Выбор Игоря Гулина

Хьюберт Селби Бес

Хьюберт Селби написал "Беса" в 1976 году — в промежутке между двумя своими хитами, "Последним поворотом на Бруклин" и "Реквиемом по мечте". Эта книга менее популярная, но по-своему удивительная. Если главные вещи Селби посвящены социальным низам — наркоманам, проституткам, бездомным, то в "Бесе" он изучает самую благополучную часть американского общества. Как легко догадаться, там тоже все нехорошо.

Гарри Уайт — душа компании, любящий сын, перспективный молодой сотрудник большой финансовой корпорации. У него есть одна небольшая страсть — случайный секс. Каждые несколько дней Гарри цепляет женщин, развлекается с ними и затем навеки исчезает из виду. Роман начинается как узнаваемая история ловеласа. Затем Гарри встречает наконец женщину, в которой видит человека, а не средство для секса. Герой женится, остепеняется, делает головокружительную карьеру в бизнесе, рожает детей, покупает один дом за другим. Но порок дает о себе знать, и он начинает искать женщин — скорее не партнеров, а жертвенное мясо, необходимое огню его разрушительной привычки.

С этого момента "Бес" кажется опять-таки вполне обычным откровением о том, как за фасадом буржуазного благополучия кипят вытесненные влечения. Но Селби ведет читателя по ложному следу. Ближе к концу книги повествование сбрасывает всякий психологизм и обнажает свою религиозную природу. У похождений Гарри нет никакого рационального объяснения. Он одержим не в будничном, а во вполне прямом смысле. Завязывая с прелюбодеянием, герой начинает путешествие по грехам — от мелких до все более страшных. Нечто сидит в нем и настойчиво искушает. Каждая уступка и каждый акт сопротивления с одинаковой стремительностью тащат к неотвратимому падению.

Нельзя сказать, что книга Селби — шедевр, но, прочитав, ее сложно выбросить из памяти. "Бес" похож на пьяного собеседника, долго рассказывающего однообразную историю, к концу которой на тебя веет неподдельным ужасом.

Издательство Kolonna Publications Перевод Игорь Карич

Донна Харауэй Манифест киборгов

Донна Харауэй — одна из главных фигур в американской гендерной теории, диссидентка по отношению к ортодоксальному феминизму, увлекательно сочетающая политическую критику марксистского толка с повышенным вниманием к биологии и технике.

Написанный в начале 1980-х "Манифест киборгов" — ее самый известный текст. Это, как легко догадаться, странная книга: академическая углубленность сочетается в ней с нигилистическим задором киберпанка. Ее главный персонаж — собственно киборг — идеальный герой не только фантастических романов, но и новой философии, и новой политики. Киборг — порождение чудовищного технократического капитализма. Но он же — создание небывалой свободы, стирающее границы между человеком, животным и машиной. Киборг сводит со сцены класс, расу, гендер — все вековые инструменты подавления и неравенства, все, что еще недавно казалось заданным самой природой. Естественности больше нет — постмодернизм и новый капитализм уничтожили ее, но жалеть тут не о чем. Коммуникационные науки и современная биология превращают весь мир — его войны, сельское хозяйство, образование, литературу — в код. Киборг же — его детище и властелин, способный бесконечно разрушать и пересобирать коды, отказаться от застывших явлений и идентичностей. В том числе и задающих фон вековой борьбы ролей женщины и мужчины. Размножение, обрекавшее человека на биологический пол со всеми его издержками, позади. В жизни киборга есть только регенерация и творчество.

В 1980-х текст Харауэй выглядел поразительной провокацией. Сейчас, когда отказ от антропоцентризма превратился в одну из главных культурных доминант, ее задор выглядит уже не таким смелым. Однако от большинства своих коллег и последователей Харауэй отличается отказом производить стройные системы, объяснять и учительствовать. Ее цель — вдохновлять и озадачивать. Поэтому "Манифест" до сих пор сохраняет большое обаяние. Отдельные же его моменты и сейчас кажутся радикальнее и увлекательнее большинства постгуманистической литературы.

Издательство Ad Marginem — МСИ «Гараж» Перевод Алексей Гараджа

Эндрю Хьюгилл Патафизика. Бесполезный путеводитель

"Патафизика" — слово, изобретенное в конце XIX века писателем и философом Альфредом Жарри, великим пересмешником, теоретиком физиологических отправлений, создателем "Короля Убю". Затем, спустя полвека, термин взяли на вооружение послевоенные французские авангардисты, уставшие от звериной серьезности экзистенциализма и позднего сюрреализма и создавшие "Коллеж патафизики", функционирующий с некоторыми оговорками до сих пор. Что, собственно, такое патафизика — литературное направление, паранаучная дисциплина, школа сопротивления любому истеблишменту, тайная традиция или просто смешное слово, полюбившееся интеллектуалам-забавникам,— сказать невозможно. Считается, что патафизика противостоит и физике и метафизике, ее предмет — отклонения, патологии, курьезы. Средства — любые: поэзия, музыка, кино, акционизм, философия, повседневная жизнь. Патафизика очевидным образом не поддается никакой систематизации, серьезному научному подходу. Поэтому это монументальное исследование — в большой степени курьез. Забавным образом, хотя патафизика — вещь прежде всего французская, книгу эту написал англичанин. Еще интереснее то, что Эндрю Хьюгилл — в первую очередь не писатель, а композитор. Этим, вероятно, определяется причудливость строения его "бесполезного путеводителя". Его принцип — обратная хронология. Хьюгилл начинает с современных наследников патафизической традиции, включающих разного рода дигитальных патафизиков. Главные классики — Раймон Кено, Жорж Перек, Борис Виан — входят в повествование к середине тома, а патафизический патриарх Жарри является во всей своей бредовой славе только в самом конце.

Издательство Гилея Перевод Владимир Садовский

Барбе д'Оревильи Дендизм и Джордж Браммелл

Еще одна книга об увлекательных обочинах европейской культуры. "Дендизм" — тоже продукт англо-французского диалога. Знаменитый денди Джордж Браммелл был англичанином, но именно благодаря написанному в 1845 году, через пять лет после смерти героя, трактату запоздалого французского романтика Барбе д'Оревильи он стал святым патроном всех модников, символом тщеславия — не как греха, а как возвышенной профессии, посмертным идеологом борьбы с прагматизмом современности. Сама же книга д'Оревильи во многом превратила моду в род интеллектуальной деятельности. "Дендизм" впервые был напечатан в России в 1912 году. Здесь — тот же перевод Михаила Петровского (а также предисловие Михаила Кузмина, главного апологета бытовой эксцентрики в русском дореволюционном модернизме). Он уже переиздавался в 1990-х, но особенно ценной эту книгу делает послесловие Анны Нижник, вводящее изысканную безделицу д'Оревильи в большой контекст культурного производства европейского модерна.

Издательство Циолковский Перевод Михаил Петровский