Как власть использует «налог на смерть»

Желание администрации Дональда Трампа ликвидировать налог на наследство дало новую жизнь дискуссии о пользе и справедливости такого налогообложения. Эта дискуссия в разных формах ведется уже две тысячи лет.

СЕРГЕЙ МИНАЕВ

Куда ветер дует

Дональд Трамп, будучи кандидатом в президенты, заявил, что «никакая семья не должна платить налог на смерть, потому что это двойное налогообложение». Как следствие, нынешняя президентская администрация планирует отменить все виды налога на наследство к 2025 году.

Тема налога на наследство очень старая и в той же степени интересная. Приверженцами такого налогообложения являлись, к примеру, классические либеральные экономисты. Как указывал Адам Смит, «право располагать деньгами и имуществом вечно явно абсурдно». Политические философы при этом ссылались на понятие справедливости. Простой факт рождения, говорили они, не подразумевает права получения богатства. Джереми Бентам отвергал довод, что люди имеют естественное право наследовать собственность своих родственников. «Кто эта королева-природа, которая придает этому силу закона?» — спрашивал он.

Джон Стюарт Милль подчеркивал, что хочет поощрения равенства возможностей, а не поощрения создания элиты, которая будет править поколение за поколением.

А также верил в то, что налогообложение богатых, которые проживают унаследованные деньги и земли, позволит снизить налоги для бедных.

В начале XX века президент США Теодор Рузвельт заявил, что «передача грандиозных состояний следующим поколениям является по-настоящему великим вредом для общества в целом», потому что лишает его, общество, стимулов к самостоятельному зарабатыванию денег. В 1916 году в США был введен налог на наследство с ярко выраженной прогрессивной шкалой, к 1940-му его ставка доходила до 77%. Во Франции до 1956 года тяжелым налогом на наследство облагались даже относительно небольшие состояния.

Однако в 1970-х вектор общественных настроений изменился. Цены на недвижимость двинулись вверх по причине роста населения в индустриальных странах. Количество владельцев домов увеличилось, так что налог на наследство начал рассматриваться как избыточное бремя значительной долей населения. Кроме того, отмена валютных ограничений и свобода движения капиталов подталкивали богатых людей к решению переместиться в какую-нибудь страну, где налоги на наследство не так высоки. Что заставило правительства призадуматься и усомниться в целесообразности такого способа наполнения бюджета.

В 1990-е годы в мире фактически развернулась кампания против налога на наследство. Ее идеологи указывали (опередив Трампа), что

этот налог в любой форме — классический пример двойного налогообложения, поскольку наследуемые деньги и имущество являются результатом заработка, с которого налоги уже уплачены.

Они с удовольствием использовали в своих выступлениях то самое многозначительное словосочетание — «налог на смерть».

Сейчас сторонники такой точки зрения то и дело ссылаются на страны, налог на наследство отменившие, например Швецию, Норвегию и Россию.

Однако поборники высоких налогов на наследство — те же классические экономисты или Теодор Рузвельт — были бы разочарованы, узнав, что ежегодный прирост объема наследств в процентах ВВП во Франции, скажем, утроился. И что половина миллиардеров в Европе свои состояния унаследовала и численность таких миллиардеров растет.

Римский опыт

Налог на наследство был придуман в ходе налоговой реформы, проведенной римским императором Октавианом Августом, который предпочитал называть себя первым гражданином. К тому времени контроль над налоговыми доходами уже перешел от сената к генералам и лично к императору, поэтому любые налоги имели в какой-то степени военный характер. Не случайно официальной целью введения налога на наследство было создание пенсионного фонда для ветеранов.

Налог сочли весьма продуктивным, так как для богатых римлян было в порядке вещей оставлять свои земельные владения и прочее имущество друзьям и приемным детям. Поэтому он распространялся только на наследство, передаваемое по завещанию. Близкие родственники (родители, дети и внуки) от этого налога были освобождены. Такое внимание к личности наследников позволяет говорить о нем именно как о налоге на наследство, хотя он и взимался по единой ставке 5%. Заметим, что это был один из главных источников бюджетных поступлений в Риме.

Здесь стоит упомянуть, что американский президент Уильям Тафт в своей инаугурационной речи в 1909 году посвятил отдельный пассаж налогу на наследство как важнейшему элементу внутренней политики, подчеркнув, что этот налог очень справедлив и его очень легко собирать.

