От депортации до репатриации

Восемьдесят лет назад завершилась первая в советской истории депортация по этническому признаку. С Дальнего Востока были насильственно выселены все проживавшие там корейцы — более 172 тыс. человек. 25 октября 1937 года нарком внутренних дел Ежов отрапортовал об успешной операции по переселению.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВ, ПЕТР СИЛАЕВ

Подозрительная внешность

У Владимира Петровича Кима были депортированы родители — Петр Иванович Ким и Лидия Николаевна Цай. Поженились они в 1937-м, в год депортации, обоим тогда было по 18 лет. Молодожены жили в Посьетском районе. О выселении в их деревне узнали за несколько дней, после того как деревню окружили солдаты НКВД.

Владимир Петрович вспоминает рассказы родителей: «Обещали золотые горы. Обещали деньги за скотину, за урожай. В конечном счете ничего не дали. С собой разрешали брать лишь продукты на какое-то время и все. А из вещей — самое необходимое».

Судя по рассекреченным в наше время документам Совнаркома, деньги на компенсацию за имущество и многие другие цели, связанные с переселением, выделялись, но вот до корейцев они, видимо, не дошли.

Судьба советских корейцев была решена 28 июня 1937 года в Кремле. В этот день начальник УНКВД Азово-Черноморского края (современные Краснодарский край, Ростовская область и Адыгея) комиссар государственной безопасности 3-го ранга Генрих Самойлович Люшков был вызван к Сталину. В ходе 15-минутного разговора Люшков узнал, что через месяц он будет назначен начальником УНКВД по Дальнему Востоку, и получил инструкции о депортации корейцев.

Совершенно секретное постановление №1428-326 Совнаркома и ЦК ВКП(б) «О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края» было подписано В. Молотовым и И. Сталиным 21 августа 1937 года.

В постановлении говорилось, что переселение необходимо «в целях пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край». Логика была проста: летом 1937-го японцы начали вторжение в Китай, Корея была частью Японской империи, да и кто отличит по внешности корейца от японского шпиона?

Депортация началась в первых числах сентября.

Перед началом выселения было прервано сообщение между деревнями, населенными корейцами. Корейцам было запрещено покупать билеты для проезда по железной дороге. Фактически этнические корейцы Дальнего Востока лишились возможности передвижения. Затем началась активная фаза операции.

Все делалось быстро. Корейское село окружали военные, жителям сообщали о переселении, проводили с ними «разъяснительную работу». У корейцев отнимали паспорта (у кого они были, примерно три четверти корейцев не имели советского гражданства), конфисковывали охотничье и другое огнестрельное оружие. Им обещали денежную компенсацию за оставленное жилье и имущество, а через день-другой перевозили на железнодорожную станцию, чтобы погрузить в эшелоны.

У Виссариона Георгиевича Эм также были депортированы родители — Эм Чер Су и Ким Ай Сун, жившие в Посьетском районе. Эм Чер Су перешел границу в 1920 году. Выучил русский язык, вступил в ВКП(б), закончил мореходную школу. Ким Ай Сун родилась в Посьете. Поженились они в 1930-м. На момент депортации мужу было 35 лет, жене — 23. У них было двое детей, одному в 1937-м исполнилось два года, второй был грудничком.

Ким Ай Сун вспоминала: «К нам просто пришли и сказали: “Собрать самые необходимые вещи, погрузиться в эшелоны, вам нужно переселяться”. Эшелоны стояли на железнодорожных путях, а людей, которые жили далеко от железной дороги, доставляли к месту погрузки в эшелоны кого на автомобиле, а кого и пешком. Из вещей взяли только необходимое — все оставили».

