Как межпарламентская ассамблея превратилась в фотосессию с Владимиром Путиным

14 октября президент России Владимир Путин открыл ключевой участок автодороги в обход Гатчины и встретился с ключевыми членами Межпарламентского союза в Петербурге. О том, какую свалку вокруг российского президента устроили спикеры и вице-спикеры 160 парламентов мира сразу после заседания,— специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников.

Владимир Путин мог бы, наверное, и не открывать автодорогу: в конце концов, он делает это в последнее время все реже и реже (впрочем, не так давно открывал участок Северо-западной хорды в том же самом Санкт-Петербурге, но зато до этого воздерживался не один год). Но следующий день был Днем дорожника, и вот это была уже если не причина, то повод.

Новая, с нуля построенная дорога идет от села Дони, в обход сел Зайцево, Верево и Вайя (пишу только потому, что звучат песенно), и представить себе, что ее тут когда-нибудь не было, а было прежде всего болото, я, проехав эти 12,5 километра, был не в состоянии. К тому же дорогу компания ВАД по заказу «Росавтодора» построила почти на год раньше срока — ну как же не приехать?

Дорогу открывали, когда уже стемнело, то есть, можно сказать, вслепую, поверили строителям, таким образом, на слово — впрочем, господин Путин в конце концов проехал же по ней и, уверен, не дрогнул. Глава «Росавтодора» показал президенту и настоящие стройки века на стендах, прежде всего трассу «Таврида» (рассекает Крым), которая реконструируется, по его словам, очень сложно, но тем не менее реконструируется, а также проект реконструкции дороги от Керченского моста до Сочи, которая сейчас находится в тяжелом состоянии. Но чтобы его поправить, требуется полтора триллиона рублей, то есть — не сейчас. В этом же смысле, оглядев стенды, высказался и Владимир Путин.

Он поздравил стушевавшуюся группу строителей, дожидавшихся его в темноте и живописно подсвеченных четырьмя мощными прожекторами, с надвигающимся праздником, и поехал в «Экспофорум», который в нескольких минутах от этой новой, такой величественной, особенно в темноте, дороги.

Здесь Владимира Путина ждало большое количество людей. Они съехались из 160 стран мира. Это Межпарламентский союз (МПС), объединяющий спикеров парламентов мира (и вице-спикеров тоже). И едва появившись в дверях «Экспофорума», Владимир Путин уже награждал президента МПС Сабера Чоудхури орденом Дружбы.

Перед тем как началась работа МПС, было всего несколько минут оглядеться вокруг. Но их хватило. Как же разнообразны были эти люди! Они приехали из Африки (африканцев было, по-моему, больше всего), Центральной и Южной Америки… Да отовсюду, конечно. Это был просто какой-то Фестиваль молодежи и студентов, если бы тут была молодежь и студенты. Но их не было. Пожилые люди, собравшись в небольшие и большие группы, что-то яростно обсуждали или, наоборот, сидели тихо на своих стульях и в ожидании Владимира Путина быстро ели что-то сыпучее из полиэтиленовых пакетиков, как эти две, судя по всему, индианки — и строго говоря, из одного пакетика… Вряд ли их не кормили тут, скорее всего, они принесли с собой, потому что этой еды не только тут, а и во всем Петербурге им предложить бы не смогли. И ничего, что в зале пленарных заседаний это смотрелось диковато: главное, они так не считали — явно не на первую сессию в своей жизни приехали.

Одеты все тут были празднично, в соответствии со своими представлениями о том, что такое праздник. То есть встретил я тут и, видимо, бразильянок, которые, кажется, считали, что происходящее вряд ли чем-то отличается от традиционного карнавала в Рио, а значит, не требует ничего лишнего, никаких обременений. И наоборот, были тетеньки, которым тут было очень холодно, и не сразу сквозь перемотанное огромным количеством разноцветных тряпочек тело и лицо можно было разглядеть, человек какой, собственно говоря, расы пытается протиснуться между тобой и соседним рядом стульев (да я понимаю, что не следует заострять на этом внимание…)

