О том, почему ПАО "ЛУКОЙЛ" тратит огромные средства на сохранение живой природы там, где добывается и перерабатывается нефть, "Огоньку" рассказал руководитель департамента промышленной безопасности, экологии и научно-технических работ компании Игорь Заикин

--Наиболее активным участником экологического проекта Программы развития ООН, Глобального экологического фонда и Минприроды России назван ЛУКОЙЛ. Но, вероятно, экологическая работа в компании шире, чем этот один проект?

— Конечно, это лишь одно из направлений экологической работы нашей компании. Например, компания совместно с Всемирным фондом дикой природы осуществляет мониторинг популяции моржей в Баренцевом море. Год назад совместно с "Гринпис" мы занимались оценкой восстановления ранее загрязненных земель в Республике Коми. Причем восстановление этих земель шло не один год. Проект ООН не единственный, но очень важный для нашей компании.

— Расходы на экологические мероприятия, на охрану окружающей среды относятся к производственным издержкам для компании?

— Да. И эти издержки весьма существенные: в среднем в год компания тратит порядка 50 млрд рублей на мероприятия, направленные на минимизацию воздействия на окружающую среду.

— Эти издержки влияют на прибыль компании?

— Они уменьшают налогооблагаемую базу по налогу на прибыль. Но это, с другой стороны, и потенциальная прибыль, которую компания могла бы направить на выплату дивидендов.

— Как эти расходы соотносятся с прибылью?

— Объемы прибыли меняются каждый год, но в среднем она составляет порядка 250 млрд рублей. То есть расходы на экологию составляют около 20 процентов от прибыли. Политика компании такова: после нас природа должна остаться в полной сохранности, а люди, живущие в зоне деятельности компании, имеют право на достойные условия жизни.

— Но такая политика требует затрат?

— Безусловно, стоимость строительства морских объектов с учетом технологических решений, обеспечивающих сохранность природы, увеличивается. Представьте, вот морская нефтяная платформа. Очень сложное сооружение само по себе. Площадь ограничена, значит, надо ставить компактное и высокотехнологичное оборудование. Но политика компании в том, чтобы полностью исключить сброс отходов в море. Это называется "нулевой сброс". Ни кусочка породы, ни клочка бумаги, ни капли технической воды, мы даже собираем дождевую воду — ничто с платформы не должно попасть в море. Все отходы собираются в контейнеры, они грузятся на специальные суда и вывозятся на берег. Там все это перерабатывается, доводится до установленных норм. Чистая вода возвращается в море, твердые отходы уничтожаются на специальных полигонах.

— Добыча, транспортировка и переработка углеводородов относятся к числу опасных производств?

— С начала ХХ века добыча нефти сопровождалась фонтанами. Все радовались: ура, нашли нефть. А то, что фонтан — это загрязнение почвы и потери самой пролитой нефти, мало волновало. Ущерб природе накапливался десятилетиями. И ПАО "ЛУКОЙЛ", как и другие нефтегазовые компании, вынуждено заниматься ликвидацией этого наследия прошлых лет. Сегодня же добыча, транспортировка и переработка нефти — это замкнутый технологический цикл. При этом основополагающий принцип — не допустить негативного воздействия ни на одном из этапов этого цикла. Но это еще не все. Там, где добывается нефть, живут люди. И наша деятельность не должна отражаться на их быте. Приведу свежий пример. Компания планировала построить полигон для переработки отходов бурения (бурового шлама) в Республике Коми, недалеко от села Щельяюр. Подготовили проектную документацию, получили все необходимые разрешения от федеральных властей и местной администрации. Но жители села сказали: нет, ищите другое место. Мы должны прислушаться к мнению людей. И сейчас подбираем другую площадку для полигона.

— Даже если это строительство обойдется дороже?

— Наша работа, как и вообще всякая хозяйственная деятельность, влияет на окружающую среду. Даже если применяются технологии закрытого цикла, как я говорил. И в каждом случае оцениваются риски. А они есть всегда. Поэтому мы выбираем варианты менее рискованные для жизни людей. Сейчас говорят, что в городах, где расположены наши объекты, воздух чище, чем в крупных городах. Это очень важно. Сравните: ПАО "ЛУКОЙЛ" тратит на охрану природы 50 млрд рублей в год. А общий бюджет федеральных мероприятий на текущий год (а это Год экологии в России) — 76,5 млрд рублей.

— Если говорить о воздухе, то надо вспомнить проблему утилизации попутного нефтяного газа (ПНГ). Ваша компания достигла нормы утилизации 95 процентов?

— Мы близки к этому. Есть проблема в Тимано-Печорской провинции: там сейчас создается инфраструктура для утилизации ПНГ. В 2018 году строительство должно закончиться, и вся компания будет соответствовать установленному нормативу. Эту проблему тоже нельзя решать только с точки зрения экономической целесообразности. Стоимость ПНГ на рынке очень низкая. Поэтому практически все наши нефтяные компании его просто сжигали. Вред природе неоспоримый. Но это было дешевле, чем его собирать и перерабатывать. Ситуацию изменило правительство, которое с 2009 года резко повысило штрафы за сжигание ПНГ. Но дело даже не в штрафах, их можно заплатить. Компания просчитала эффект влияния ПНГ на окружающую среду и поняла, что надо этим заниматься. Расходы на восстановление загрязненной природы могут быть гораздо больше, чем штрафы.