Людские вагоны

Эшелон состоял в среднем из 50 людских вагонов, одного «классного» (пассажирского), одного кухонного, одного санитарного, пяти-шести крытых грузовых и двух открытых платформ. Чем отличается людской вагон от пассажирского? Тем, что пассажирский приспособлен для перевозки людей. А людской, называвшийся в быту телячьим,— это товарный вагон для перевозки грузов и скота, наспех оборудованный двухъярусными нарами и печкой-буржуйкой. Излишеств вроде отопления, умывальника или туалета в людских вагонах предусмотрено не было. «Семья обходилась ведрами»,— рассказывает Владимир Петрович Ким.

Эшелоны оборудовали на станции Первая Речка. Рабочие трудились не покладая рук, передовики выполняли норму на 500–700%. На один эшелон у стахановцев уходило четыре часа. То есть не более пяти минут на вагон! Во всяком случае, так докладывали секретными телеграммами Сталину и Ежову. Без арестов и здесь, разумеется, не обошлось — как среди железнодорожников, так и среди чекистов.

НКВД жестко контролировал ситуацию, сделав невозможными побеги корейцев. Эшелоны и другой используемый для перевозки транспорт охранялись, агентура НКВД докладывала о настроениях среди переселенцев.

Ким Ай Сун позже рассказывала детям: «Перевозили в вагоне для скота. Было ужасно тесно, душно, темно. Створки двери открывали иногда на безлюдных станциях. Подходили люди с вопросом — есть ли умершие? Принимали снаружи трупы и складировали вдоль пути. Створки закрывали, и эшелон шел дальше на запад».

Путь до станций разгрузки в Казахстане и Узбекистане занимал 30–40 дней. Эшелоны со ссыльным народом уступали дорогу всем остальным поездам, проходящим по Транссибу.

Остановки были только по ночам. Во время стоянки у каждого вагона стоял боец НКВД, но корейцам иногда разрешали быстро сбегать за водой или кипятком.

В рассекреченных документах Совнаркома, касающихся переселения корейцев, особенно циничной выглядит статья расходов «на питание, культурное и медицинское обслуживание, 250 рублей на семью». Непонятно, выбрасывание на полустанке трупа из промерзшего вагона было культурным или медицинским обслуживанием?

При переселении люди теряли друг друга из виду, родственники иногда попадали в разные эшелоны и в разные места.

Точное число погибших при переселении неизвестно, предположительно в дороге от холода и голода умерло несколько сот человек.

Жилье, оставшееся после выселения корейцев, было передано воинским частям, передислоцированным на Дальний Восток, и работникам железной дороги.

Кругом одни шпионы

В конце сентября 1937 года было принято еще одно совершенно секретное постановление Совнаркома №1647-377 «О выселении всех без исключения корейцев с территории Дальневосточного края». Имелось в виду, что переселение должно захватить и непограничные районы, но на основании этого постановления арестовывали и депортировали корейцев, проживавших во всех городах центральной части России.

25 октября 1937 года нарком внутренних дел Ежов докладывал: «Выселение корейцев из ДВК закончено. Всего выселено корейцев 124 эшелона в составе 36 442 семей — 171 781 человек. Остались на ДВК, Камчатке, Охотске спецпереселенцы, всего до 700 человек, которые будут вывезены сборным эшелоном к 1 ноября 1937 года. Корейцы распределены в Узбекской ССР — 16 272 семьи, 76 525 человек; в Казахской ССР — 20 170 семей, 95 256 человек. Прибыли и разгружены на местах 76 эшелонов, в пути 48 эшелонов. НКПС с перевозками справился вполне удовлетворительно, эшелоны за малым исключением шли и идут по графику».

Под «малым исключением» имеется в виду крушение поезда, случившееся 12 сентября на перегоне между станциями Дормидонтовка и Хака на Транссибе. Погиб 21 человек, более полусотни получили увечья.

Комиссар госбезопасности 3-го ранга Люшков активно взялся за расследование этого происшествия. И уже три дня спустя секретной телеграммой докладывал в Москву о раскрытом заговоре. Машинист и кондуктор разбившегося поезда сознались в том, что они — японские шпионы, и назвали множество имен других японских шпионов, которые тоже были арестованы.