Один из организаторов встречи рассказал мне, что некоторые гости не сразу все-таки поняли, в какой город и в какое время года они приехали. Из самолета выходили немолодые дамы в сари и босоножках — и попадали в объятия гостеприимного, разумеется, но очень уж стылого Петербурга и тут же, в аэропорту, в сувенирном отделе приобретали в большом количестве оренбургские пуховые платки, в которые живописно и укутывались с головы до пят и потом даже гуляли всю ночь до утра…

И даже говорят, что если вы в эти дни увидите на улицах Петербурга что-то экстраординарное… то, что, раз увидев, вы уже никогда не забудете… то постарайтесь не удивляться: это участники 137-й ассамблеи Межпарламентского союза с любопытством рассматривают город…

Надо сказать, уровень представительства здесь, в зале, был, между прочим, высочайшим: в Петербург съехались 96 спикеров парламентов мира и 56 вице-спикеров, и больше их на таких сессиях не было в истории МПС никогда. По словам того же организатора, приехавшие преследовали две цели: посмотреть Петербург и сфотографироваться с Владимиром Путиным. Других идей, он был уверен, у присутствующих быть не могло. И как же блестяще и горько подтвердилась его идея…

Прямо передо мной, во втором ряду, сидел на стуле спикер парламента Южной Кореи: неестественно прямо, сложив руки на коленях и глядя сквозь людей куда-то туда, где их не было и быть не могло… Говорят, что он на самом деле не то что медитировал на ходу, а просто очень не хотел встречаться хотя бы взглядом со спикером парламента Северной Кореи, который все время был где-то рядом, но, впрочем, еще больше не жаждал встречи: для него-то последствия такой встречи стали бы, без сомнения, не просто тяжкими, а скорее всего, необратимыми.

А вот мимо в окружении большого количества приближенных, которых разве могли не пропустить в зал, прошел спикер парламента Ирана господин Лариджани и сел в первом ряду, коротким жестом отодвинув свиту от себя — и сразу стал просто откровенно интеллигентным человеком с коротко стриженной бородой в очках…

Я увидел здесь вице-спикера российской Думы Петра Толстого, который рассказал, что первый раз был на таком форуме год назад, в Республике Бангладеш, где было прежде всего очень жарко. Там представители России одержали, на их взгляд, крупную дипломатическую победу: МПС принял резолюцию о недопустимости вмешательства во внутренние дела суверенных стран.

— Это единственная площадка, где мы не в меньшинстве,— объяснил мне Петр Толстой.— С нами Африка, с нами Латинская Америка…

По ту сторону баррикад, как обычно, страны ЕС и примкнувшие к ним Украина и Грузия… Это подразделение общей численностью 40 боевых единиц. И их, конечно, катастрофически не хватает, чтобы противостоять хорошо одетой (в оренбургские пуховые платки и сари) и вооруженной (убежденностью в том, что их дело правое) остальной армии парламентариев.

Так что резолюция прошла на ура, хотя с той стороны и раздавались болеутоляющие крики о том, что нельзя игнорировать права человека, потому что если они нарушаются, то возможны любые решения, в том числе и военные, и приводились примеры, а их ведь много… И были выступления, в которых звучала мысль, что за ними Вольтер…

Соединенные Штаты в МПС вообще не состоят: а смысл? Эти люди не участвуют в заведомо проигрышных проектах.

Мимо прошла между тем спикер парламента, как мне потом сказали, Непала, посмотрела на меня мельком, но пристально, и я вздрогнул: взгляд-то был нехороший… Меня словно пытались проглотить этим взглядом… Да нет, надеюсь, показалось…

Наконец появился Владимир Путин, и я в первый раз подумал, что организатор, который рассказывал мне насчет сфотографироваться с президентом России, был, кажется, прав: все тут встали, включая дам, по-моему, только для того, чтобы им было ловчее снимать президента России.

