Людмила Лунина — о жизни и искусстве Густава Климта и Эгона Шиле

Первая в России масштабная выставка произведений Густава Климта и Эгона Шиле открывается на этой неделе в ГМИИ им. Пушкина. Почти 100 листов графики из венского музея Альбертина сопровождает целомудренное музейное пожелание — "Рекомендованный возраст посетителей 18+"

Людмила Лунина

Событие можно отнести к разряду сенсационных. Никогда еще австрийское искусство рубежа веков не было представлено в России в таком концентрированном виде, не говоря уже о том, что работ этих авторов в отечественных музеях нет. Отдельные произведения Климта и Шиле привозили в Москву в 1973 году в рамках выставки шедевров из Альбертины, затем несколько десятков вещей из Исторического музея Вены показали в 1990-м. Нынешняя экспозиция самая представительная — 96 работ. Мы увидим не просто оригиналы, а сердцевину магии — рисунки, вернейшие слепки темперамента и таланта.

В следующем году мир отметит 100 лет смерти Климта (1862-1918) и Шиле (1890-1918). Одному, когда он ушел из жизни, было 55 лет, второму всего 28, первый в одночасье скончался от пневмонии, второй — от испанки. За три дня до Шиле от испанки умерла его беременная жена. В том же году распалась Австро-Венгрия. Короче, погибли все. Если держать в голове эти обстоятельства, то момент вхождения в мир Климта и Шиле будет не таким шокирующим. По крайней мере, для тех девственных душ, кто впервые узнает об их творчестве. Мир этот, несмотря на разницу живописных манер,— трагический и изломанный. Это мир странных людей и девиантных отношений.

Климт и Шиле считаются первооткрывателями эротического в искусстве XX века. Рядом с ними в том же временном ряду стоят англичанин Обри Бердслей, француз Огюст Роден, наши Леон Бакст и Константин Сомов, а среди последователей можно назвать, например, кинорежиссера Пьера Паоло Пазолини и фотографа Роберта Мэпплторпа. Благодаря каждому из этих великих художников границы общественной морали в том, что касается обнаженного тела, изображения интимных переживаний (не хочется огрублять это все словом "секс", но, наверное, с ним короче), отодвигались в сторону все большей терпимости.

Два художника принадлежали разным поколениям: когда Шиле делал первые шаги в профессии, Климт был признанным лидером нового, неакадемического искусства в Вене (то, что назовут символизмом, или югендстилем, или модерном). Они были знакомы: младший преклонялся перед старшим, а тот, в свою очередь, протежировал коллеге, покупал его работы, делился натурщицами, знакомил с заказчиками. В фильме 2006 года "Климт" режиссера Рауля Руиса, в котором главного героя играет Джон Малкович, Шиле стоит у постели умирающего товарища.

Но были в их биографиях и отличия: Густав Климт происходил из семьи ювелира, занятия искусством начались для него в раннем возрасте, он без проблем окончил отделение монументальной живописи в Венской школе прикладного искусства и в 18 лет получил заказ на роспись театра в городе Райхенберг. Всего он расписал полдюжины театров, а также Художественно-исторический музей в Вене. Ему было всего 26, когда император Франц Иосиф наградил его "Золотым крестом" за заслуги в искусстве. В 35 Климт со товарищи основал Венский сецессион — объединение художников наподобие нашего более позднего "Мира искусства", нашел инвесторов на роскошный выставочный зал (который до сих пор — достопримечательность Вены) и издание журнала Ver Sacrum, "Весна священная". Его карьера складывалась более чем успешно. Он был состоятельным человеком и отличным организатором, эдаким Сергеем Дягилевым и Александром Бенуа в одном флаконе.

На его фоне Эгон Шиле кажется воплощением всех несчастий мира. Второй ребенок (были еще старшая и младшая сестры) и единственный сын в семье начальника железнодорожной станции. Отец умер, когда мальчику было 14 лет, причем умер от сифилиса, сопровождавшегося помутнением рассудка. Мало кто захочет иметь такие воспоминания детства. Шиле именно этими обстоятельствами объяснял, почему в его живописи "столько скорби и тому подобных вещей".

Отношения с матерью не сложились, его воспитывал дядя. Абсолютный аутсайдер в школе, он не интересовался ничем, кроме рисования, а в семье не считали это занятие профессией.

