Марина Вакт на московской премьере провокационного фильма

В прокат выходит французский эротический триллер «Двуличный любовник» Франсуа Озона, в котором актриса раздевается еще чаще, чем в «Молода и прекрасна». Прибывшая специально на премьеру в Москву Марина Вакт (кстати, недавно она стала амбассадором Chanel и лицом рекламной кампании круизной коллекции 2017/18) рассказала «Коммерсантъ Стиль» о том, что общего у съемок и дзюдо, нужен ли ей Голливуд и что такое «нагота марки Francois Ozon».

— Вы говорили, что один из ваших любимых поэтов — португалец Фернандо Пессоа, известный тем, что у него было несколько литературных личностей. При этом ваши фильмы «Молода и прекрасна» и «Двуличный любовник» тоже о героинях, живущих двойной жизнью. Почему вам так интересна эта тема?

— Это не самый мой любимый поэт. Я его люблю, но… Не скажу, что этот сюжет с двойной игрой встречается во всех моих фильмах, однако он действительно есть в обеих картинах Франсуа. Так что для меня такие истории не предмет одержимости, просто это интересно в плане воплощения образов и актерской работы.

— А то мелькнула мысль: вдруг вы бы хотели последовать примеру Кейт Бланшетт, которая в «Манифесто» сыграла множество мужчин, и воплотить все личности Фернандо?

— К сожалению, я не видела «Манифесто», но как актрисе мне, конечно, интересен такой опыт — сыграть в одном фильме несколько разных ролей, разных персонажей. Так что почему бы и нет!

— Ваши героини в фильмах Озона находят свою идентичность и осознают себя как личность в результате встреч с разными мужчинами. Это видение конкретного режиссера или это и есть французский подход к отношениям?

— (Смеется.) А вот этот вопрос лучше адресовать режиссеру! Но во многом мотивы моей героини определяются первоисточником — а фильм снят по роману Джойс Кэрол Оутс. Героиня находится в поиске правды: она ищет в этих мужчинах ответы на свои внутренние вопросы — и вопросов становится все больше.

— Вы одна из немногих актрис, которые не боятся признавать и даже подчеркивать в интервью, что не до конца понимают своих героинь. Что вы цените в кино больше — объяснимость или иррациональность?

— Что касается этой героини, да я совершенно ее не сужу, не пытаюсь понять, что ею движет. Это ее история, а я просто ее воплощаю на экране. Мне кажется, что в игре не всегда необходимо вживаться в роль, чтобы понять ее до конца и проигрывать, поняв.

— Четыре года назад Франсуа Озон говорил, что вы могли бы стать большой звездой и перебраться в Голливуд, но он не уверен, что вы к этому стремитесь. Вам удалось с тех пор разобраться, чего вы хотите в кино?

— (Смеется) Приятно слышать! Но это его видение, и, хотя весьма благородно с его стороны — говорить так, а я очень ему благодарна за эту оценку, но все же это только его видение. На самом деле я и правда не стремлюсь в Голливуд, потому что это Голливуд, сами знаете. Но мне было бы бесконечно интересно поработать с другими режиссерами, с режиссерами в других странах. Это был бы полезный опыт. А Голливуд как финальная точка карьеры — нет, на данном этапе меня это совершенно не интересует.

— Жереми Ренье играет в «Двуличном любовнике» двух совершенно не похожих друг на друга мужчин: Поль внимательный и заботливый, Луи — непредсказуемый и деспотичный. Кто из них больше француз?

— Оба!

— На фестивале в Торонто показывали ваш фильм «Если бы вы видели его сердце» с Гаэлем Гарсиа Берналем. В этой картине, как и во всем, что вы делаете, есть двойственность. С одной стороны, она воссоздает дух классического французского кино вроде «Самурая» с Аленом Делоном. С другой — рассказывает об актуальных социальных явлениях вроде миграции и расслоения общества. Что вас больше привлекло в этой истории: ретро или современность?

— А это продолжение другой истории. Режиссер Джоан Шемла сначала сняла меня в короткометражном фильме «Легенда о человеке с золотым мозгом» — экранизации рассказа Альфонса Доде. Это было пять лет назад, но мы с ней всегда оставались на связи — и вот в какой-то момент она предложила мне прочитать книгу «Мой ангел» кубинского писателя Гильермо Розалеса, который всю жизнь боролся с шизофренией. Мне очень понравилась книга, и мы с Джоан принялись обсуждать, что мы можем сделать, как нужно повернуть сюжет и найдется ли вообще для меня место в этой истории. Работа заняла четыре года. Но самой главной причиной, почему я оказалась в этом проекте, была именно книга: я полюбила ее.

— Если не ошибаюсь, в школе вы семь лет занимались дзюдо и бросили только из-за того, что ушел ваш тренер. Можно ли сравнить Франсуа Озона с этим тренером? Или вам одинаково комфортно работать с разными режиссерами?

— О, вы серьезно подготовились! Это хороший вопрос... Впервые встретившись с Франсуа Озоном, мы сразу друг к другу почувствовали какую-то симпатию, ощутили взаимопонимание, и я быстро научилась получать удовольствие от работы с ним. Более того, все те задумки, которые он хочет реализовать в своих фильмах, ему не приходится мне объяснять. Потому что все эти мысли мне близки и понятны. Так что сравнение с тренером здесь вполне уместно еще и потому, что работа с ним очень ритмична, она очень дисциплинирует. Но все-таки (смеется) он не мой тренер.

— Однажды вы сказали, что в модельном бизнесе самая большая радость — возможность рассказывать истории через фотографии. Что за историю вы рассказываете через съемку Chanel Cruise с Карлом Лагерфельдом? Кто ваша героиня?

— Мы, конечно, пытаемся с помощью фотографий рассказать что-то, но оценить, удачная это история или нет, доступна ли она, понятна она или нет,— это уже другой вопрос. Мне кажется, это история героини, которая находится в ожидании. Как и все мы.

— Вы как-то сказали, что нагота, обнаженность — это тоже костюм. Быть может, несколько странный вопрос, но что я, в конце концов, теряю: ваша нагота в фильме «Двуличный любовник» — с костюмом какого бренда, с одеждой какой марки ее можно сравнить?

— Да, я рассматриваю наготу как некое одеяние. А через одежду, через прическу — кстати, это фирменный знак Франсуа Озона — можно ясно дать понять, что происходит в душе у героини. Но какой марки может быть нагота? Пусть будет марка «Франсуа Озон». (Смеется.) Шучу, шучу!

Беседовал Егор Москвитин