Российский предприниматель, интернет-омбудсмен, член экспертного совета Агентства стратегических инициатив и генерального совета «Деловой России». Возглавляет компанию Radius Group

Профессиональная деятельность

8 июля 2014 года назначен на общественную должность омбудсмена по вопросам, связанным с ликвидацией нарушений прав предпринимателей при осуществлении регулирования, контроля функционирования и развития интернета.

Высказывался за отсрочку от вступления в силу 242-ФЗ (от 21 июля 2014 года), требующего от зарубежных IT-компаний хранить персональные данные россиян на территории РФ, в частности, отмечая отсутствие четкого определения информации, которая попадает под действие этого закона.

Моя история началась в 1990 году, когда я серьезно увлекся компьютерами и начал писать софт. В то время в России еще продолжалась эра «Спектрума» (также известного как «Синклер»). Это был правильный, популярный и общедоступный компьютер, который люди часто паяли самостоятельно. Почти цветной, со множеством игр, одним словом, народный. Я уже пытался «дружить» с IBM, но их машины стоили очень дорого и были большой редкостью. Зато у них был файловый менеджер Norton Commander, который позволял работать с файловой системой без использования командной строки. Тогда уже появились дисководы, был нужен удобный инструмент для работы с файлами, поэтому я сделал соответствующую вещь для «Спектрума» и более сложную версию для модификации ПК «Профи» с виртуальными дисками. Но у меня оставались некоторые технические вопросы по управлению банками памяти: все-таки мне было 14–15 лет.

Когда в 1992 году я приехал в Москву поступать в институт, то между делом заглянул в компанию, которая занималась производством этих «профи-синклеров». Это был обыкновенный кооператив, каких существовало немало. По сути, он почти ничем не отличался от какой-нибудь пекарни: группа единомышленников из 30 человек паяла железные коробки и зарабатывала на их продаже. Руководил всем этим отставной офицер, боевой дядька. Он отправил меня к своим инженерам, но те после двух часов беседы так и не смогли ответить на мои вопросы. В результате я устроился на первую работу раньше, чем поступил в институт: меня наняли писать и адаптировать софт.

Интересно, что руководитель их группы разработки уже тогда понимал одну сакраментальную вещь: все это железо, которое они паяют, никому не нужно без программного обеспечения. Билл Гейтс сказал приблизительно то же самое, хотя мой начальник в то время, вероятно, о нем даже не слышал. Он предполагал, что в течение 10 лет компьютеры IBM станут популярнее «Синклеров», поэтому надо делать платформу «Синклеров» более привлекательной. Он ошибался: для «Спектрума» все закончилось быстрее — за 3–4 года.

Я поступил в институт, поселился в общагу и в первую же неделю, путешествуя по коридору из комнаты в кухню, остановился у открытой двери, где шумно спорили по поводу программного обеспечения. Я вмешался в разговор и решил проблему: так я подружился с моими первыми компаньонами по бизнесу. Посмотрев на мой Norton Commander для «Синклера», они предложили мне попробовать его продавать на рынке, где они уже были завсегдатаи.

«Синклер» тогда еще нельзя было полноценно использовать в работе: у него была клавиатура, состоявшая всего лишь из 40 клавиш (в нормальной клавиатуре их 101). И главная идея была в том, чтобы взять клавиатуру от ДВК (компьютер 286-й модели советского производства), перепрограммировать ее и подключить к «Синклеру». С этими клавиатурами мы ездили на Тушинский рынок, который к тому времени переехал в Митино. Бизнес был очень хороший: весь набор обходился нам в 3,5–5 руб., а мы продавали его по 30–35 руб. За один день продать можно было около 30 клавиатур.

