотели получить своих собачек под одним и тем же номером, что оказалось совершенно невозможно устроить логистически. И вот только что Bernardaud сделали специальный коллекционный выпуск: кофр с тремя Balloon Dogs под одним и тем же номером. В Москву его будут привозить по заказу.
Но собачками история с Кунсом не закончилась, новейший проект — это три скульптуры Balloon Animals: голубая Balloon Monkey, красный Balloon Rabbit и желтый Balloon Swan, на этот раз никакого блюда, только фигурки, скрученные из надувного шарика, самые узнаваемые вещи под брендом Jeff Koons, сделанные из фарфора Bernardaud. Все три привезут в Москву в ноябре.
Коллекция Lithophanies
Сотрудничество с современными художниками — любимый инструмент люксовой индустрии, его постоянно используют исторически мануфактуры, производящие все, что можно обозначить как tableware — хрусталь, стекло, фарфор, столовое серебро. Не просто ваза, а ваза-арт-объект — это то, что поддерживает интерес клиентов-коллекционеров и одновременно привлекает внимание всех остальных ко всем прочим вазам. Размывание границы между арт-объектом, предметом декоративно-прикладного искусства и просто товаром на полке в дорогом магазине — это то, над чем работает luxury последние лет примерно пятнадцать. В Bernardaud это чувствуют довольно тонко и вполне изобретательно используют — например, на исторической мануфактуре, основная часть которой превращена в музей Bernardaud, устраивают выставки современного искусства. В этом году выставка называется "C'est le bouquet!" и посвящена собственно букетам как формальному приему в современном искусстве. Ее куратором стала сама Элен Уре, она выбрала 16 современных художников, которые используют фарфор и керамику и так или иначе делают из них цветы. Никто из этих художников не связан с Bernardaud, это полноценные произведения искусства, их можно будет купить, но у самого художника, компания Bernardaud не получает никакой прибыли. Но получает, конечно, символический профит: в пространстве исторической мануфактуры, рядом со старыми печами, со стеллажами заготовок, оставшимися тут от прежних времен, потому что сохранить их, как есть, было проще, чем вывозить, появляется пространство искусства, и граница между ними становится прозрачной.
Но и на чисто практическом уровне Bernardaud работают с искусством очень осмысленно: сотрудничать с художниками они начали еще тогда, когда не существовало маркетингового термина "коллаборация", а знаменитые художники работали с фарфором как с одним из видов прикладного искусства. Такие проекты никогда не сводятся к тому, чтобы просто напечатать картину на тарелке: это работа с самим художником или, как в случае с Шагалом или Колдером, с его фондом и его наследниками. И часто это, как в случае с Кунсом, технологический вызов, за которым следует технологический рывок. Например, только что на мануфактуре мы видели возможный будущий арт-проект с другим знаменитым художником — и форму, состоящую из 63 частей. И это пока только поиски — неизвестно, сколько еще понадобится времени, чтобы проект получился. Bernardaud действительно могут позволить себе потратить несколько лет на поиск решения, это одна из привилегий семейной компании. Но найденную технологию потом можно использовать в серийном производстве — то есть это расширение пространства возможностей, а значит, и пространства предложения.
Коллекция Al Nad
А расширять его приходится постоянно. "Чтобы выжить и сохранить независимость, а это большая привилегия,— говорит Мишель Бернардо,— нужно быть открытым самым неожиданным поворотам". Но все новое и неожиданное, воплощаясь в форме на мануфактуре Bernardaud, сохраняет то, что делает фарфор фарфором: прозрачность, звонкость, белизну и прочность. Например, современные шефы — а Bernardaud работает с самыми знаменитыми шефами по всему миру — часто приходят к ним с просьбой воспроизвести эффект вручную сделанной керамики. Они хотят, чтобы их тарелки выглядели так, будто их сделали в керамической мастерской на гончарном круге, но при этом обладали прочностью фарфора — и Bernardaud придумывает технологию, при которой глазурь дает пупырчатый эффект, а декаль — эффект ручной неровной окраски.
Недавно же Bernardaud сделали совсем непривычный для себя проект — фарфоровую емкость для крема La Creme 128 Secrets De Sothys, которую можно наполнять и использовать снова и снова. Люди больше не хотят иметь дело с пластиком — они хотят ответственного потребления и мануфактурных ремесленных предметов, которые не пойдут в мусор после использования, говорят на мануфактуре. И это еще один социокультурный вызов, на который в Bernardaud готовы ответить.