Дислексия, дисграфия, диспраксия — от этого лечат? Выясняли Елена Кудрявцева и Анна Платанова

В России появилось новое поколение детей, не способных учиться. На языке специалистов это называется "расстройство школьных навыков"

Елена Кудрявцева, Анна Платанова

— Нет, ну посмотрите, что он написал: "Состаф бредложения па картинкамам", "солечный лувч и песня саловя навевают слозы" — как так можно! — делится мама Алина с другими мамочками, и эти самые "слозы" катятся у нее из глаз.— Мы столько в него вложили, а результаты — по нулям. Как он экзамены будет сдавать...

В центре нейропсихологии, где находятся "коллеги по несчастью" Алины,— аншлаг. У многих детей, которых привели сюда родители, тоже выявлена дисграфия — патологическая неспособность писать грамотно, которая в России медицинским диагнозом не является. Как правило, к тому моменту, как дети попадают в учреждение, где занимаются такими проблемами, они уже имеют за плечами конфликты с учителями, клеймо "двоечника" или "троечника" и целый хоровод репетиторов, которыми уже давно никого нельзя удивить — даже в начальной школе.

Случай Алины — один из десятков тысяч. Сколько именно таких детей в России, никто не знает — их просто не считают. Пока российские педагоги винят родителей в том, что они не занимаются детьми, а родители пеняют школам на отсутствие квалифицированных педагогов и нормальных учебных программ, во всем мире говорят о новой эпидемии ХХI века: learning disabilities — неспособность к обучению. И дисграфия (в США и Великобритании в разных формах ее выявляют примерно у 17 процентов детей) — лишь одна часть из целой россыпи схожих расстройств. К ним же относятся дислексия (неспособность читать), дискалькулия (так называют проблемы со счетом), синдром дефицита внимания и различные "расстройства аутистического спектра", которые в первую очередь связаны с трудностями общения.

Специалисты, изучающие проблему, говорят: современные дети в большой массе действительно другие. Эти особенности развития, которые на Западе определяются совершенно конкретными диагнозами, нельзя вылечить. Но зато их можно корректировать с помощью различных методик. И главное, учить этих детей нужно совсем по-другому. Но к такому повороту не готова пока ни одна система образования.

— Learning disabilities — действительно огромная проблема как в России, так и во всем мире,— рассказывает "Огоньку" ведущий научный сотрудник лаборатории нейропсихологии факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова, научный руководитель Научно-исследовательского Центра детской нейропсихологии им. А.Р. Лурия, президент Международного общества прикладной нейропсихологии, профессор Жанна Глозман.— Причем обратите внимание, речь идет о трудности в обучении у детей, которые кажутся абсолютно здоровыми. Но оптимист — это, как говорится, плохо информированный пессимист. Проблемы у таких детей есть, и они вполне реальны. Сейчас действительно чрезвычайно мало школьников, которые справляются с программами самостоятельно, без помощи родителей и без репетиторов. Да и репетиторы им зачастую не помогают. По последним данным, 80 процентов современных детей уже рождаются с отклонениями в развитии, которые могут привести к сложностям в обучении. При этом сама болезнь — это всегда сложный комплекс биологических и социальных причин, в которых нужно подробно разбираться.

Слишком мужской мозг

Хотя о детях, которые патологически не могут научиться правильно писать и читать, стало известно еще в конце ХIХ века (тогда подобные случаи называли "словесной слепотой"), но массовым явление стало лишь в начале ХХI. Почему-то мозг у таких детей развивается особым образом — асимметрично, то есть какие-то части его созревают медленнее других. Как же так получается и что является спусковым крючком для начала процесса? Ответы ищут специалисты во всем мире. О разнообразии мнений на этот счет говорили на прошедшем в Москве международном форуме "Каждый ребенок достоин семьи" фонда "Обнаженные сердца". Одно из них представил ведущий специалист в этой области, главный специалист Национального исследовательского центра психического здоровья, который много лет развивает и тестирует инновационные методы лечения подобных неврологических расстройств, доктор Джеймс Маккрекен.

