Андрей Архангельский — о том, как прошел показ фильма Алексея Учителя

На прошлой неделе московским журналистам показали фильм "Матильда". Писать рецензию на фильм прокатчики запретили до выхода в прокат, но обозреватель "Огонька" не видит в этом проблемы. Поскольку мы уже давно смотрим этот фильм, а точнее, сериал, всей страной в течение целого года и, кажется, все уже о нем знаем.

Андрей Архангельский

"Это свершилось, великий день настал!" — автор много раз представлял себе, как начнет этот текст. День, как назло, выдался на редкость серый: навстречу, в метро, шли усталые люди, каждому из них хотелось сообщить: всего через час... 30... 20 минут автор увидит тот самый фильм, о котором говорит вся страна целый год или даже два...

Пожалуй, автор не припомнит случая, чтобы интрига с отечественным кино в России держалась так долго и интерес к нему не ослабевал, но, напротив, усиливался с каждой минутой. И поразительно, создателям и прокатчикам удалось невозможное: им удалось продлить это волшебное чувство еще на 10 дней!.. Сделано это было простым и не самым изящным способом. В киноиндустрии существует понятие эмбарго, когда о фильме нельзя писать до выхода в прокат. Надо сказать, что это не какое-то редкое явление, но в соединении с "Матильдой" любое заурядное действие теперь приобретает вселенские масштабы. Вообще, любая мелочь в этот день казалось зловещей и символической — и наличие людей в полицейской форме, и усиленная проверка документов, и, наконец, бумага, которую каждый журналист должен был подписать перед просмотром: там было сказано, что, мол, обязуюсь никаких рецензий и обзоров до 20 октября не писать.

Первое чувство — бессилие, что вот, фильм увидишь, а рассказать не сможешь. Но подумав, автор быстро оценил все преимущество своего положения. Рецензию на фильм всякий теперь напишет, а тут требуется особое умение, и это в своем роде вызов для нашей профессии: написать о фильме, ничего не рассказав о сюжете или героях.

...Про количество журналистов, собравшихся здесь, иностранец, наверное, написал бы — "Вавилон", ну а нашему человеку первым делом какое в голову приходит сравнение? Конечно, это была Сорочинская ярмарка.

Кого тут только не было. Сбоку стояли подтянутые немецкие коллеги — их было пятеро или шестеро, они образовали магический круг и что-то бодро между собой обсуждали. Сбоку — финский журналист, который искал кого-то для стендапа, но коллега объяснял ему, что тут "одни журналисты". Сняв ботинки, в одних носках привстал на стул фотокорреспондент из Японии, чтобы снять панораму. Английская речь доносилась сразу из нескольких точек, она перемешивалась со всеми известными славянскими языками. Чего-то в этом многоголосии не хватало, ну, конечно,— французской речи, и вот в последний момент французский корреспондент в элегантном кашне вынырнул откуда-то из-за угла — теперь все сразу встало на места, паззл сложился. И на всех языках мира звучало одно слово — "Матильда".

Главный герой во всей истории с "Матильдой" — это особенно хорошо понимаешь после просмотра — не Поклонская и даже не режиссер Учитель, а сила человеческого воображения

На входе в зал гостей еще раз сверяли со списками. Из-за этого образовалась еще одна очередь: те, кто пошустрее, уже взобрались по лестнице и снимали сверху тех, кто еще толпился перед входом; те, что снизу, от нечего делать занимались тем же самым. Журналисты с камерами выстроились позади плотной стеной, ни одно культурное событие за последний год не удостаивалось такого внимания телевидения. Если бы в этот момент приехала еще одна съемочная группа, например опоздавшая из-за московских пробок телегруппа из Малайзии или из республики Бангладеш, ей, наверное, места в ряду уже не хватило бы. В воздухе было разлито тревожное ожидание — все, даже знакомые, как-то подозрительно друг друга оглядывали, словно ждали подвоха или мистического знака в последний момент, но даже пленка не заела в проекторе, все происходило мирно.

Режиссер Алексей Учитель вышел к журналистам еще до начала фильма. Автор, пользуясь тем, что лично знаком с режиссером, бросился ему навстречу, но так и замер. Принято говорить: "На его лице отразилась целая гамма чувств". Чтобы усилить это выражение, пишут еще иногда "симфония". На лице Алексея Учителя перед началом показа, если можно так сказать, застыл целый симфонический цикл: пережитое им за год читалось в его чертах так отчетливо, что можно было различить даже время появления того или иного слоя переживаний. Их можно было листать, как книгу. И местами страшную, надо сказать, книгу. Потрясенный, автор лишь пожелал режиссеру стойкости.

Наконец, в зале погас свет, на экране появились первые кадры. И в этот момент все присутствующие в зале испытали странное чувство. Точнее, два.