Владимир Путин говорил им то, чего они от него, видимо, ждали (включая и тех сорок человек, борющихся за каждый сантиметр прежде всего личного пространства на этих ассамблеях и без всякой надежды на успех: разве они могли ждать от него чего-то другого?): про «эрозию системы международного права, да и самой культуры межгосударственного диалога…»

— К сожалению, это так, это, к сожалению, практика сегодняшнего дня…— Владимир Путин был, конечно, расстроен этим обстоятельством.— К сожалению, мы видим, что в последнее время все активнее предпринимаются попытки ограничить прямые контакты и общение законодателей… Имею в виду практику введения дискриминационных ограничений и санкционных списков, в которых зачастую фигурируют и парламентарии.

И кому, как не ему, российскому президенту, было знать об этом.

— Считаем такую практику недопустимой, вредной и просто глупой! — продолжал Владимир Путин.— Тем более контрпродуктивно, когда в рамках межпарламентских структур ущемляются целые делегации — к сожалению, и такое тоже бывает! Это, на наш взгляд, противоречит принципу свободного межпарламентского сотрудничества, суверенному праву каждого государства высказывать и цивилизованно, открыто отстаивать свою точку зрения!

Эти слова должны были найти горячий отклик в сердцах членов не то что некоторых, а многих делегаций: им действительно запрещают въезд прежде всего именно в те страны, которые считаются в МПС оппозицией.

— В современном мире,— развивал свои идеи, которые, впрочем, никак уж нельзя было считать новыми, Владимир Путин, но тут, в этой благодарной аудитории, они все равно звучали как-то вроде по-новому,— нет и не может быть унифицированных, шаблонных моделей развития! Каждое государство имеет естественное и неоспоримое право самому определять свою судьбу, как это заложено в уставе Организации Объединенных Наций. Попытки вмешаться в жизнь суверенных стран без знания и учета национальной специфики приносят лишь хаос (это из той декларации.— А. К.)… Такое необдуманное вмешательство извне привело к дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке и в Северной Африке, эскалации напряженности в этом регионе, росту террористической угрозы!

Я поймал себя на том, что являюсь свидетелем редкого случая: слова президента России, которые он произносит часто и помногу, вызывали все более мгновенное и даже яростное сочувствие у международной общественности.

— Убеждены,— говорил Владимир Путин,— бороться с терроризмом нужно без двойных стандартов, скрытых повесток, использования радикалов в чьих бы то ни было политических интересах и, разумеется, только объединяя усилия, только сообща!

Он был уверен, видимо, что его слова насчет в основном Сирии донесутся до Вашингтона — и конечно, донесутся: американцы в зале все-таки были, да и вообще.

Владимир Путин объявил 137-ю сессию открытой, и на сцену вышел орденоносец Сабер Чоудхури, президент МПС. Он рассказал собравшимся, что представлял собой Петербург в XIX веке (когда здесь жил и работал, к примеру, Пушкин, что ли. Да и все остальные тоже):

— Тут были только реки, болота и топи!..

Слушали его затаив дыхание.

Но потом сюда, по его словам, пришли лучшие архитекторы мира из Германии, Голландии (что-то ни слова про Италию, но с другой стороны, я уже понимал, что нельзя же требовать от человека невозможного… Или чтобы он пару слов, может, про Петра I сказал…), и все изменилось.

— А теперь здесь мы! — констатировал Сабер Чоудхури.— Для того, чтобы создать лучший мир!

Против воли становилось тревожно. Я знал, что МПС будет работать в Петербурге до среды. За это время и правда можно много совершить…

Господин Чоудхури рассказал между тем, что руководство МПС попросило организаторов выдать визы всем без исключения парламентариям, которые захотят приехать, «даже несмотря на какие-то санкционные списки», и визы получили все:

— И это победа! — воскликнул президент МПС.

Он, конечно, воюет все время.

Он говорил долго и красноречиво. Он говорил: «Важно не выигрывать войны. Важно выиграть мир». Он говорил: «Давайте поймем, почему человек становится террористом, ведь человек не рождается террористом!»

Чувствовалось, что для Сабера Чоудхури это не первая и не вторая ассамблея: набор слов, подходящих для такой встречи, был безукоризненным.

Но вот в его устах зазвенела щемящая нота: Сабер Чоудхури заговорил о своем неизбежном уходе с поста президента МПС после этой ассамблеи:

— Я стремился бежать как только мог!..