— Известно, что практически все неврологические, психиатрические и психологические нарушения чаще встречаются у мальчиков, чем у девочек,— рассказал "Огоньку" Джеймс Маккрекен.— Может быть, только в отношении депрессии эти показатели уравниваются. Мы думаем, что это связано с тем, как формируется мозг человека во внутриутробный период, во время беременности. На начальных этапах беременности мозг плода одинаков и у мальчиков, и у девочек. Условно говоря, на этой стадии у всех мозг "женский". И, может быть, мир был бы лучше, если бы на этом дело заканчивалось. Но у плода мужского пола начинают вырабатываться тестостероны, они изменяют структуру мозга из "женского" в "мужской". Существует теория, что в этот период мозг очень уязвим, и действительно, это момент большого риска, так как мозг только находится в стадии формирования.

По словам доктора Маккрекена, на этом построена одна из теорий развития аутизма — нарушения в этот период могут приводить к развитию мозга с предельно "мужской" структурой, то есть функции, которые у мужчин иногда развиты сильнее, у людей с аутизмом развиты до предела, а функции, в которых женщины обычно успешнее, наоборот, ослаблены, например способность к взаимодействию, сочувствию или сопереживанию. Это достаточно спорная теория, однако есть некоторые факты, ее подтверждающие.

— Известно, что различные структуры мозга закладываются в первые три месяца внутриутробного развития,— говорит профессор Жанна Глозман.— И при любых неблагоприятных воздействиях в этот период в первую очередь страдает уровень мозговой активности. Именно такую особенность мы обнаруживаем у 90 процентов детей, которые приходят за помощью, так как не справляются с программами по русскому языку, математике, патологически рассеянны и несобранны.

Мозговая активность связана со всеми психическими процессами человека, и в первую очередь — с вниманием, памятью, мышлением и волей. Повысить ее, конечно, можно, в том числе лекарствами. Но, может быть, проще не допускать ее упадка?

Количество и качество

— Появление большого количества детей с подобными особенностями развития спровоцировано самыми разными факторами,— поясняет профессор Жанна Глозман.— Первая причина парадоксальна: наука в целом и медицина с акушерством в частности активно развиваются, со второй половины прошлого века произошел колоссальный скачок: у нас начали выживать дети, которые раньше погибали. А теперь у них только обнаруживают отклонения в развитии. Такие дети вырастают и тоже заводят детей.

По словам профессора Йельского университета, ведущего научного сотрудника Лаборатории междисциплинарных исследований раннего детства СПбГУ Елены Григоренко, несмотря на то что в нескольких лабораториях мира идет интенсивная работа по поиску конкретных генов, отвечающих за дислексию, сегодня ее генетический механизм еще не понят и, соответственно, "таблеток от дислексии" не существует.

Специалисты, изучающие проблему, говорят: современные дети в большой массе действительно другие — на уровне физиологии. И учить этих детей нужно совсем по-другому

Помимо генетики на общее количество таких детей влияет среда, в первую очередь, как это ни банально звучит, плохая экология. Мы даже примерно себе не представляем количество химических веществ, вошедших в наш повседневный обиход в последние десятилетия. Третья причина, что интересно, социальная, и связана она ни много ни мало с эмансипацией. Во второй половине ХХ века работающая мама стала обычным явлением, и это зафиксировали нейропсихологи во всем мире: в разных странах появилось большое количество так называемых депривированных вниманием матери детей. Это означает: из-за того что в раннем возрасте рядом с ребенком нет матери, у него не развиваются определенные психические функции, связанные, в том числе, с ощущением стабильности, благополучия и уверенности в безопасности мира.

— Если раньше таких депривированных вниманием матери (и потому заметно отстающих в развитии) детей мы встречали только в неблагополучных семьях,— говорит профессор Жанна Глозман,— то сегодня подавляющее количество случаев встречается в семьях, как говорится, благополучных, где родители активно работают, хорошо зарабатывают, правда, при этом совершенно лично не занимаются детьми, оставляя их на попечение нянь. В итоге сплошь и рядом у нас появляются поздно говорящие дети, чьи родители уверены, что это их индивидуальная особенность. Но без речи не развивается подавляющее количество психических функций. Ну а дальше проблемы растут как снежный ком.