Теперь о воде. Она всегда была большой проблемой "нефтянки"... Да, наша отрасль потребляет большие объемы воды — и в добыче, и в переработке. Все НПЗ стоят у воды: в России — по берегам рек, в США — по берегам океанов. Могу сказать: ПАО "ЛУКОЙЛ" сбрасывает в реки воду более чистую, чем забирает для технологических процессов. Это касается всего полного производственного цикла — от добычи до автозаправочных станций. У нас установлены очистные сооружения, которые доводят воду до уровня, приемлемого для хозяйственно-питьевого потребления. А какая вода течет в наших реках, думаю, знает тот, кто на них живет. У нашей компании довольно существенные затраты на строительство и содержание сооружений, обеспечивающих полную очистку сточных вод.

— Почему ПАО "ЛУКОЙЛ" занимается ликвидацией наследия нефтедобычи прошлых лет?

— Если бы компания сказала: "Это наследие не наше", это было бы не совсем правильно. Мы добываем нефть не одно десятилетие. И даже если раньше формы собственности и правила игры были другими, это сейчас не снимает с нас ответственности за состояние природы в регионах нефтегазодобычи. Тогда экономические вопросы стояли на первом месте, а не экология. Но если компания заявила, что приоритетным должно быть обеспечение благоприятных условий жизни населения, то надо это реализовать на деле.

Приведу пример. ЛУКОЙЛ пришел в Тимано-Печорскую провинцию в 1999 году. Раньше на этих месторождениях работала компания "Коминефть". В 1994 году там произошел мощнейший разлив нефти: общая площадь загрязнений составляла 647 гектаров. Не было восстановлено ничего, ни квадратного метра. Город Усинск был зоной чрезвычайной экологической ситуации.

Мы могли бы сказать: это не наше дело. Но ведь компания вместе с лицензией на нефтедобычу получила и ответственность перед людьми, которые там живут. И была создана специальная программа по реабилитации загрязненных земель. Несколько лет шла напряженная работа. С Усинска сняли статус зоны ЧС. К 2011 году были завершены работы по рекультивации всех участков, на которых работает компания.

Так же было и в Ненецком округе. Когда началось строительство Варандейского отгрузочного терминала, администрация округа попросила нас очистить береговую зону. Президент компании Вагит Алекперов принял четкое решение: это надо сделать. Проблема заключалась не только в том, чтобы собрать мазут и металлолом с берега. Это только кажется, что наскоком можно быстро все сделать. А надо было все это вывозить, ведь в тундре ничего закапывать нельзя. И была разработана программа вывоза и утилизации всего собранного на побережье. Это было долгое и сложное дело.

Была проведена очень большая работа по переработке старых нефтешламов (отходов нефтепереработки.— "О"), которые достались компании вместе с перерабатывающими заводами. Объем этих отходов был колоссальным. Эта работа тоже почти вся выполнена, остался определенный объем на Волгоградском заводе, надеюсь, в следующем году мы ее завершим.

Сейчас наш российский законодатель пытается каким-то образом возложить на нынешних владельцев ответственность за состояние экологии. Ищет инструменты экономического стимулирования к тому, чтобы они переработали старые, накопленные отходы. ЛУКОЙЛ не стал ждать, когда будет принят закон, и эту задачу практически решил. И у нас есть возможности и опыт быстро ликвидировать любой разлив нефти, если он вдруг случится. Есть современная система, обеспечивающая безопасность нефтедобычи.

— Но очевидно, что такая система должна опираться на научные разработки?

— Разумеется. Времена, когда можно было добывать нефть без тесного сотрудничества с наукой, давно прошли. Это касается любого вопроса — переработки буровых шламов, выбора технологических решений очистки буровых растворов, подбора компонентов с минимальным воздействием на окружающую среду... Нет, без науки никак не обойтись.

Компания очень тесно работает с нашим ведущим вузом, Губкинским университетом нефти и газа, с Московским государственным университетом, с техническими университетами, которые помимо подготовки кадров ведут научную работу в регионах присутствия компании — тюменский, пермский, ухтинский вузы. Компания работает с научными учреждениями, в том числе с Институтом океанографии РАН.

Когда ЛУКОЙЛ занимался реабилитацией земель в Коми, огромную помощь оказал Институт биологии Уральского отделения РАН. Требовались принципиально новые технологии. Например, микробиологические методы биоремедиации почв, то есть очистки их с использованием специально подобранных бактерий. Причем эта технология исключает нанесение дополнительного ущерба окружающей среде. А по завершении работ нужно было оценить эффективность тех или других методов — и здесь опять потребовалась помощь ученых.