Во времена Августа налог на наследство был неотделим от налога с продаж — в том смысле, что был также введен этим императором и поступления от него также шли в «фонд ветеранов». Налог с продаж взимался по ставке 1% с каждого проданного товара или участка земли и по ставке в 4% с каждого проданного раба. Когда римляне начинали жаловаться на новые налоги — и на наследство, и с продаж,— Август просто говорил, что может их отменить и вернуть старые республиканские военные налоги вроде взимания с владельцев драгоценностей и предметов роскоши, например богато отделанных колесниц, их стоимости в десятикратном размере. После смерти Августа ставка налога с продаж была снижена вдвое. В 40 году н. э. император Калигула налог с продаж вовсе отменил, что вызвало всеобщее ликование. Налог на наследство, однако, отменен не был.

Щит, меч и кнут с пряником

Налог на наследуемые деньги и имущество был чрезвычайно распространен в Средние века. Во Франции или Англии крестьянин обычно отдавал феодалу одну корову за право наследовать имущество умершего родственника. Справедливости ради стоить отметить, что феодал в большинстве случаев корову возвращал, будучи удовлетворен уже тем фактом, что крестьянин признавал за ним право налогообложения наследства. В свою очередь, аристократы отдавали королю в качестве налога годовой доход, получаемый с наследуемых земель,— это было обычным явлением. Взамен король подтверждал аристократический статус налогоплательщика.

Ситуацию с налогообложением наследства в тогдашней Англии (и во Франции, так как английские короли и их вассалы, будучи нормандцами, придерживались в своей налоговой практике французских обычаев) хорошо иллюстрирует статья вторая Великой хартии вольностей, подписанной королем Иоанном Безземельным и восставшей знатью (с некоторой натяжкой — баронами) в 1215 году. Там говорилось:

«Если кто-то из наших баронов или рыцарей, распоряжающихся землей, умирает, его наследник должен уплатить традиционный налог, чтобы вступить в наследство, а именно 100 фунтов стерлингов за наследование баронства и 5 фунтов стерлингов за наследование рыцарства».

В большинстве случаев размер налога на наследство являлся предметом торга. Так, барон Николаc де Стьютевилль вынужден был заплатить 10 тыс. серебряных марок за право наследовать земли брата. В данном случае было ясно, что сумма непомерно велика, и де Стьютевилль влился в ряды восставших, которые вынудили короля подписать Великую хартию. Та заставляла короля, санкционировавшего вступление аристократов в права наследства, соблюдать хотя бы какие-то приличия.

Надо сказать, что в XII–XIII веках английские короли использовали гибкую схему налогообложения наследства — не требовали, чтобы оговоренная сумма была уплачена сразу в полном объеме, а давали рассрочку. Предполагалось, что в случае проявления нелояльности король может напомнить барону о налоговой недоимке или просто обратить унаследованные им земли в свою пользу.

Особенно охотно этой схемой пользовался как раз король Иоанн Безземельный, чьи подозрения относительно лояльности баронов были весьма сильны (и не без оснований): он считал налог на наследство лучшим средством, чтобы эту лояльность обеспечить (версия «кнута и пряника»). В 1213 году Иоанн утвердил наследство Джона де Ласи, констебля Честера и лорда Понтефракта. Де Ласи согласился заплатить 7 тыс. серебряных марок за право владеть землями своего отца. Король предоставил ему рассрочку платежа на три года и согласился на скидку в 1 тыс. марок, если в течение трех лет наследник подтвердит верность суверену делом («пряник»). В обеспечение налоговой сделки барон отдал королю два своих самых больших замка («кнут»).

В 1214 году де Ласи согласился участвовать в экспедиции Иоанна Безземельного во Францию — хотя большинство баронов отказались. И в качестве вознаграждения за верность получил обратно один из замков. В марте 1215-го Джон де Ласи отправился под началом Иоанна в крестовый поход — немногие бароны поступили так же. Де Ласи получил второй замок, а также налоговую скидку и вступил в права наследования — сделка была завершена.

Два месяца спустя он примкнул к мятежным баронам.

Так Иоанн Безземельный на собственном опыте убедился в ущербности схемы, когда взаимоотношения короля и верного вассала сводятся к подсчету прибылей и убытков в делах наследства.

В Средние века особое место в налогообложении наследства занимали евреи, которые имели право проводить ростовщические операции (запрещенные для всех остальных) и были весьма состоятельными. Скажем, в Англии во времена Иоанна Безземельного своеобразным налогом на наследство было взыскание в пользу короля невыплаченных евреям долгов.