Вкратце процесс выглядит так: под влиянием модных веяний родители отдают дошкольников на курсы письма, чтения, счета и тому подобных премудростей, нагружая те зоны мозга, которые развиваться еще не готовы. Они отнимают "силы" у других зон, в первую очередь от самой важной на этот момент — зоны, отвечающей за саморегуляцию.

— Знаете, что является основным критерием готовности ребенка к школе? — спрашивает профессор Глозман. — Это не умение читать и писать, это даже не хорошая правильная развернутая речь. Это то, что в науке называется "сформированность регуляторных функций", а проще говоря — умение слышать правила и готовность их выполнять. Это очень важный процесс для развития личности. Если у ребенка такого багажа нет, а он попадает в школу, то именно попытка выполнить недосягаемую пока для его мозга задачу будет отнимать у него большую часть психических сил, а на чтение, письмо и другие умения их не останется. Потому что любая запредельная нагрузка на мозг приводит к торможению остального развития — тут вам и дислексия, и дисграфия... Мы сплошь и рядом видим, как вот такого изначально слабого ребенка родители всеми правдами и неправдами отправляют в престижную гимназию с повышенными требованиями. Ему и так тяжело, а тут еще и неоправданные родительские ожидания, стресс, репетиторы и глобальное ощущение неуспешности.

Что мы получим в будущем из таких детей? Неуспешных взрослых, которые живут с постоянным чувством неудовлетворенности собой и миром и привносят это чувство в отношения со своими будущими детьми. Отдельной проблемой для таких детей становится ЕГЭ. Дело в том, что если родители все-таки сумели распознать проблему ребенка, то он так или иначе учится с ней жить: много трудится, старается получить хорошие оценки по тому же русскому языку за какие-то второстепенные вещи — доклады, ответы у доски и так далее. Учителя, видя старание таких детей, часто идут навстречу. Но безальтернативный ЕГЭ становится для таких детей непреодолимой стеной на пути к высшему образованию. По рассказам родителей, оказавшихся в таком положении, пока единственным выходом в России становится нарушение закона — за взятки такой ребенок пишет ЕГЭ вместе с родителями.

Назвать по имени

Дело в том, что в нашей стране, в отличие от многих других, подобные отклонения не считаются болезнью. В России принята Международная классификация болезней МКБ-10, где ни дислексии, ни дисграфии нет. И, соответственно, их не лечат, не используют существующие во всем мире программы помощи таким людям. Хотя, по словам Елены Григоренко из Йельского университета, еще в 70-е годы прошлого века Всемирная неврологическая федерация выделила ту же дислексию в самостоятельную клиническую единицу. А в 1985 году Национальный институт здоровья США впервые в мире начал обширную программу по систематическому изучению дислексии. Сделано это было для того, чтобы определить критерии постановки диагноза, он дает возможность получать от государства доступ к корректирующему лечению.

— Теперь мы более или менее представляем себе, что лежит в основе дислексии,— говорит доктор Маккрекен из Национального исследовательского центра психического здоровья.— Так, у 70-80 процентов детей с дислексией в основании лежит проблема "фонологического декодирования". Обычно, когда ребенок в процессе обучения сталкивается со словом, он разбивает его на звуки и фонемы. И это происходит автоматически у большинства детей, но не у детей с дислексией. То есть они не способны слово воспринимать по частям и, как следствие, воспроизвести его так же по частям. При чтении это приводит к тому, что слова для них выглядят как картинки. А так как это происходит из-за небольшого отличия структуры и функционирования их мозга по отношению к мозгу типично развивающегося ребенка, дислексия не исчезает со временем. Но ее можно скорректировать при помощи специальных программ и занятий. Да, чтение и письмо — это очень давние навыки человечества, но все-таки чтение в древности не имело такого большого социального значения. Способность читать — что в России, что в США, что на Филиппинах — везде остается очень важным социальным навыком.

