Экономист Олег Вьюгин — о том, чем грозит России возможное усиление санкций США. Беседовала Светлана Сухова

Одна из главных тем, волнующих сегодня финансовые и политические власти России,— возможное усиление санкций США. На прошлой неделе, кстати, очередной "пакет" вступил в силу: были сокращены сроки кредитов российским банкам (с 30 до 14 дней) и компаниям энергетического сектора (с 90 до 60 дней). "Огонек" попросил одного из ведущих экономистов России Олега Вьюгина оценить перспективу. Тем более что предыдущий прогноз Вьюгина "Огоньку" ("Последствия будут чувствительными" — N 32 от 18.08.2014) сбылся практически полностью

— Олег Вячеславович, санкциям уже четвертый год. Каковы последствия?

— Санкции серьезно ограничили финансовые возможности отечественных компаний. Прежде всего по части привлечения "длинных" и недорогих денег. А между тем наши внутренние источники накоплений ограничены по объемам и срокам, да при этом еще и дорогие. Хотя чуть ли не половине россиян не привыкать еще с начала 90-х жить от зарплаты до зарплаты, не будучи в силах откладывать что-либо на завтрашний день, но до введения санкций недостаточность внутреннего ресурса всегда можно было компенсировать внешними заимствованиями. С 2014 года такая возможность исчезла. При этом число россиян, едва сводящих концы с концами, напротив, выросло: по моим подсчетам, реальные доходы населения сократились за это время почти на 20 процентов. Для понимания: в Китае норма внутреннего накопления сегодня вдвое превышают российскую. А без накоплений, которые так или иначе превращаются в инвестиции, возможности роста любой экономики сильно ограничены. Справедливости ради: в нынешнем году зафиксирован рост инвестиций (до этого их объемы исправно сокращались), но не исключено, что произошло это вследствие реализации больших инфраструктурных проектов — "Сила Сибири", крымский мост, "поля" "Роснефти", стадионы к ЧМ-2018. К тому же следует учесть, что деньги сегодня нужны не только на инвестиции, но и на выплату долгов по старым займам: в этом году это не потребовало особых усилий, суммы были невысоки — 54 млрд долларов (за исключением внутригрупповых платежей), похожие объемы ожидаются и в 2018-м.

— Какую из санкционных потерь вы бы назвали самой болезненной?

— Сокращение масштабов технологического и экономического сотрудничества со странами — лидерами мирового экономического роста. Более того, наша реакция на санкции Запада подталкивает экономику страны к изоляции. Сейчас последствия этого малоощутимы, но в перспективе именно они могут нанести самый существенный урон российской экономике. Вспомним, насколько губительным оказалось отставание промышленности СССР в создании новых прогрессивных технологий и в производительности труда. А с тех пор темпы смены технологий только возросли. Это значит, что к моменту, когда санкции будут сняты, Россия может оказаться среди отстающих. Самый оптимальный и естественный путь для нас сегодня — в тех областях, где есть отставание, заимствовать лучшие зарубежные технологии и на этой базе переходить к созданию собственных. К слову, китайцы так и делают: заимствуют у Запада десятилетиями и можно с полным правом утверждать, что собственную базу и специалистов, обученных на Западе, КНР уже имеет. Так что не далек тот день, когда Китай начнет конкурировать с США в сфере создания новых технологий.

— Что-то позитивное санкции дали?

— Для отдельных традиционных видов экономики падение курса рубля улучшило условия конкуренции на внутреннем рынке. Однако эта возможность практически не была использована, темпы промышленного производства остались крайне низкими, а экономическая активность в целом сократилась. Дело в том, что преодолеть ограничения внутреннего спроса можно было, только производя конкурентоспособную на мировых рынках продукцию, которая могла бы быть пригодной на экспорт. А это вопрос инвестиций в технологии и оборудование, которых в этот период сделано не было. Говоря об импортозамещении, приводят в пример сельское хозяйство, где производство выросло. Но в этом субсидируемом государством секторе экономики инвестиции были сделаны частными компаниями еще до начала санкционных войн. И эффект от них был усилен естественным сокращением импорта после падения курса национальной валюты и введения антисанкций. Второй любимый пример — оборонная промышленность. Но и тут надо бы разобраться, насколько серьезным было влияние санкций на развитие и этого сектора. Куда большую роль, на мой взгляд, сыграло увеличение ассигнований из госбюджета. Немаловажен и такой аспект: база многих "новейших" технологий в этой сфере была разработана еще во времена СССР.

— По-вашему, выхлоп от политики импортозамещения ничтожно мал?