Версия НКВД выглядела так. Японский консул в Хабаровске Симада (разумеется, шпион) дал задание своим агентам озлоблять корейцев и агитировать против выселения с Дальнего Востока, а для этого организовать ряд крушений эшелонов, чтобы затянуть вывоз людей.

Японский консул-шпион якобы утверждал, что

в корейские районы уже переброшено много японских агентов из корейцев для подготовки восстания, а еще несколько тысяч будет переброшено дополнительно — под видом рыбаков на шаландах и катерах.

Начальник погранотряда, троцкист, откроет для японцев участок границы. Восстание начнется с провокационного убийства корейца кем-то из пограничников во время выселения. После чего восставшие должны обратиться за помощью к японской Корее. Там японские милитаристы уже подготовили оружие и отряды корейских «добровольцев», которые сразу перейдут границу.

В общем, крушение поезда дало возможность НКВД заняться не только переселением корейцев, но и более привычным делом — арестами и расстрелами. Из числа переселенцев жертвами репрессий стали 2500 человек.

Шпиономанию раздувала пресса.

Единственный шпион

Во всей истории с поиском японских шпионов на Дальнем Востоке неопровержимым фактом является работа на японскую разведку только одного человека. Это организатор депортации корейцев, фактический правитель Дальнего Востока в 1937 году, глава краевого НКВД, комиссар госбезопасности 3-го ранга Генрих Самойлович Люшков.

В следующем, 1938 году Люшков был вызван телеграммой в Москву. Не желая быть расстрелянным, он, воспользовавшись служебным положением, перешел границу и сдался в плен японцам. На японскую разведку работал до 1945 года, рассказывал японским газетам правду о ГУЛАГе, репрессиях и сталинских показательных процессах. Подготовил два плана покушения на Сталина. После поражения Японии в войне был убит за ненадобностью.

Ссылка

Из воспоминаний Ким Ай Сун: «Мы не могли понять, куда нас привезли. Сказали, что Астрахань. Стали распределять людей группами. Разместили десяток корейских семейств то ли в конюшне, то ли в коровнике без ворот и стекол. Было очень холодно. Не было света, воды. Продукты кончились еще в эшелоне. А по прибытии на место никто не собирался выдавать. Приходилось искать пропитание самим, чтобы не голодать».

Семья Эм Чер Су и Ким Ай Сун попала в небольшое число корейцев, официально считавшихся переселенными в Казахстан, но на самом деле отправленных в Астраханский округ Сталинградской области. Астраханским предприятиям Госрыбтреста было «передано» 520 корейских семей (2871 человек). «Передано» — это официальный термин.

К нечеловеческим условиям жизни добавились проблемы с местным населением.

К корейцам местные жители отнеслись недоброжелательно, агрессивно. А как же — японские шпионы, враги. Так ведь писали в газетах.

Ким Ай Сун вспоминала, как местные жители неоднократно нападали на конюшню, в которой жили корейцы, со словами «что это вы такое едите» переворачивали котлы с едой, приготовленной для всех семей, ругались матом.

Позже корейцев переселили в более приспособленное жилье. Мужчины работали на рыболовных судах, женщины к работам не привлекались, а находились дома, с детьми. Жизнь была очень трудной. Эм и Ким потеряли грудного ребенка.

Имевший опыт судовождения Эм Чер Су стал капитаном рыболовного сейнера. Кроме того, он был отмечен грамотами и благодарностями Красной армии в боевой подготовке артиллеристов. Эм Чер Су управлял судном-буксировщиком мишеней во время учебных стрельб береговой артиллерии на Каспии. Никого почему-то не удивлял тот факт, что боевую мощь армии помогает крепить человек, с официальной точки зрения считающийся потенциальным японским шпионом.