Но вот все-таки и выдохся наконец.

Следующей выступала спикер Совета федерации Валентина Матвиенко, которая тоже, видимо, усвоила специфический язык участников МПС: надо быть по возможности искренней, метафоричной и немного старомодной. И тогда ты рано или поздно обязательно произнесешь:

— Люди должны обмениваться крылатыми словами, а не крылатыми ракетами!

Еще из выдающегося: она назвала Россию страной, « в которой девять часовых поясов и никогда не заходит солнце!» (неужели про Владимира Путина?!).

Спикер Госдумы Вячеслав Володин был краток, и вот из его выступления по крайней мере выяснилось, что Россия в ближайшее время не намерена делать резких движений в ПАСЕ: «Пусть лучше будет диалог, чем принятие решений без диалога…»

После методично приставленных друг к другу, ничего не значащих ни поодиночке, ни тем более вместе слов, из которых состояла речь заместителя генерального секретаря ООН Юрия Федотова, первое заседание ассамблеи было объявлено закрытым.

И тут началась, как выяснилось, ее основная часть. Все люди, сидящие в зале, а их тут было примерно две тысячи человек, рванулись к первому ряду, где был замечен вставший со своего места президент России. Перестали существовать не только правила приличия, а и вообще любые правила жизни. Спикеры парламентов шли по направлению к российскому президенту не по полу, а по стульям, аки посуху, и в зале стоял один общий крик, из которого время от времени вырывались отдельные стоны (один был мой: очень большой размерами спикер, отступая перед неизвестностью, которую сулил ему сотрудник службы безопасности президента, одним движением смог отдавить мне сразу обе ноги). Кричали «Панама!», «Сирия!», «Мьянма!», «Мали!»… Все эти люди жаждали сфотографироваться с Владимиром Путиным и при этом потеряли всякий стыд, а местами, прямо скажем, человеческий облик. Я без преувеличения не видел ничего подобного: никто и никогда так не приставал к российскому президенту.

А он между тем никуда не спешил. Слабо улыбаясь, он время от времени показывал на какого-нибудь человека в этой безумной толпе, того выдергивали и ставили рядом с Владимиром Путиным; или у этого человека находились собственные силы продраться сквозь коллег, разбросав их по обеим сторонам от себя…

Не все, правда, смогли… Нет, не все:

— Хи колл ми…— сдавленно повторял парламентарий, перед которым спины коллег сомкнулись намертво.— Хи колл ми!..

Владимир Путин и правда назвал его, показав пальцем, но уже вытащили другого человека, да, по ошибке, но уже вытащили, и она стояла рядом с президентом, растерянно счастливая, и ей ничего, видимо, больше не надо было, а Владимир Путин теребил ее, показывая: да фотоаппарат-то где? А она, конечно, уже не очень понимала, что с ней происходит в этой толпе, она даже не смотрела на него, стоя плечом к плечу с ним, и кто-то там кричал на чистом русском:

— Да щас муж ее придет с фотоаппаратом!..

И он пришел, и снял, и вырвал ее из этих рядов…

И дама из Совета, кажется, федерации с укладкой в форме пирожного «Наполеон» тоже очень хотела сделать все это, но увы, что-то пошло не так…

Почти не было движения к выходу, все это продолжалось уже почти полчаса, а потом и больше получаса, и сотрудники службы безопасности президента, стоявшие ближе всего к Владимиру Путину, уже, казалось, привычно брали в руки чужие фотоаппараты и снимали, снимали… И он по-прежнему не спешил из этой давки, отдавая, наверное, себе отчет в том, что наутро снимки эти бесконечные появятся во всех газетах и на Африканском континенте, и опять на Африканском… И видимо, думал, что ради этого стоит пострадать тут еще пять минут, еще десять… А только страсть парламентариев не утихала, наоборот, разгоралась, они рвались к нему еще более резво, махая руками под носами у коллег и по носам коллег, и я слышал это отчаянное, душераздирающее:

— Ласт ва-а-а-ан!!!

И был наконец ласт ван.

И наступившая тишина до сих пор звенит у меня в ушах.