Доктор говорит: в США столкнулись с этими проблемами 20 лет назад. Школы никогда особенно не отличались большим усердием в попытке докопаться до реальных причин детской неуспеваемости. Встречаясь с дислексией, педагоги списывали это на нежелание учиться, или на то, что ребенком не занимаются дома, или на то, что ребенок просто ленивый.

— Никто не воспринимал это как реальную проблему,— говорит доктор Маккрекен.— Ее осознание зависит от количества средств, вкладываемых в систему здравоохранения с одной стороны и систему образования — с другой. Школы играют одну из самых важных ролей в выявлении таких детей. Так же и с аутизмом. Из-за недостатка вкладываемых средств во многих странах нет и ясного осознания этих проблем. Думаю, что Россия относится как раз к таковым. Так же, кстати, как и Франция, Казахстан, Вьетнам... Все эти диагнозы поведенческие, поэтому очень многое зависит от наличия знающих психологов, врачей и других специалистов. Если же обученных профессионалов нет — нет и адекватной диагностики.

В США раньше такие диагнозы — психиатрические нарушения или нарушения в развитии — часто были связаны для родителей с чувством стыда, смущения, неловкости. Кроме того, сами родители не были заинтересованы в том, чтобы подобные диагнозы были поставлены их детям, даже если нарушения были очевидны. Так происходило потому, что адекватной помощи семья и ребенок с такими диагнозами получить не могли. Так, например, в США в прошлом человек с аутизмом мог просто попасть в психоневрологический интернат. А дети, у которых обнаруживалась дислексия и которые оказывались не способны читать, просто-напросто не ходили в школу или попадали на домашнее обучение.

Сейчас проблема "трудностей обучения" в США курируется на государственном уровне — на прошлой неделе об этом заявил президент Трамп. О своих проблемах с обучением не стесняясь рассказывают знаменитые актеры, например Орландо Блум из "Пиратов Карибского моря". Но самое главное — дети получают от государства корректирующую терапию: развернутые исследования мозга, систему тренировок для мозга, которые проводят нейропсихологи, занятия по отдельным методикам с логопедами, педагогами и психологами.

Подавляющее количество случаев заболеваний встречается в семьях, где родители активно работают, но при этом лично не занимаются детьми, оставляя их на попечение нянь

В американских школах тетради детей, страдающих каким-либо неврологическим недугом, помечают специальными значками. Для тех же дислексиков вводят особый режим — например, их не заставляют читать вслух при всем классе — для такого ребенка это стресс. Распространенная практика: ему зачитывают задания вслух и не проверяют количество прочитанных слов в минуту (это, кстати, вообще чисто российская реалия, против которой выступает огромное количество отечественных детских психологов и нейропсихологов).

В России ничего такого нет, у нас неврологические заболевания такого рода — не диагноз, поэтому родители оказываются сами кузнецами счастья, ну или, по крайней мере, душевного спокойствия своих детей. Специалистов, которые бы разбирались в проблеме, нужно еще поискать. Штатные логопеды в садах и школах обычно работают с периферийными проблемами — произношением. Для решения задач, связанных с развитием мозга, нужны нейропсихологи — это особые специалисты, которые изучают связь между развитием мозга и психическими функциями.

Информация о том, где есть центры нейропсихологии с грамотными специалистами для коррекции особенностей, передается родителями по сарафанному радио. Это притом что курс с теми же дислексиками, который нужно повторять пару раз в год, довольно дорогой — в столице 10 занятий обойдутся примерно в 25 тысяч.

...Занятия по русскому языку в центре нейропсихологии напоминают странную физкультминутку в каком-нибудь лесном санатории: подростки ползают по ковру, ходят вприсядку, делают непростые упражнения на координацию.

— Это асимметричная гимнастика для мозга: запускает оба полушария мозга, создает дополнительные функциональные связи между ними, то есть компенсируется то, что не удалось достичь от природы,— шепотом поясняет мне сидящая под дверью мама.— Очень помогает! Но знаете, иногда просто достаточно перестать требовать от своего ребенка невозможного. Смотрите, как им трудно!

Надо признаться, что детям действительно трудно: корреспондент "Огонька" честно попытался повторить упражнения из асимметричной гимнастики для мозга — и не смог.