В декабре 1941 года всех находившихся в Астраханской области корейцев переселили во второй раз, на этот раз в Казахстан.

Ким Ай Сун вспоминала: «Энкэвэдисты всех окружили и вновь всех загнали в товарняки. Разрешили взять только самые необходимые вещи, хозяйственную утварь. После продолжительной поездки в закрытых вагонах высадили на какой-то станции в Казахстане. Небольшую группу, в которую попала наша семья, посадили на сани и под конвоем повезли неизвестно куда. Была зима, дул сильный ветер, очень холодно. Сами энкэвэдисты были в тулупах и зимних шапках. Привезли в пустынное место юго-восточнее Балхаша. Вблизи не оказалось ни одного населенного пункта. Всех высадили. Сами конвоиры укатили, ничего не объяснив. Оставив людей посреди пустыни и ночи. Видимо, выгрузили, чтобы все померли.

Надо было спасаться. Стали рыть ямы и перекрывать стволами и ветками местного кустарника и саксаула. Так появились землянки. Продуктов было мало. Кончился хлеб. Шли к местным казахам с отрезами ткани, атласно-шелковой одеждой, чтобы обменять на хлеб, муку и соль. Мяса не было. Мужчины ходили на волков. Продержались три месяца и по весне собрались на совет, что делать дальше. Приняли решение: каждая семья идет по своему выбранному направлению».

Семья Эм пришла в село Куйган в Балхашском районе Алматинской области. Выбранное место чем-то напоминало им Дальний Восток. Озеро было похоже на море, холмики — на горы. Своими силами Эм построили домик из саманных кирпичей (глины с соломой), оборудовали обогреваемый пол, печку.

«На новом месте было тяжело,— рассказывает Владимир Петрович Ким.— Но местное население приняло нас хорошо, особенно узбеки. Братья отца работали в сельском хозяйстве, занимались выращиванием риса. Отец закончил курсы бухгалтеров в Коканде, работал фининспектором, дошел до завфинотделом района».

Зачем?

Историки предлагают несколько ответов на вопрос, зачем была нужна депортация корейцев. Самое простое и самое традиционное объяснение: товарищ Сталин так отреагировал на агрессивную политику Японии на советских границах. «Выселение корейцев — дело вполне назревшее» (И. В. Сталин)

Чтобы исключить возможность японского шпионажа, он приказал переселить корейцев, тем более что русскому человеку трудно отличить корейца от японца.

Доктор исторических наук Герман Николаевич Ким в своих работах выдвигает тезис о том, депортация 1937 года стала логическим завершением всей политики самодержавия и советского правительства на Дальнем Востоке. Планы переселения корейцев возникали и при царском режиме, особенно в канун русско-японской войны, и при Ленине, и при Сталине.

Уже в 1927 году появились первые директивы ЦК ВКП(б) о переселении корейцев из пограничных районов на отдаленные территории Хабаровского края. Политбюро ЦК ВКП(б) обсуждало вопрос о переселении дальневосточных корейцев в 1930 и 1932 годах.

Еще одна теория: выселение корейцев было дружеским шагом по отношению к Японии, хитрым дипломатическим ходом Сталина в предвоенное время. Этой теории противоречит реакция МИД Японии на весть о высылке корейцев с Дальнего Востока. В газете «Правда» 28 ноября 1937 года было опубликовано короткое сообщение: «В Наркоминделе. Японское посольство заявило НКИД протест по поводу переселения корейцев, проживающих в Дальне-Восточном Крае. В ответной ноте НКИД решительно отклонил этот протест, указывая на то, что он не может признать за японским посольством права вмешательства по вопросу о корейцах, являющихся советскими гражданами (ТАСС)».

На самом деле большинство депортируемых корейцев не были советскими гражданами, не имели паспортов. Удивительно и то, что это сообщение было вообще опубликовано в газете, которую читал весь СССР, ведь о самой депортации корейцев газеты ничего не писали.

