Как Мадагаскар распорядился наследием колониализма? Личные наблюдения Марии-Луизы Тирмастэ

Франция объявила этот остров колонией 121 год назад и тут же, в октябре 1896-го, заполучила восстание. Можно сказать, что оно продолжается до сих пор: уже больше полувека, как Мадагаскар не французский, но во всех бедах, от чумы до неурожая, винят колонизаторов — похоже, это больше привычка, чем идеология. "Огонек" присмотрелся к жизни на острове, которая мало напоминает беззаботный мультфильм

Текст и фото: Мария-Луиза Тирмастэ

Первые же впечатления от города Антананариву — столицы 25-миллионного государства, в котором 90 процентов живут ниже уровня бедности,— дают представление о том, в какую сторону жизнь изменилась с уходом "колониальных захватчиков". Знакомый фотограф из Германии привез квадрокоптер для съемок уникальной тропической природы острова, из-за чего нам пришлось провести в аэропорту более двух часов: только заплаченные ответственным работникам 150 евро "за хлопоты" помогли положительно решить вопрос с провозом предмета, провозить который ничто официально не запрещало...

О положении дел на острове представление складывается быстро. Рядом с выстроенным французами в центре столицы готическим храмом вышагивают петухи, на рынке — бесконечные ряды вторсырья. Продают и покупают не столько товары, сколько то, что может сгодиться в хозяйстве. То есть все, включая любую тару, которую у нас выбрасывают, и этот торг столь масштабен, что даже запомнившийся из 1990-х рекламный слоган "Мама мыла "Раму"" не воспринимается как аллегория. Интересно, могла ли последняя королева малагасийцев Ранавалуна III, которая после мятежа 1896-1897 годов была выслана и умерла в ссылке в Алжире в 1917-м, подумать, что за полвека после победы над захватчиками ее остров настолько приблизится к полупервобытному состоянию, из которого эти колонизаторы его чуть было не извлекли?

Точка отсчета

Колонизаторы запретили на острове рабство, но обязали местное население 50 дней в году работать на "государство". Многие до сих пор не могут им это простить, забывая, что благодаря внедренной угнетателями системе на Мадагаскаре и появилась вся инфраструктура — 25 тысяч км дорог, порты, мосты через многочисленные реки, железнодорожная сеть. Ныне все это пришло в упадок. Проехав страну с востока на запад и частично с севера на юг, мы вместе с квадрокоптером всюду видели результаты постколониального праздника непослушания. Навигатор отказывался прокладывать желаемые маршруты: прежде доступные участки недостижимы из-за разрушенных мостов и дорог. Так, в городе Раномафана мы добирались в термальный комплекс по "обезьяньему" (подвесному) мосту — над ним возвышаются остатки построенного при французах моста капитального, который разрушило наводнение. Похожим образом перебирались на машине и через реки: водитель на глаз оценивал крепость перекинутых деревянных настилов... Механизм разрушения прост: постколониальные реформы были нацелены на выдавливание французов с острова, но обернулись в итоге тем, что малагасийцы не в состоянии восполнить недостаток квалифицированных кадров.

На западе острова с дорогами еще хуже. К знаменитым игольчатым скалам Цинги можно проехать только в сухой сезон. И то нам пришлось сменить джип на еще более мощный, переправляться вместе с ним на самодельных паромах (две лодки, соединенные деревянным настилом), преодолевать бездорожье... Некоторые участки (это видно) начинали отстраивать, но бросили. "Закончились деньги международных фондов,— объяснял нам местный житель Парани.— Вернее сказать, их разворовали". Обретя независимость от Франции, жители Мадагаскара получили постоянно сменяющуюся власть: она нестабильна и держится на денежных вливаниях со стороны — таково краткое объяснение происходящего. Забастовки и конфликты, которые парализуют жизнь напрочь,— обычное явление. Так, пока мы были на острове, бастовали летчики единственного авиаперевозчика — государственной Air Madagascar, самолеты не летали вообще.

Белый человек для малагасийцев в обиходе по-прежнему — ваза, то есть господин. То, с каким почтением, уважением и доброжелательностью относятся на острове к белым, резко контрастирует с материковой Африкой

Три дня мы провели, передвигаясь по реке (другого пути просто не было) на двух традиционных деревянных лодках — в одной плыли мы, в другой — наши пожитки и питание, включая кур в живом виде. А утром в палатке нас разбудили дикий скрежет и чад: по реке плыла колымага, переполненная местными жителями,— старый, казалось, ему не меньше века, французский бот. В деревнях мы видели привязанных на поводок лемуров — это не экзотика, а... еда. К этим животным-эндемикам (они не сохранились более нигде в мире) местное население пиетета не испытывает. И хотя гиды в нацпарках (их туристы обязаны брать, даже если путешествуют со своим) по совместительству исполняют функции экозащитников, малагасийцы не гнушаются использовать в пищу самый известный символ Родины.

