«Памяти памяти» Марии Степановой

В печать вышла книга Марии Степановой «Памяти памяти» — проза-эссе о феномене межпоколенческой памяти и семейной истории. По мнению Дмитрия Бутрина, это необходимое чтение прежде всего для того, чтобы понять, что мы можем это обсуждать: органичного русского языка для обсуждения «памяти поколений» раньше просто не было.

Прозаическая книга Марии Степановой (о ее сборнике стихотворений «Против лирики» “Ъ” писал 19 апреля) — событие, ожидавшееся многими. Степанова, и это хорошо знают все следящие за российской публицистикой,— автор по крайней мере очень заметных эссе; текстов в этом жанре в России на удивление немного, не говоря уже — удачных. И именно от Степановой всем знакомым с ее стихотворными работами имело смысл ждать небанального прозаического языка. К тому же книга создавалась очень небыстро, что по сегодняшним скоростным временам встречается редко. Но есть беспокойство за будущее этого текста — его несложно пропустить, по природе своей он совсем не шумен.

Эта бесшумность — в основе текста, для определения жанра которого в русском языке нет необходимого термина. «Памяти памяти» самим автором определена как «романс» от безысходности — это очень большое эссе, посвященное семейной памяти, и история поиска Степановой этой самой фамильной истории в течение длительного времени. Уже это обстоятельство, долго и подробно описанное в тексте, должно настораживать. Идея «поиска семейных корней» сама по себе настолько неоригинальна, что ответ на вопрос «зачем это написано?» читатель начинает искать с первых страниц вместе с автором. В этом, собственно, и смысл текста: по существу, он посвящен тому, для чего нам может быть необходима категория родства, истории, памяти предков; что в нас заставляет нас этим интересоваться, что нас в этом беспокоит; что в самом деле нам с того, что у нас есть какая-то история, которая как-то с нами взаимодействует.

Формально Степанова делает это таким же привычным способом, которым в современной литературе действуют многие,— это повествование от первого лица, простое изложение ощущений, сюжетов, эмоций, результатов взаимодействия автора и его семейной истории. Степанова даже бравирует этой общепринятостью своего занятия, в тексте обсуждая то Винфрида Зебальда, то Владимира Набокова, то Осипа Мандельштама, в общем, многих работавших с темой памяти. Не расслабляйтесь, о том, кто и что о памяти писал, автор знает очень хорошо — хотя, если вам нужен путеводитель по идее памяти в литературе, это не совсем то. И семейная история, которая в книге рассказывается, безусловно, и интересна, и показательна — и все же текст остался бы одним из многих, если бы не язык, его создающий. Значительные тексты отличаются тем, что их легко, интересно и важно читать: язык «Памяти памяти» — то, ради чего стоит это делать, остальное — дополнение.

Об этом языке стоит думать и говорить подробно, и это, видимо, будет делаться. Но то, мимо чего нельзя пройти,— это язык, безусловно органичный для современной русской культуры. И сама возможность этого языка — открытие не только для внутреннего употребления; «Памяти памяти» кажется литературой, значимой и в европейском, и в мировом контексте, и совершенно естественно то, что книгу уже переводят на немецкий и английский. Дело не в том, что и сама Степанова значима как автор не только для России — а в том, что из очень частного размышления в результате возникает текст с абсолютно общемировой оптикой. Как, когда, каким образом вышло так, что спустя множество десятилетий мы незаметно для себя стали частью мира, в котором всегда существовала, никогда не разрушалась, была важна и естественна память множества поколений? А что «когда». Должно же когда-то это было случиться.

Мария Степанова. Памяти памяти. М.: «Новое издательство», 2017.