Войны и мир

Сосланные и пораженные в правах советские корейцы и в ссылке оставались патриотами Советского Союза. Во время Великой Отечественной войны корейцев не призывали в армию: Корея была частью Японии, неприятельской страны. Корейцы попадали на фронт, сообщив о себе ложные сведения, например другую национальность.

На данный момент историками выявлено около 400 корейцев, участвовавших в Великой Отечественной. Среди них — Александр Павлович Мин, Герой Советского Союза (посмертно).

В 1946 году в ЦК Компартии Казахстана и Узбекистана поступило распоряжение из Москвы: взять на учет всех корейцев-коммунистов, кандидатов в члены партии, комсомольцев, имеющих образование не ниже законченного среднего и владеющих корейским или китайским языком. Из 2 тыс. человек, попавших в эти списки, около 500 были отправлены в спецкомандировку по заданию ЦК ВКП(б) в находящуюся под контролем СССР северную часть Кореи.

Эти люди принимали активное участие в создании КНДР, а затем в Корейской войне.

Среди советских корейцев были кавалеры высшей воинской награды «Герой КНДР», генералы северокорейской армии.

После Корейской войны подавляющее большинство советских корейцев вернулись в СССР. Из тех, кто остался в Северной Корее, многие были репрессированы, а остальные верно служили режиму Ким Ир Сена.

Вернувшиеся в Советский Союз молчали о своих спецкомандировках.

В Узбекистане и Казахстане советские корейцы добились больших успехов в труде, в первую очередь в рисоводстве. За высокие достижения в сельском хозяйстве многие были награждены орденами и медалями СССР. Свыше 130 из них были удостоены звания Героя Труда, а председатель колхоза «Полярная звезда» Ким Бён Хва был удостоен этого звания дважды.

После Отечественной войны, а особенно после смерти Сталина, в жизни советских корейцев стали происходить перемены к лучшему. С августа 1946-го по март 1947-го у них была возможность получить советские паспорта. В 1956 году режим спецпоселения был отменен, корейцы и другие депортированные народы обрели свободу передвижения и все остальные права.

Только 1 апреля 1993 года постановлением Верховного совета РФ были признаны незаконными акты, принятые в отношении советских корейцев.

«Мы ждем перемен»: начало массового исхода этнических корейцев из России

Рядом с метро «Университет Ансана» в Сеуле раньше было только одно русское кафе — «Смак». Теперь их четыре, в забегаловке «Поляна» можно приобрести пиво, плов и чебуреки. Андрей и Дима часто заходят сюда после работы. Андрей родом из Владивостока, а Дима — из Липецка. Они оба не знают корейского, хотя приехали сюда по визе для зарубежных корейцев. Она выдается в рамках специальной государственной программы Республики Корея, благодаря которой на многонациональной карте России очень скоро может стать одной нацией меньше.

В пригороде Сеула Ансан живут около 12 тыс. человек, для которых родной язык — русский. Всего их на территории Республики Корея более 50 тыс., и число их в последние два года стремительно растет.

По всей России открываются компании, помогающие с оформлением иммиграционных документов; в Сеуле работают множество фирм, занимающихся трудоустройством русскоговорящих на заводы и фермы; в Youtube открывается все больше каналов на русском, посвященных жизни и работе в Корее. Очевидно, что эмиграция в Корею становится массовым явлением.

По данным Статистической службы Республики Корея,

число граждан России, посетивших страну, выросло с 2014 по 2016 год почти в пять раз — с 3207 до 15 025 человек. И этот рост не связан с наплывом туристов: большая часть прибывает по специальным визам для зарубежных корейцев.

В 2014-м таких людей было 1185, а в 2016-м уже 7474 — рост на 400%. В 2016 году корейские консульства в России выдали еще 14 669 таких виз.

