Владимир Дзагуто о том, как выглядит «диалог» о модных трендах между государством и госкомпаниями

Как пообещал нам недавно премьер, правительство не будет директивно развивать в России цифровую экономику. «Цифровизация,— считает Дмитрий Медведев,— вопрос конкурентоспособности самого бизнеса, сам бизнес в этом заинтересован». Компании действительно демонстрируют некую заинтересованность: в первую очередь, рассказывая о цифрах невиданной экономии, к которым где-то в будущем приведет внедрение новых технологий в их пока аналоговую деятельность. Но другие данные, в том числе источники средств на эти инвестиции, пока остаются неопределенными.

ОАО РЖД, например, сформировало программу на 2017–2020 годы под названием «Цифровая железная дорога». С красивыми цифрами экономии, без инвестируемых денег, зато с идеями вроде нацплатформы мониторинга и управления перевозками с привлечением GLONASS и «Платона», так, чтобы в перспективе, например, создать аналог глобальных дистрибутивных систем типа Sabre и Amadeus (которые в авиации работают и без лозунгов о цифровизации). Новый глава «Россетей» Павел Ливинский считает, что за счет цифровизации затраты на содержание электросетей можно уменьшить на треть, что затем обещает возможность увеличить инвестиции в развитие.

Подобные отчеты о готовности к самоцифровизации, допустим, можно объяснять другим высказыванием премьера, сообщившего, что «инициирован диалог государства и бизнеса». Но в этом диалоге подчас звучат и оценки, которые можно расценить как осторожные. Например, глава Минэнерго Александр Новак заявлял, что «полностью оцифровать» российские электросети стоит «порядка 2 трлн руб.», что в восемь раз больше годовой инвестпрограммы «Россетей». «За один год это не сделаешь»,— говорил господин Новак. Еще более тонким замечанием снизу можно посчитать заявление замминистра энергетики Антона Инюцина: «Часть средств, которые вы будете направлять на модернизацию (электросетевого комплекса.— “Ъ”), вы сможете, оптимизировав, направить на цифровизацию». Заявления чиновников нетрудно интерпретировать как признание того, что внутренние резервы в секторе для цифровизации не обнаружены.

О рисках того, что цифровизация может выродиться в банальное раздувание инвестпрограмм госкомпаний для вложений в big data и т. п.— сверх тех ресурсов, что и так необходимы для инвестиций в ремонты и обновление основных фондов, или в ущерб им,— мы уже предупреждали. Но меня немного успокаивают воспоминания о прежних идеях государственной значимости. Не будем уходить во времена кукурузы — царицы полей, но можно вспомнить, например, о недавнем культе инноваций или о мантрах про энергоэффективность. Несколько лет назад они звучали громко, потом поутихли и заняли подобающее место — где-то в глубине отраслевых госпрограмм.