Первое — неожиданное: вдруг, в этот момент, подобно князю Андрею на поле Аустерлица, автором овладело философское безразличие совершенно толстовского рода. Мелькнула мысль, что, в сущности, нет ничего более бессмысленного, чем писать рецензию на этот фильм. К этому времени сотни тысяч слов уже были сказаны по поводу "Матильды" множеством людей. Эти слова послужили поводом для умножения новых слов и событий и так далее, до бесконечности. Словом, к моменту выхода фильма — и до его просмотра, напомним еще раз — о фильме все и всеми уже было сказано. Почти каждый житель России к этому времени уже имел собственное представление об этом кино. То есть миллионы людей уже как бы посмотрели этот фильм в своем воображении. После этого писать рецензию на "Матильду" даже вредно, поскольку каждый интересующийся ее уже, можно сказать, написал, свою. Кто письменно, кто устно, сердцем и душой — в любом случае гораздо дороже, чем читать чью-то чужую.

Другое чувство, посетившее если не каждого, то каждого второго в зале, тоже из разряда неординарных: из-за того, что в истории с "Матильдой" был слышнее всего голос ее противников, мы настолько за прошедший год сжились, свыклись с этими голосами и взглядами, что теперь невольно смотрели фильм их глазами. Глазами той самой социальной группы "за Матильду гореть". Вот, думал посетитель закрытого просмотра, как бы эту, или допустим, эту сцену — как бы их смотрели "они", те, кто в силу разных обстоятельств, может быть, никогда их и не увидит? Кстати, зря, если не увидят. Ведь, в сущности, во всем этом нет вообще ничего такого... Извините, эмбарго. Словом, собравшиеся в зале смотрели "Матильду" за себя и за того парня. Оттого буквально каждая сцена читалась иначе и, даже можно сказать, зловеще. И вот в этот момент ты понимал, что главный герой всей этой истории — не Поклонская и не Учитель, а сила человеческого воображения.

Да, именно эта сила — главный герой всей этой истории, потрясшей Россию. Именно воображение способно увидеть вместо фильма нечто совсем другое, свое, пугающее — полностью погрузив нас в собственный, сумрачный мир внутренних демонов. Словом, способность к воображению — одновременно и зло, и добро, и что с этим делать — решительно непонятно.

После окончания фильма началось общение с режиссером Алексеем Учителем.

Тут тоже все было, как всегда, кроме одного момента. Обычно после премьеры рядом с режиссером на сцене рассаживается множество людей — актеры, продюсеры, авторы сценария... А тут на сцене был один только Учитель и чуть сбоку, в отдалении, модератор встречи. Из-за обилия снимающих камер это опять же напоминало выступление политика, а не режиссера. Причем, хорошего политика.

Алексей Учитель не пытался убедить собравшихся, что это лучшая его лента; он даже свою картину ни разу не похвалил. Зато предупредил, что ситуация с фильмом по-прежнему "неординарная" (например, рекламу "Матильды" телевидение отказалось транслировать). Он также рассказал, что лично получал письма от неизвестных с угрозами "переломать руки-ноги". А также о том, что немецкий актер Ларс Айдингер, сыгравший Николая Второго, из-за фильма "на два года бросил семью". Все иностранные актеры, сыгравшие здесь, очень хотели приехать на премьеру, но честно сказали режиссеру, что побоялись. Да, конечно, какие-то эпизоды в фильме додуманы, но они не противоречат общей исторической логике, продолжал Учитель, сообщив, что за все время скандала "не изменил ни одного кадра или сцены", хотя ему и предлагали, например, снять трейлер фильма "специально для верующих". И режиссер, безусловно, сделал бы это, если бы понимал, как именно это возможно. На вопрос: "Не пора бы снимать уже и продолжение "Матильды"?" — Учитель ответил, что не будет этого делать, несмотря на все кажущиеся выгоды, и вздохнул так, что после этого вздоха ничего объяснять было уже не нужно. Учитель, правда, не скрыл, что хотел бы снять фильм про Шостаковича и Цоя...

Ничего резкого или обидного о своих обидчиках режиссер не сказал. Он даже заметил, что "по-человечески" вполне может понять Наталью Поклонскую, но именно чувства, а не действия с использованием административного ресурса. И не уставал переживать по поводу того, что "все эти люди" по-прежнему отказываются посмотреть фильм.

...После окончания пресс-конференции рядом примостилась группа усталых телевизионщиков, и кто-то сказал: "А Матильда-то пожила...99 лет человеку", словно примеряя судьбу героини из кино на себя, в чисто бытовом, практическом смысле. Именно такого эффекта каждый режиссер и добивается в конечном итоге — пусть он даже в этом никогда не признается.