Другой пример. По заказу компании ученые создали биосорбент, обладающий функциями сорбирования и разложения нефтепродуктов. Экологическии безопасный, органический. Задача была в том, чтобы бактерии перерабатывали нефть в условиях низких температур и в то же время сорбент не влиял бы на флору и фауну. И такой препарат наши ученые нашли.

— А как до сих пор очищали Арктическое побережье?

— Если происходит разлив нефти в Арктике, то ликвидация последствий традиционными методами бывает очень трудоемкая и затратная. Это связано с необходимостью очистки льда. Специальные суда дробят и растапливают льдины, потом отделяют нефтяную пленку от воды, отправляют нефть на утилизацию. Есть для этого специальное оборудование, дорогое и, к сожалению, импортное. А так как поставки оборудования для "нефтянки" под санкциями, работы по созданию сорбента были ускорены. Сейчас готовим документы для экологической экспертизы этого препарата. Можно гордиться этой отечественной разработкой. Она была опробована в Архангельской области. Нефть специально не разливали, но нашли участок берега, пропитанный нефтью. Старый экологический ущерб. Обработали этим препаратом — результат получился отличный. Метод уже запатентовали. Всего у нас сейчас только в области охраны окружающей среды порядка тридцати патентов на методы, применяющиеся в хозяйственной деятельности компании.

— ПАО "ЛУКОЙЛ" проводит конкурсы экологических проектов. Можете ли вы назвать проекты, которые принесли реальную пользу?

— У нас есть конкурсы внешние и внутренние. Внешние — это гранты, которые на конкурсной основе выдаются на проекты, направленные на создание благоприятных условий для проживания населения в регионах, где работает компания. В этой работе принимает участие лично президент компании Вагит Алекперов, он очень внимательно относится к проектам, которые позволяют улучшить экологическую обстановку в наших городах и поселках.

Внутренние конкурсы проводятся на наших предприятиях. Одно из важных условий — идея должна иметь возможности тиражирования. Вот пример. На всех АЗС, особенно в летнее время, чувствуется сильный запах бензина. Дело в том, что на всех резервуарах должны быть "дыхательные" устройства. Через них выходят пары. Работники одного из наших предприятий в Нижегородской области придумали систему рекуперации паров бензина. Пары собираются, охлаждаются, конденсируются в бензин и поступают обратно в резервуар. Система окупилась за полгода. Более того, авторы получили патент на это изобретение. Сейчас система устанавливается на реконструируемых АЗС. Теперь наши клиенты удивляются: у вас не пахнет бензином. Да потому что мы это сделали.

— Что такое экологическая работа для вашей компании — необходимость выполнения требований правительства, способ привлечения инвесторов или моральная ответственность?

— На самом деле все вместе. ПАО "ЛУКОЙЛ" — не компания-однодневка. Мы работаем для того, чтобы наши дети могли спокойно жить, расти в наших городах и поселках, работать на наших предприятиях. Преемственность поколений — великая вещь. Наши знания основаны на том, что мы получили от родителей. Только так можно быть всегда в движении вперед.

Что касается вопросов безусловного соблюдения требований, которые устанавливает государство... Конечно, государство обязано защищать интересы людей и устанавливать правила для хозяйствующих субъектов. Потому что наше государство социально ответственно, оно довольно-таки жестко, иногда, может быть, для нас болезненно подходит к решению тех или иных вопросов. Но все равно мы находим общий язык, законодательство надо выполнять.

Должен заметить, что нам комфортнее работать там, где все четко прописано. Я недавно был на нашем заводе на Сицилии, разбирал вопросы требований в области охраны окружающей среды. В Италии есть закон, в нем на 200 страницах четко расписано, что и как надо делать, каков алгоритм действий. Внедрение тех или иных новых инструментов сопровождается выработкой оптимальных решений. Например, вопрос организации учета, движения отходов находится в разработке с 2011 года. То есть они, бизнес и государство, потихоньку вместе вырабатывают оптимальное решение. Вот эти вопросы для нас в России очень болезненны. Компания готова адаптироваться к любым требованиям. Но, когда нас заставляют перестроить процессы в течение 5 минут, это довольно-таки сложно. Хотя бы потому, что это требует колоссальных инвестиций. И надо, чтобы не только "нефтянка", но и все, кто работает вместе с нами — машиностроение, наука и так далее, оказались готовыми к переменам. К сожалению, не всегда у нас все происходит синхронно.

Вернусь к теме нашей беседы. Есть вопрос возмещения ущерба окружающей среде хозяйственной деятельности. Уже очень давно говорится о том, что применение штрафных санкций — вещь хорошая, но от того, что мы заплатим деньги, среда не улучшится. Нужно трансформировать законодательство таким образом, чтобы предприятия были заинтересованы в предотвращении аварий. Здесь должен действовать простой и понятный механизм: предприятие должно полностью возместить ущерб. И это возмещение должно быть выше, чем размер штрафа. Тогда предприятие будет заинтересовано в том, чтобы обеспечивать безаварийную работу. А это означает сохранение живой природы там, где мы работаем и живем.

Беседовал Александр Трушин