В первые выходные мои друзья не продали ни одной копии программы. На следующие я приехал на рынок сам. Мы установили компьютер, клавиатуру, подключили питание от аккумуляторов. Мороз 30 градусов, все накрыто полиэтиленовыми мешочками, но работает! Народ начал смотреть и удивляться: как это все работает без электричества и к тому же на «Синклере», может быть такая клавиатура и такое программное обеспечение, как у IBM? Дело пошло: мы его назвали «сено-солома», то есть железо и софт. Договорились, что будем делить доходы пополам. Это были первые деньги, на которые можно было жить, и второй раз, когда я что-то получил за свое изобретение. И это было приятно, в отличие от первого раза, когда я умудрился написать программу под названием «вред курильщика семье», подсчитывающую количество денег, потраченных на сигареты и папиросы. Мама, конечно, была ошеломлена, но вот то, что сказал папа…

Мы продолжали работать вместе до конца 1993 года, но вскоре мои партнеры озадачились написанием диплома и вышли из бизнеса. Мне впервые пришлось самостоятельно (в 17 лет) собрать новую команду из четырех человек и организовать производство. Было не просто, но мы справились. Торговали с шести утра до трех часов дня. Брали такси, грузили огромное количество техники и ехали на рынок, на который к тому времени работала уже половина нашей общаги. Чтобы не замерзнуть, пили горячий чай и ледяную водку. И в третью поездку мы со всей нашей аппаратурой попали в страшную аварию: почти лобовое столкновение на Пятницком шоссе, автомобиль пролетел восемь метров и лег в снег на обочине ровно между деревьев. Машина была всмятку, меня придавило крышей, но никто ничего не сломал. Возможно, нас спасло то, что мы очень тепло одевались. Истекая кровью, мы собрали уцелевшую технику, поехали на рынок и весь день торговали, пока не распродали все, что не разбилось. Сначала покупатели пугались, потом я замотал руки тряпками, чтобы хоть как-то замаскировать постоянно появляющуюся кровь. У нас даже не возникло мысли обратиться за помощью к врачам. Это был юношеский максимализм, близкий к идиотизму. Сейчас я бы этого не повторил, бросил все и занялся здоровьем. Но тогда потеря этой аппаратуры была для нас равнозначна потере всего нашего имущества и смысла жизни. Весь рынок с нами пил водку за счастливое спасение.

Параллельно со сборкой компьютеров мы создали в общаге первую сеть из двух компьютеров, потом из четырех, затем соединились с другим корпусом. У нас был свой файл-сервер, почтовый сервер, месенджер, форум, и мы получили сообщество по смыслу, не уступающее современному Facebook. Тогда же нам довелось сняться в кино, в массовке фильма «Святой» на Красной площади — в этом участвовала половина общаги. Всем раздали шапки, телогрейки, заплатили 300 руб. за час работы, хотя съемок было немного. Большую часть времени заняло ожидание. Мне запомнился бой с настоящим ОМОНом, который тоже участвовал в массовке. Нам говорят атаковать, мы атакуем — понарошку. Но кто-то случайно ударил омоновца, тот в ответ ударил палкой, в результате игрушечная драка переросла в настоящую потасовку, которую было невозможно остановить. Кстати, именно этот кадр продолжительностью секунд пять, наверное, потом и попал в фильм.

Постепенно продажи «Cинклеров» становились все хуже и хуже. Мы перестали на этом зарабатывать. Поездки на рынок грозили только циррозом печени. Это один из самых тяжелых моментов в бизнесе, когда твое дело перестает приносить удовольствие и материальный доход, но ты не можешь от него избавиться.

В результате мы закрыли тему производства клавиатур и начали собирать делители телефонных линий (такое шпионское устройство, позволявшее получать вместо смежного телефона два раздельных), которое продавали только тем, кто знал, что это. Но к 1995 году из моей команды ушли все. Некоторые из них — к Александру Галицкому, который тогда на американские инвестиции создал «Элвис-Плюс» и искал таланты, чтобы программировать компьютеры. Я его воспринимал как конкурента, даже ненавидел в душе, хотя очень хотел познакомиться. Но за моими плечами не было ничего, с чем бы я мог прийти и сказать: «Смотри, какой я крутой!» К тому времени во мне уже возобладал дух предпринимательства: из программиста-творца я превратился в бизнесмена, который познал вкус управления процессами — организации, производства, продаж. Я уже не хотел программировать, я хотел созидать.