В статье десятой Великой хартии вольностей говорилось: «Если кто-то, кто задолжал евреям любую сумму — большую или маленькую, умрет, не выплатив своего долга, процент не должен начисляться до тех пор, пока наследник умершего не достигнет совершеннолетия, и, если в это время долг попадет в наши, короля, руки, мы обязуемся не взимать ничего, кроме основной суммы долга, значащейся в долговом обязательстве».

Налог на деньги и имущество евреев порой достигал 100% — все доставалось королю. Такое случалось и в Англии, и во Франции, и в Испании, и в Португалии. Впрочем, иногда короли довольствовались и 25%. Следует, однако, заметить, что в европейских странах поступления от этого налога не были особенно стабильными — евреев то изгоняли, то приглашали, то изгоняли вновь.

Плоды налоговой шкалы

Современный налог на наследство — потомок новаций Октавиана Августа. Когда в Голландии и Англии в XVII веке был введен этот налог, вводившие прямо ссылались на древнеримскую практику. В Голландии дети и жены от налога освобождались, братья облагались по ставке 5%, чем более отдаленным становилось родство, тем выше становился процент; сторонние лица, получившие наследство по завещанию, облагались по ставке 30%.

Лорд Норт, бывший премьером Великобритании с 1770 по 1782 год и использовавший налог на наследство для финансирования войны с восставшими североамериканскими колониями, определил такие ставки: 2% для братьев и 6% для наследников вне родственных отношений. Надо заметить, что налог не касался наследуемой недвижимости.

Впоследствии схема налогообложения наследства в Великобритании модифицировалась: 1% для детей, ставка повышалась вместе с дальностью родства и достигала максимума в 10% для неродственников, указанных в завещании.

Именно эту систему позаимствовали большинство американских штатов, при том что в Великобритании она была введена, чтобы покончить с их независимостью.

Закон, принятый в Великобритании в 1694 году (с которого ведет отсчет современная практика налогообложения наследства), гласил, что любой правовой документ облагается налогом на государственную печать, которой документ заверяется. А поскольку любое завещание определенно являлось правовым документом, эта норма закона и обратилась в налог на наследуемые деньги и имущество.

В 1853 году премьер Гладстон попытался ликвидировать британский подоходный налог и компенсировать потери путем повышения собираемости налога на государственную печать, которую ставили на завещаниях.

В 1881 году налог на государственную печать официально стал налогом (пошлиной) на наследуемые деньги и имущество.

Он взимался по единой ставке 3%, при этом налогооблагаемой базой, например, для земли, являлась не рыночная стоимость, а стоимость, рассчитанная как совокупность рентных платежей.

В 1894 году этот налог сделали прогрессивным. Он исчислялся в зависимости от стоимости наследуемого имущества, ставки варьировались от 1% до 8%. Прогрессивную систему налогообложения наследуемых денег и имущества очень скоро скопировали в США, и к началу 1890-х годов верхняя планка достигла в Америке 50%, а Великобритания этот порог даже оставила позади.

Небедные родственники

После того как в 1916 году в США был принят федеральный закон о налоге на наследство, освобождающий от налогообложения частные фонды (которые были приравнены к благотворительным), они стали наиболее популярной схемой ухода от налогов. К 1910 году в США было всего 18 частных фондов, и только у одного размер превышал $10 млн. Особенно пышно фонды цвели перед Второй мировой войной — в связи с общим повышением налогов в США.

Частные фонды позволяют богатым наследникам не платить налог на наследство, распоряжаться этим наследством в благотворительных целях — но с большой долей свободы. К 1980 году количество частных фондов в США достигло 22 тыс., а к 1998-му удвоилось. При этом 446 фондов имели в активе больше $100 млн, а 45 — больше $1 млрд. Более четверти суммарного объема активов частных фондов оказалось сосредоточено в 25 наиболее крупных из них.

Чтобы пресечь налоговые злоупотребления, в 1969 году американский Конгресс принял закон, по которому фонды должны ежегодно платить акциз в 4% всех инвестиционных доходов; благотворительная деятельность фондов попала под надзор Конгресса.

Британские и другие европейские богачи пошли другим путем: еще в 1930-е годы они переводили состояния на офшорные территории, где налогов на наследство традиционно не существует. И это стало одной из главных причин расцвета офшоров.

Как бы то ни было, нынешний горячий интерес к налогообложению наследства в контексте экономической политики вполне закономерен. Этой практике, которая в Средние века являлось едва ли не основой политической жизни, и теперь гарантирован успех — хотя бы как предмету обсуждения в терминах справедливости и целесообразности.