— Если создается продукт, конкурентоспособный на международных рынках, то это можно назвать успешным импортозамещением. Если же мы начинаем производить "дженерики" под прикрытием антисанкций и всякого рода искусственных ограничений во внешней торговле, то для этого, наверное, надо искать другое название. Кстати, непосредственно термин "дженерики" обозначает лекарственные средства, производимые под непатентованным названием или же под патентованным, но отличающимся от фирменного названия разработчика. Например, потому что срок патентной защиты на действующее вещество лекарства истек. И многие страны из числа развивающихся экономик (Россия тут не исключение) делают ставку на ограничение импорта лекарств из стран-разработчиков и производство дженериков. Но вот проблема: есть немало свидетельств, что эффективность дженериков ниже оригиналов. Качество лечения снижается. Нужно ли такое импортозамещение?

— Привели ли санкции к увеличению банкротств российских коммерческих банков?

— Косвенно. На росте числа банкротств сказалась экономическая ситуация в целом. Санкции — лишь одна из ее составляющих. На состояние банков повлиял тот факт, что экономика 10 лет находится в стагнации. При этом для частных коммерческих банков рынок сжимается, для государственных — растет. Госбанки стали бенефициарами кризисных явлений: в таких условиях люди предпочитают работать с известными, крупными и государственными структурами, считая их более надежными. Возможности зарабатывать для коммерческих банков ухудшились, а накопленные после кризисов проблемы остались. В третьем квартале этого года в России зафиксировано рекордное число банкротств частных компаний. Через кредитование эти проблемы транслируются и на банки.

— Все говорят о катастрофических последствиях возможного усиления санкций, если иностранцам запретят держать российские облигации федерального займа (ОФЗ)...

— Думаю, никакой катастрофы не будет — Центробанк просто выкупит ценные бумаги, которые нерезиденты будут "сбрасывать". Почему ЦБ на это пойдет? Легко объяснить: большая доля ОФЗ находится сегодня у крупнейших отечественных, преимущественно государственных, банков. А это значит, что если Центробанк не выкупит бумаги нерезидентов, то рыночная стоимость ОФЗ на балансах этих банков упадет и тогда они окажутся перед выбором — или столь же стремительно избавляться от ОФЗ (тогда их цена станет еще ниже), или придержать их, получив балансовый убыток, который государству придется покрывать средствами из бюджета или внебюджетных фондов. Нетрудно догадаться, что для властей этот вариант куда более критичен, чем траты на скупку бумаг нерезидентов. У меня нет уверенности, что Минфин США выдаст указание американским инвестфондам немедленно избавиться от российских ОФЗ. Скорее речь пойдет о запрете покупать новый долг.

— Но решение об этом было принято еще в августе...

— В августе был принят билль, в котором Минфину США было поручено "проработать вопрос о запрете инвестиций в российский суверенный долг". Вот они и работают. Решение же последует в феврале. На данный момент ответа на вопрос, захочет ли Вашингтон к концу зимы идти на такое усиление санкций, нет. Специалисты рассматривают два сценария — жесткий и мягкий. Второй предполагает крайне небольшое расширение санкционного списка (добавление до десятка имен и названий фирм). А вот жесткий сценарий включает в себя не только радикальное ограничение по части ОФЗ. В Вашингтоне в рамках "жесткого варианта" могут пойти на меры по усилению экономической ответственности за сотрудничество с санкционными компаниями и персоналиями третьих лиц, что заложено в августовском законе. И это может оказаться болезненнее запрета на скупку ОФЗ.

— Почему?

— Российские компании, попавшие под санкции, для контрагентов станут "токсичными" — за "достаточно серьезное сотрудничество" с ними любая компания или банк могут быть внесены американскими властями в "черный санкционный список" со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Достаточно серьезное? Это что значит?

— Трудно сказать — четкого определения на данный момент нет. Возможно, что его и не будет. Повод для "перегибов" и произвольных трактовок, конечно, есть. Американская бюрократия институализирована, так что я убежден, что произвольных решений она сможет избежать. Хотя нам известно, что в свое время за сотрудничество с Ираном, который был под санкциями, поплатились компании из разных стран. Работал подход, который ставил под риск компании, сотрудничающие с теми иранскими юридическими лицами, которые были под санкциями. В нашем случае можно предположить, что пострадает банк, обслуживающий счета крупного оборонного предприятия из "санкционного списка", или фирма-партнер, производящая запчасти или детали, или фирма-экспортер... Что это значит, скажем, для того же банка? Ему заблокируют корсчета в иностранных банках. А все российские банки (за исключением двух-трех) такие счета имеют, потому что включены в международную систему расчетов. Словом, такое возможное усиление санкций нельзя полностью исключать и над этим надо работать.

— Да вроде как начали...