Эра «Cинклера» закончилась, а вместе с ней — полностью закончился мой бизнес. Это был момент, когда у меня опустились руки. Ты должен учиться, а у тебя нет денег на еду. На пятом курсе я устроился на работу с мыслью о том, что мне наконец-то удастся разбогатеть: начал работать в компьютерной компании, которая продавала программы и комплектующие. За два месяца поднялся по карьерной лестнице от менеджера торгового зала до должности директора филиала, даже написал программу по контролю финансов и выписке счетов, что оценил владелец бизнеса. Но потом филиал конторы переехал в центральный, и на новом месте я уже не прижился: хозяин там все делал сам. Мне стало неинтересно. Я ушел и опять остался ни с чем. Снова тупик, снова ты не знаешь, что делать дальше. Тебе нужно писать дипломную работу, а ты морально раздавлен, да и есть нечего. Даже не можешь собрать команду для торговли на рынке, потому что всем надо писать дипломы. Да и что продавать? Не было никаких идей.

Потом была еще одна фирма, затем другая, созданная с нуля. Переломный момент наступил в 1998 году, когда мы разошлись с друзьями по бизнесу в том, как надо дальше развивать компанию. Одни считали, что фирма должна просто приносить деньги, что надо всего лишь погасить костры, разведенные кризисом, и дальше использовать предприятие как дойную корову. Я считал иначе: главное — двигаться вперед, даже если ты ничего не зарабатываешь. В конце концов я открыл собственную компанию, которая занималась тем же самым — поставкой и настройкой компьютерного оборудования. И как-то очень незаметно мы вдруг начали строить дата-центры, хотя тогда такого названия даже не было, и разрабатывать виртуальную инфраструктуру, которую я придумал еще до института. Я делал инвестиции в разработки, которые в результате стали нашим конечным продуктом.

В 2003–2004 годах я понял, что, в отличие от крупных системных интеграторов и других игроков, у нас есть базисные знания, умения и навыки по работе с инженерной инфраструктурой. Мы обладали уникальной компетенцией, могли соединять части в целое и выдавать законченное решение. Про себя я называл это «бизнесом в коробке». Когда я однажды собрал всех своих сотрудников — 40 человек — и долго объяснял, что мы тут делаем будущее и что виртуальные компьютеры и серверы, работающие исключительно в дата-центрах, а не на рабочих столах, будут дико востребованы через несколько лет, то они хлопали глазами и думали, что я сошел с ума. И все-таки это случилось. И сейчас уже, наверное, каждый знает, что это называется не бизнес в коробке, а облачные вычисления или совсем просто — облако.

Теперь мы ведем огромный проект — строим в Зеленограде дата-центр. Крупнейший в России. Важно то, что на его базе мы сможем создать и реализовать более масштабные идеи. Первое, что мы сможем сделать,— предоставить каждому свой собственный виртуальный ПК. Виртуальные ПК смогут быть объединены в виртуальные сети. И сложные программные продукты по управлению знаниями, информацией, процессами вдруг станут доступны уже не компаниям, а конкретному пользователю и сообществам пользователей, объединенных общей целью или, быть может, мечтой. Ведь все начинается с мечты. И тогда, вероятно, люди начнут взаимодействовать друг с другом по-новому и случится перерождение интернета и нашего общества. Выражаясь фигурально, вместо общежития, которое представляют собой сегодняшние сайты и, к примеру, социальные сети, мы предложим всем отдельные квартиры со всеми удобствами. А отсюда уже рукой подать до интернета вещей, дополненной реальности, умных городов, экспертных систем и искусственного интеллекта.

Я исповедую очень простую философию: развитие общества напрямую связано с технологиями, которые общество осваивает. С освоением новых технологий изменяется государственное устройство, то есть способы взаимодействия людей друг с другом. Любой, кто пишет программы или придумывает новые процедуры, на деле уже сейчас меняет принципы взаимодействие человека с человеком и человека с государством. А для айтишников государство это все равно что сервер в компьютерной сети (неслучайно ведь «сервер» переводится с английского как «слуга»). Я уверен, что IT-индустрия на наших глазах становится той самой средой, которая будет помогать людям управлять вещами, знаниями и людьми. Изменения структуры управления, в основе которого лежат новые технологии, приведет к тому, что во главе угла встанут айтишники. Компьютеры можно выпускать тысячами. Вещи —миллионными партиями. А вот людей с мозгами нельзя. Это как было, так и останется штучным товаром. Айтишники это прекрасно понимают, поэтому они так позитивно мыслят.