Если рост эмиграции продолжит увеличиваться ежегодно вдвое, то через несколько лет все 150 000 российских корейцев покинут нашу страну.

Взрыв эмиграции связан с эволюцией законодательства в Корее. Еще в 1999 году в стране был принят закон о зарубежных корейцах, задавший рамки для будущей репатриации соотечественников, проживающих за рубежом.

Тогда этот закон распространялся на довольно узкий круг лиц, например на корейцев, насильно перевезенных японцами на Сахалин в 1930–1940-х годах. После вхождения Сахалина в состав СССР в 1945 году большая часть этих людей не смогли вернуться на родину и стали гражданами Союза. К 1999 году им всем было около 60–70 лет и все они получили возможность репатриироваться. Но не их дети и внуки.

Последовавший массовый переезд пенсионеров сильно ощущался в Сахалинской области и Приморье, но в целом по стране гораздо меньше.

При этом родственники стариков получили возможность навещать их в качестве туристов. Это создало постоянный поток сахалинской молодежи, ехавшей в Сеул на заработки. Они присоединились к массам жителей Дальнего Востока, которые уже находились в Корее в качестве нелегальных рабочих.

Менялся и образ выходцев из бывшего СССР.

Если раньше на них смотрели как на представителей враждебного политического лагеря, то теперь в них видят очередной ресурс дешевой рабочей силы, а советских корейцев воспринимают как соотечественников.

Законодательство продолжало меняться, открывая для зарубежных корейцев возможности легального трудоустройства. Этот процесс включал несколько стадий и продолжался более десяти лет, однако к 2014 году большинство корейцев бывшего СССР получили возможность жить и работать в Корее на законных основаниях.

На данный момент спектр законов, связанных с зарубежными корейцами, напоминает программу массовой репатриации, хотя само это понятие там не встречается.

«Тупо деньги»

Сергей Цой руководит одной из многочисленных компаний, которые трудоустраивают наших соотечественников на предприятия в Корее. Сам он переехал сюда и устроился простым рабочим еще восемь лет назад.

«Я считаю, что переедут все, все работоспособное население, процентов 90 точно,— говорит он.— Официально наша фирма работает более трех с половиной лет. Каждый месяц обращаются все больше и больше. Если до 2014 года порядка тысячи человек прошло через фирму, то с того момента до сегодня уже где-то около пяти тысяч».

«Я сам верующий человек,— продолжает Сергей (как и многие советские корейцы, он состоит в небольшой протестантской церкви).— Многие пасторы здесь видят это как Исход».

Сергей Цой родом из Узбекистана, и большинство клиентов его компании переезжают в Корею из стран Средней Азии. Однако с момента начала рецессии и падения курса рубля в 2014-м он наблюдает постоянный рост числа желающих переехать из России, не только с Дальнего Востока, но и из центральных областей.

Такую же тенденцию отмечает и Мелис Малабаев, менеджер крупной фирмы из Владивостока, занимающейся отправкой людей на работу в Корею. В последние годы компания стремительно расширяется, двигаясь с востока на запад: сейчас офисы работают в Хабаровске, Иркутске, Красноярске, Новосибирске.

«Во Владивостоке это все действует с 1996 года: Владивосток уже больше 20 лет ездит на заработки в Корею,— говорит Мелис.— Для Сибири это все ново, там есть люди, которые говорят: разве в Корее можно работать? Зачем тогда корейцы едут работать сюда? То есть они не отличают Северную Корею от Южной. Если брать Сибирь, Урал и Центр, там этот поток только начинается».

По его словам, за последние годы из одного Ростова-на-Дону в Корею переехало 200 семей этнических корейцев, для всей западной части России их численность, по его оценке, превысила 10 тыс. человек.

Относительно причин взрыва интереса к Корее Сергей Цой не строит иллюзий: «Если честно, это тупо деньги».