— Это вы про предложение засекретить банки, которые будут вести счета санкционных компаний и персоналий? Боюсь, что шило в мешке не утаишь.

— Говорили еще и о другом варианте усиления санкций — аресте частных счетов россиян за рубежом...

— Не всех россиян, а только лиц, которых Вашингтон оценит как "серьезно поддерживавших" действия властей, якобы направленные на дестабилизацию общественного мнения и вмешательство в американские выборы. Таким лицам может грозить арест счетов, а также недвижимости и компаний. Месседж понятен: если вы поддерживаете политическое руководство России, как они считают, в его действиях против американской демократии, то забудьте о своих коммерческих интересах на нашей территории. А если мы узнаем, что вы не просто сочувствующий, а активный игрок, то ждите ареста всего и вся. За 20 лет у российского бизнеса была создана определенная инфраструктура в развитых странах, и с этим трудно не считаться властям по обе стороны океана. Но опять же: решатся ли на такой шаг американские власти, неясно. За океаном, несмотря на всю грозную риторику в СМИ, не спешат: такое усиление санкций — уже политический вопрос и жесткий сценарий усиления санкций еще дальше обострит отношения России и США.

— Куда уж дальше?

— Поверьте: есть куда. Сейчас есть диалог между лидерами: Путин и Трамп разговаривают, находятся в политическом контакте. Да, былых контактов уровнем ниже уже нет: комиссий, которые занимались бы проблемами разоружения или контролем сложных ситуаций, нет — их деятельность серьезно подморожена. Вспомнить хотя бы самую известную из них, созданную в годы "перезагрузки": встреч нет, экономические интересы сведены почти к нулю, политические сильно ограничены. Это плохо, создает новые риски. Когда бы в годы той холодной войны было так, чтобы самолет министра обороны СССР над Калининградской областью сопровождали бы самолеты НАТО и вытесняли его с территории?

— Есть ли в схеме жесткого сценария вариант ареста госсчетов России в США?

— Нет, это упомянутым выше августовским биллем не предусмотрено. Это уже были бы антииранские санкции в чистом виде, когда были заморожены авуары иранского Центробанка на корсчетах американских банков. Это иной уровень санкций, о котором речи, по крайней мере в августовском законе, не идет.

— Российские финансовые власти вывели чуть ли не до половины некогда вложенного в американские ценные бумаги. Опасаются?

— Это своего рода предосторожность. Банк России уже давно самым активным образом скупает драгметалл, замещая валюты (доллар и евро) в своих резервах, и золота становится все больше.

— По-вашему, американцы добились цели, введя санкции?

— Следует признать, что определенный ущерб санкции отечественной экономике нанесли. Хотя сегодня развитие событий уже трудно объяснить в контексте "цели — их реализация". Сейчас взаимоотношения уже вышли на иной уровень, в связи с которым некоторые политики заговорили о новой холодной войне. Это иногда проявляется в риторике внешнеполитических ведомств и отдельных национальных СМИ. Заметьте: лексика в диалоге и лозунги чуть ли не те же самые — времен гонки вооружений. Новизну всему придает киберсоставляющая — активное использование цифровых технологий с обеих сторон. И еще один важный нюанс: во внешней политике роль выходцев из спецслужб и армии возросла. "Люди в погонах" со свойственным им менталитетом: они обучены, чтобы воевать.

— Но тон разговора с Китаем иной...

— В КНР политику определяют партийные лидеры, которые довольно умело и гибко действуют на внешнеполитическом фронте, стремясь использовать чужие амбиции к своей выгоде.

— По-вашему, отмены санкций ждать не следует, пока у власти в обеих странах "люди в погонах"?

— Ну это вы жестко сказали. В США интересы гражданского бизнеса глубоко институализированы и обеспечены правовыми процедурами. "Зеленые человечки" не настолько всесильны. В этой системе вообще нет всесильных. Другое дело, что интересы американского бизнеса в России невелики, особо некому их там лоббировать. Поэтому санкции в отношении России во многом приобретают чисто политическое содержание. Можно предположить, что этой зимой будет разыгран некий промежуточный между мягким и жестким вариантом сценарий — все-таки кое-какие интересы американских компаний и инвесторов в России остаются. Плюс с интересами Европейского союза, бизнес компаний которого глубже вовлечен в сотрудничество с Россией, американской администрации тоже придется считаться.

— Как это может выглядеть?

— Санкционный список расширят, но не сильно. "Серьезность сотрудничества" с российскими компаниями из "черного списка" мало в каких случаях будет доказана (если вообще будет обнаружена), однако пострадавшие будут. А вот из российских ОФЗ американские инвесторы начнут потихоньку выходить.

Беседовала Светлана Сухова