С железными дорогами еще более интересная история. Колонизаторы построили их практически сразу после прихода на остров. Одна из достопримечательностей Антананариву — красивый железнодорожный вокзал. Однако уехать с него вы не сможете: поезда давно никуда не ходят. Сам вокзал используется как ресторан, где можно отведать французские яства, а под туалет приспособлен старый вагон, разумеется, тоже французский. Возможна и другая специализация: на одной из бывших конечных станций — в деревне на берегу Индийского океана — население приспособило вокзал под жилье. Что же касается насыпей, то на них малагасийцы сушат постиранное белье. Рассказывают, правда, будто два железнодорожных маршрута все еще действуют, однако за три недели на острове мы ни одного поезда не увидели.

Главные транспортные артерии, а заодно и центр жизни острова сегодня — реки. По ним передвигаются, в них моются (водопровода нет), стирают, отмывают посуду и повозки-рикши, а во многих местах из них также пьют. Отношение к воде и гигиене в жарком климате — лакмусовая бумажка цивилизации: не случайно с приходом французов случился прорыв — смертность уменьшилась, численность населения удвоилась, а к 1958 году каждый второй ребенок учился в школе. С тех пор, впрочем, все вернулось на круги своя: в отдаленных поселениях иностранные миссии проводят вакцинацию от опасных заболеваний, но и они не успевают повсюду. Сейчас на острове бушует новая вспышка чумы — она давно стала экзотическим заболеванием в мире, но здесь возбудители сохраняются в природных резервуарах. И тут выручает только международная помощь, в начале октября на Мадагаскар было доставлено 1,2 млн ампул с вакциной.

Прошлое как будущее

Французский предприниматель Жан Ламбер получил разрешение на разработку полезных ископаемых острова первым — еще от королевы Мадагаскара. В ХХ веке интерес к природным богатствам острова резко вырос: добыча драгоценных металлов и камней, а также графита и берилла, которых требовало развитие энергетики, позволила разбогатеть предприимчивым французам (см. "Прямую речь"). Их последователей из числа местного населения нам довелось наблюдать воочию: с помощью нехитрых приспособлений местные жители в массовом порядке намывают песок в надежде отсеять золото.

Несмотря на то что французы числятся "захватчиками", французский язык — официальный, наряду с малагасийским. Зажиточные из местных стремятся отправить своих детей учиться во Францию. Что не мешает малагасийцам относиться к колониальному прошлому как к темной странице истории: "Быть независимыми гораздо лучше",— подчеркивают малагасийцы. В городе Андасибе, когда мы осматривали термальный комплекс французской постройки, наш гид не забыл подчеркнуть, что при колонизаторах на острове была сегрегация, "черных в баню не пускали", а теперь ходи куда хочешь, лишь бы деньги были. Но ходить особо некуда, да и с деньгами у подавляющего большинства — проблема. А белый человек для малагасийцев в обиходе по-прежнему — ваза (ударение на последний слог), то есть господин. И это один из парадоксов Мадагаскара: то, с каким почтением, уважением и доброжелательностью относятся на острове к белым, резко контрастирует с материковой Африкой, где, например, в вас могут кинуть камнем за то, что вы кого-то сфотографировали. На Мадагаскаре, напротив, местные сами просят себя запечатлеть и потом рассматривают, что получилось.

Цивилизация на острове, как понимаешь со временем, понятие условное. Скажем, наш гид (по местным меркам — мультимиллионер) перечисляет, что из техники есть у него в доме. Оказалось, нет стиральной машины. "А зачем? — удивился он вопросу.— Каждую неделю приходит стирать женщина, и ее труд стоит копейки".

Или другой пример. Что до вторжения на остров французов, что после него, главным праздником на острове остается Фамадихана — церемония почитания мертвых, что в переводе с малагасийского означает "переворачивание костей". Во время него открывают семейные склепы, чтобы достать останки умерших предков и обернуть их в новый саван. Пока родственники проливают слезы над останками близких, гости, а это, как правило, вся деревня, танцуют, поют — все сопровождается пиром и обильными возлияниями рома. Больше того, чтобы устроить достойное торжество, семьи залезают в долги и долго потом расплачиваются. Так выражают уважение предкам, и вековое господство просвещенных французов этой традиции не изменило.