Средняя зарплата неквалифицированного рабочего без знания языка на корейской фабрике составляет от $70 до $120 в день — неплохая сумма не только для Средней Азии и Приморья, но и для Москвы.

«Покупательная способность денег здесь выше, чем в Москве, раза в полтора»,— добавляет Сергей.

Со вторым аргументом можно поспорить: в рейтинге стоимости проживания журнала Economist Сеул находится на устрашающем шестом месте, а Москва — на 98-м. Однако знаменитый индекс бигмака того же журнала показывает, что продукты питания в Южной Корее стоят хотя и дороже, чем в России, однако значительно дешевле, чем в странах Западной Европы. В рейтинге же «ВВП на душу населения по паритету покупательной способности» Всемирного банка Южная Корея на 32-м месте, на 22 пункта выше России.

Так или иначе, Сергей уверенно говорит, что из тысяч людей, прошедших через его фирму, он может вспомнить только четверых, кто, отработав на заводе, решил больше никогда не возвращаться в Корею.

«Через пять лет все корейцы будут здесь»

Важным этапом в развитии законодательства о зарубежных корейцах стало включение в их число тех, кто родился и вырос в Средней Азии. В отличие от сахалинских корейцев, их предки поселились на территории Российской Империи добровольно и задолго до перипетий русско-японской войны 1904 года. Ровно 80 лет назад, в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) №1428-326 подавляющее большинство из них были депортированы в Узбекистан. Сегодня именно их потомки составляют большинство корейского населения России, они же составляют большинство русскоязычных в Корее.

К дате депортации, 12 сентября, в пригороде Сеула Ансан было приурочено масштабное мероприятие. Около 2 тыс. человек собрались в одном из парков города. В числе почетных гостей — несколько депутатов, руководители города и даже спикер Национального собрания Кореи Чон Се Гюн.

«Я заинтересован в закреплении статуса корёин (самоназвание корейцев диаспоры.— “Ъ”) и буду поддерживать в парламенте законопроекты, направленные на обеспечение вашей достойной жизни»,— заявил спикер Национального собрания Кореи.

Речь идет о законе, дающем возможность переезжать в Корею зарубежным корейцам четвертого поколения — правнукам тех, кто родился до 1945 года. Среди участников митинга таких много: до совершеннолетия ребята имеют право жить с родителями, а после 20 лет оказываются в серой зоне. Новый закон позволяет им не уезжать из страны.

Вове 14 лет, он родом из Твери, но живет с родителями в Корее уже три года. Он ходит в обычную школу в Ансане, в его классе еще четверо русскоговорящих учеников. «А в моем — только один кроме меня!» — добавляет его товарищ. «Повезло,— рассудительно замечает Вова.— Быстрее язык выучишь».

Хотя памятное мероприятие было организовано мэрией города, около 80% посетителей фестиваля — русскоговорящие. Вокруг слышится только русская речь, продаются пельмени и самса, выступает ансамбль самодеятельности в узбекских национальных костюмах, со сцены звучит «Миллион алых роз».

Сергей с приятелями трудится на заводе уже давно, он говорит, что работа сложная, 30% людей оказываются не готовы к такому ритму. «Но зарплата затягивает людей,— философски добавляет он.— Еще — национальный вопрос.

К нам здесь все-таки относятся нормально. Мы в Москве — узкоглазые, в Узбекистане — собакоеды, а здесь мы — русские, но они понимают, что мы — ихняя кровь».

Сергей считает, что эмиграция — массовый и необратимый процесс: «Через пять лет все корейцы будут здесь. Когда встреча одноклассников — здесь больше собирается, чем там».

Предположение о том, что в какой-то момент все 500 тыс. корейцев СНГ могут оказаться в Корее, очевидное для самих эмигрантов, ставит корейские официальные лица в тупик. Ли Джи Ён, председатель по вопросам труда леволиберальной Партии справедливости, одного из организаторов мероприятия в Ансане, осторожничает:

«Я лично полностью за, однако надо будет спросить мнение народа. Антипатии к корёин в обществе нет, но есть к трудовым мигрантам в целом. В Корее сейчас множество рабочих из разных стран, и есть недовольство тем, что они готовы работать за минимальную плату. Из-за них падает общая зарплата по рынку. Однако корейское правительство должно принимать соотечественников».

