«Надо слегка раздражать зрителей — это обостряет внимание»
Кристиан Шпук о своем «Щелкунчике»
В рамках фестиваля DanceInversion, который в этом году задуман "как пролог к 200-летию со дня рождения Мариуса Петипа", Балет Цюриха представит "Щелкунчик" в постановке художественного руководителя труппы Кристиана Шпука, премьера которого состоялась всего полтора месяца назад. Несмотря на то что впервые этот балет Чайковского поставил не Мариус Петипа, а Лев Иванов, подробный сценарный план разработал все же сам юбиляр, взяв за основу либретто Александра Дюма. Татьяна Кузнецова расспросила Кристиана Шпука, чем его версия отличается от первоисточника
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин
Фото: Gregory Batardon
Фото: Gregory Batardon
Фото: Gregory Batardon
Само название "Щелкунчик" обеспечивает кассу. Вы свой балет поставили из коммерческих соображений или все-таки по зову сердца?
За свою жизнь я видел множество "Щелкунчиков" — и каждый раз бывал разочарован: ни в одном нет оригинальной сказки Гофмана. По-моему, Александр Дюма сочинил свою историю только для того, чтобы показать милые танцы. А я всегда хотел сочинить прекрасные танцы для того, чтобы рассказать историю Гофмана.
И сами написали либретто?
Да, мы отказались от Дюма и последовали за Гофманом.
Фото: Gregory Batardon
Но история еще не обеспечивает успех балету: вот в Мариинском театре сделали "Принцессу Пирлипат" по Гофману. И кто ее помнит?
Конечно, дело не только в истории. Успех зависит от музыки, декораций, костюмов и от того, что происходит на сцене. Но сейчас во всем мире "Щелкунчик" стал частью Рождества: все обязательно идут его смотреть, не думая ни о балете, ни о Гофмане. Чистый маркетинг. Мы хотим это изменить.
А как быть с Чайковским, который писал музыку по либретто Дюма?
Музыка у Чайковского разделена на номера. Там нет таких огромных эпизодов, как у Прокофьева в "Ромео и Джульетте" или даже у самого Чайковского в "Спящей красавице". Самые большие номера — "Вальс цветов" и "Снежинки" — идут шесть минут. Остальные короче: бывает, всего на минуту. И хотя в какие-то моменты можно понять: вот это битва, вот это растет елка, однако в целом музыка не пересказывает либретто. Это дает мне возможность тасовать музыкальные номера. Мы начинаем с апофеоза, с финала балета, потом переходим на увертюру — ее обычно не используют, а это самая красивая музыка, такая тонкая! Я надеюсь, что, изменив порядок номеров, мы заставим уши публики иначе воспринимать знакомую музыку.
Фото: Gregory Batardon
А зачем?
Надо слегка раздражать зрителей, показывая что-то непривычное. Это обостряет внимание. У нас, например, на музыку русского танца принцесса Пирлипат превращается в монстра, который только и может, что орехи грызть. Там такой трюк: она сидит в стеклянной витрине, сбоку кнопочка — и когда артистка ее нажимает, скорлупки от орехов заполняют аквариум доверху.
Так принцесса Пирлипат у вас играет главную роль?
Нет, Дроссельмейер. Он и есть Гофман, который написал эту сказку для детей своего друга. Причем Гофман не только книжки писал, он в театре работал, композитором был. То есть умел соединять разные миры. Что делает и наш Дроссельмейер, рассказывая Мари историю принцессы Пирлипат и вводя ее в сахарный мир фантазии. Собственно, это история первой любви, инициированной хитрым пожилым человеком, странным немножко, с какой-то темной стороной. Как главный персонаж, Дроссельмейер у нас много танцует — и соло, и па-де-де.
У вас в труппе оказалось много артистов из Музтеатра Станиславского. "Анну Каренину" вы ставили на русскую балерину. Алексей Ратманский, делая у вас реконструкцию "Лебединого озера", тоже отдал роль Одетты-Одиллии русской танцовщице. И в "Щелкунчике" русские солируют?
У меня в труппе сейчас три русские балерины, и все они играют тетушек Мари. У одной в руках всегда цветы, и она потом становится солисткой в "Вальсе цветов". Другая все время пудрится — и оказывается главной снежинкой. А Вика Капитонова постоянно ест тортик и в результате превращается в фею в огромной такой пачке. Для художника по костюмам Буки Шифф это дебют в балете, раньше она делала только оперы. Зато из всех художников, которых я знаю, у нее самая буйная фантазия. Конечно, у нас были проблемы: в некоторых костюмах неудобно танцевать. Но мы справились, зато каждый костюм нашего "Щелкунчика" — произведение искусства.
Фото: Gregory Batardon
Действие сказки происходит в наши дни или в ХIХ веке?
Все, что касается семьи Штальбаумов,— это времена Гофмана. А мир сладостей совершенно сумасшедший. Дроссельмейер приносит Мари игрушечную коробочку, открывает — и из нее вырастает старинный театр. Сценограф Руфус Дидвишюс приготовил массу сюрпризов — вот увидите. А Рождество в доме Штальбаумов у нас короткое — обычно скучно смотреть на эти детские праздники. И детей настоящих у нас нет — просто танцовщики маленького роста.
А сами танцы — классика?
Что-то да, что-то нет, но всегда с иронией. Особенно "Вальс цветов": он вполне классический, но очень забавный.
Сколько же человек в труппе, раз вы можете позволить себе такие масштабные балеты, как "Щелкунчик" и "Лебединое"?
Основная компания — 36 артистов, и есть еще молодежная, 14 человек. В молодежную группу я, как правило, беру людей после просмотров — а уж после "молодежки", года через два, беру лучших в основную компанию. Еще в Цюрихе есть маленькая балетная школа и большая, профессиональная, очень хорошая, кстати. Эти школы не связаны с труппой, но мы и оттуда выпускников берем.
Судя по всему, "Щелкунчик" — сложный в постановочном плане спектакль. Наверное, он не предназначен для гастролей?
На самом деле — нет. Но на сцене Большого театра поместится. В самом начале постановки я должен был сделать выбор: делать ее компактной, удобной для гастролей, или дать волю воображению. И наш технический директор сказал: "Давайте все-таки делать искусство". Мне вообще повезло: наш генеральный директор — сам оперный режиссер. И он всегда говорит: "Делай свое искусство, Кристиан. А уж потом смотри на кассовые сборы. Когда думаешь о кассе, получается банальность. Ведь публика любит привычное. А мы должны двигаться вперед". И знаете, публике это нравится. В прошлом году у нас было 90% продаж — это я только про балет говорю.
Большой театр, Новая сцена, 28 и 29 ноября, 19.00