Шиле легко поступил в Венскую академию художеств, но не доучился, не осилив академическую муштру. Первые деньги зарабатывал рисунками обнаженных подростков, которые продавал любителям порнографии. В 17 лет он обрел покровителя в лице Климта, и его творческая биография, а вслед и материальное положение начали медленно выправляться. Хотя насладиться комфортом он не успел: переехал в новую роскошную студию за год до смерти.

В 30 лет Густав Климт пережил сильнейший эмоциональный кризис: умерли его отец и брат. И это стало отправным моментом поиска собственного стиля. Он отходит от академизма, вторые планы его картин становятся плоскими, декоративными, он активно использует золото. Что касается героев и сюжетов, то композиции отличала предельная чувственность.

Обыватели, конечно, возмущались, но в те времена художники были сильнее. На фасаде выставочного зала "Сецессион" были начертаны слова критика Людвига Хевеши: "Эпохе — свое искусство, искусству — своя свобода".

Такой вот гротескный нарциссизм вперемешку с вуайеризмом, и из этой смеси, как из крохотного ручейка, через 100 лет вылилась всепланетная культура селфи

Шиле же, виртуоз эмоционального рисунка, нащупал свой стиль с первых шагов и не так чтобы кардинально менялся. У него не было единовременных кризисов, он всю жизнь провел с ощущением внутренней катастрофы, страдал от фобий и маний.

Для каждого искусство было продолжением образа жизни. Климт никогда не был женат, ему приписывали множество романов, после его смерти 14 женщин оспаривали в суде право на наследство. Говорили, что в его мастерской ходили обнаженные натурщицы, с которыми он иногда занимался любовью.

В мастерской Шиле тоже ходили обнаженные натурщицы, причем иногда несовершеннолетние, за что в 1912 году он провел 24 дня в тюрьме: обвинение в похищении несовершеннолетней было вскоре с него снято, наказали его за "нарушение общественной нравственности", которое состояло в том, что он допустил, что дети могли видеть эротические рисунки в его мастерской — не более того. Эротическую тему он начал с изучения собственного далеко не героического тела. Он оставил огромное количество автопортретов, нередко позировал обнаженным, за мастурбацией. Такой вот гротескный нарциссизм вперемешку с вуайеризмом, и из этой смеси, как из крохотного ручейка, через 100 лет вылилась всепланетная культура селфи.

В общем, из них обоих вряд ли получатся ролевые модели для подрастающего поколения. Какой же резон бежать сломя голову в ГМИИ им. А.С. Пушкина?

Потому что есть божественные моменты, когда ты видишь не просто высокое искусство, а запредельную концентрацию эмоций, энергии, боли, страсти, отчаяния, похоти, стыда — таких глубоких переживаний, каким и слова подобрать нелегко; ощущений, в каких мы сами себе боимся признаться, не то что увидеть их визуальное воплощение.

Когда говорят, что в искусстве самоценна форма, а не содержание, точнее, что форма и есть содержание, то, наверное, имеют в виду рисунки Климта и Шиле. Настолько они легко, виртуозно и неповторимо сделаны и так провидчески предвосхитили открытия своего века.

Пару штрихов — и мгновенно схваченный характер, один контур — и лист превращается в бесконечное космическое пространство, внутри которого парит метеорит — женщина с раздвинутыми ногами ("Скорчившаяся", 1914). Это острые кинематографические ракурсы (снизу, сверху) в эпоху, когда еще не было кино, это вольное сочетание плоскости и 3D-объема, которое повсеместно войдет в визуальный обиход через 80 лет вместе с графическими компьютерными программами.

Что же касается эротического подтекста, его не так чтобы сложно объяснить и понять: Австро-Венгрия накануне краха, Вена рубежа веков, истерия как модная болезнь, Фрейд, психоанализ и проч. Примерно то же самое было и у нас в Петербурге.

...В 1981 году профессор Принстонского университета Карл Эмиль Шорске (1915-2015) выпустил книгу Fin de Siecle Vienna, за которую получил Притцкеровскую премию в США и множество наград в Австрии. Он подробно разобрал внутренние конфликты и новые идеи, которые бурлили в Вене в конце XIX века. Он пишет о глобальной смене мировоззрения. На смену человеку рациональному (как человека вообще воспринимали в эпоху промышленной революции? Как идеальную машину: образованный, любознательный, добродетельный, с внутренним самоконтролем) пришло существо "более сложное, но и опасное и непредсказуемое — человек психологический". Это были врата ада. Густав Климт и в полной мере Эгон Шиле нам это зеркало впервые показали. Мы с тех пор в него смотрим.