Подобная позиция характерна для представителей корейских властей. «Мы никогда не приглашаем их сюда»,— говорит Хан Джи Вон, заместитель начальника отдела по связям с общественностью Фонда зарубежных корейцев. Это государственное агентство, располагающееся в 12-этажном правительственном здании рядом с бизнес-центром Каннам в Сеуле. Его работа полностью посвящена разработке и исполнению программ, связанных с этническими корейцами, которые проживают за границей.

«Наше законодательство направлено не на репатриацию, а на поддержку соотечественников, в том числе на поддержку их в тех странах, где они сейчас живут,— говорит госпожа Хан.— Наше отношение к ним очень эмоциональное. Мы думаем, что у нас есть определенная историческая ответственность за них. Изначальной целью не было импортировать рабочую силу, но вдруг они стали приезжать сюда с этими визами и начали работать. И у них есть дети, все они не говорят по-корейски. Мы хотим сделать этот процесс более гладким».

«Я не думаю, что все корейцы СНГ хотят вернуться в Корею,— продолжает госпожа Хан.— Но если они хотят, нет причины препятствовать им. У нас очень много зарубежных рабочих, и они (зарубежные корейцы.— “Ъ”), наверное, будут лучшими для нас. С ними мы делим одну историю, культуру. Это мое личное мнение, но я уверена, что многие с ним согласятся: возвращение корейцев положительно скажется на уровне рождаемости в Корее.

Сейчас это одна из основных проблем — очень много пожилых людей и мало молодых, люди мало рожают. Пока отрицательной реакции на переезд корёин не было, потому что со школы наших детей учат, что зарубежные соотечественники — это одна с нами нация. С точки зрения социальной интеграции нам будет легче с ними».

Действительно, хотя в Корею переехало немало репатриантов, никаких специфических проблем они для общества не создают. Сергей Цой отмечает, что большинство задержаний наших соотечественников связано с чрезмерным употреблением местного алкоголя — ни мафии, ни рэкета их приезд не породил. Случаи мошенничества среди посредников и работодателей, по словам Евгении Ри, юриста муниципального центра правовой консультации мигрантов в Сеуле, часты, однако не носят массового характера: процесс переезда и трудоустройства достаточно прямолинейный и не дает большого простора для обмана.

Агентская комиссия за устройство на предприятие может быть фиксированной, около $100, либо плавающей — около 10% от дохода. В любом случае сами работники не считают ее грабительской.

Неизвестно, захотят ли все российские корейцы переехать благодаря открывшимся возможностям, однако ясно, что многие останутся. Депутат городского собрания Южно-Сахалинска Юрий Цой недавно прославился на всю страну благодаря изобретательной предвыборной кампании за место в Сахалинской областной думе (она проходила под слоганом «Цой жив!») и победил, почти вдвое обогнав своего конкурента по округу.

«Я был в Корее много раз, у меня родственники там,— делится Юрий Гвансуевич по телефону.— Наше поколение соблюдает, конечно, культуру, традиции, но в то же время у нас уже русский менталитет. Мы все равно уже русские. Все равно хочется вернуться обратно и попробовать здесь построить профессиональную карьеру. Стать юристом, врачом, поваром. Не думаю, что родители сами рады, что ребенок отучился на юриста, а полетел в Корею работать на стройке».

Какие бы кризисы ни постигли нашу страну, Юрий Гвансуевич, владелец сети магазинов автомобильных шин, Россию покидать не намерен: «Я бы рассматривал все-таки поехать в Москву. Переезд в Корею не рассматриваю».