Директор института «Центр развития» НИУ ВШЭ Наталья Акиндинова объяснила Александру Трушину, почему России следует ожидать новой рецессии

Страна выходит из кризиса, уверяют нас чиновники. Эксперты с этим не согласны: по свежим данным Института "Центр развития" НИУ ВШЭ, во второй половине 2017 года рост отечественной промышленности затормозился. Нас может ожидать новая рецессия, считает директор этого института Наталья Акиндинова

— Последний бюллетень "КГБ — комментарии о государстве и бизнесе" вашего института вышел под заголовком "Новая рецессия у порога?". Экономический рост, наблюдавшийся в первой половине года и так воодушевивший власти, закончился?

— Именно так. Наш ретроспективный анализ показывает, что низшая точка предыдущего экономического спада пришлась на середину 2016 года. В III-IV кварталах 16-го и в первых двух кварталах 17-го года экономика постепенно начала восстанавливаться. Пик пришелся на II квартал 17-го года — тогда темпы роста достигли 2,5 процента год к году. Это было выше прогнозов.

— И дало основания для оптимизма...

— Так казалось. Инвестиции в основной капитал выросли на 4,2 процента — а это важнейший драйвер экономического роста. Но минувшим летом выяснилось, что рост инвестиций был вызван несколькими крупными государственными проектами — Крымский мост, чемпионат мира по футболу и т.п. Роста частных инвестиций не было, а это важнейший индикатор. К тому же рост экономики не был поддержан потребительским спросом — он остался на прежнем уровне, потому что доходы населения падают уже четвертый год подряд. Поэтому оптимизм, о котором вы говорите, оказался подорванным. По нашим расчетам, после снятия сезонности (волатильных сезонных колебаний) в III квартале ВВП снизился на 0,3 процента к предыдущему кварталу. Кстати, наши расчеты на прошлой неделе подтвердило Минэкономразвития: по их данным, за ноябрь ВВП показал отрицательную динамику уже по отношению к соответствующему месяцу 2016 года.

— Некоторые экономисты считают, что для устойчивого роста необходимо увеличивать инвестиции на 8-10 процентов в год...

— В условиях нашей экономики это потребовало бы существенного перераспределения текущих расходов. Например, часть прибыли можно было бы инвестировать, но тогда придется сократить оплату труда. В итоге потребительский спрос упадет еще больше. Нереалистично. Для таких инвестиций требуется больше триллиона рублей, а откуда его взять? Я скептически отношусь к идее монетарного финансирования — оно может работать в отдельных случаях, как, например, в Китае. Там рост происходит за счет конкурентных преимуществ, а мягкая монетарная политика его только поддерживает. У нас такого "самопроизвольного" роста нет, активизировать его только за счет внутренних инвестиций невозможно. Можно было бы привлечь инвестиции из-за рубежа — либо иностранные, либо вернуть ресурсы, выведенные из России в прошлые времена. Но пока не получается.

— Кстати, ваш нынешний "КГБ" говорит, что отток капиталов из России продолжается.

— Это данные Банка России: чистый отток капиталов из частного сектора с января по ноябрь 2017 года составил 28 млрд долларов.

— Цены на нефть подросли по сравнению с прошлыми годами, а деньги в экономику не идут. Почему?

— А с нефтяными доходами у нас вот что произошло. В июле прошлого года у нас было принято новое бюджетное правило, утвержденное Госдумой как закон. До 2014 года бюджет балансировался при цене 100 долларов за баррель. Фактически все нефтяные доходы попадали в экономику и стимулировали внутренний спрос. Это было основой роста потребления. Сейчас правило другое: все доходы выше 40 долларов за баррель идут на государственные сбережения. Они не стимулируют рост. За счет этих доходов наш Минфин приобретает валюту. Но в экономику эти деньги не попадают. Промышленность сидит на голодном пайке.

Этот наш традиционный источник внутреннего спроса — нефтяные доходы — сейчас не работает. Вообще-то такая схема была бы устойчивой, если бы у нас была работающая экспортно-ориентированная модель с опорой на несырьевой сектор. Такое возможно при низких внутренних издержках. Когда доходы людей не растут, внутренний спрос падает, предприятия инвестируют в экспортное производство, продают свою продукцию за рубежом, получают прибыль и часть ее инвестируют. Это может поддерживать экономический рост. Но у нас несырьевой экспорт всегда был очень незначительным. Мы уже несколько лет не видим в этом секторе роста ни в денежном выражении, ни, что важнее, в расширении ассортимента товаров. Есть традиционные позиции — химия и вооружения. В последние годы к ним добавилось зерно. Но масштабы этого экспорта настолько невелики, что не могут подержать динамику ВВП.

— Вы сказали, что промышленность сидит на "голодном пайке". И давно сидим?

— Мы наблюдаем падение в промышленности как раз с июля прошлого года, то есть два квартала подряд. По нашим данным, общий рост промышленности в 2017 году (с учетом подъема в первом полугодии) составит 1,5 процента. В ноябре это падение заметили уже все, даже Росстат отразил в своих показателях. Хотя, повторю, снижение других макроэкономических показателей началось раньше. Каким будет итоговый результат ВВП, пока сказать трудно, это выяснится месяца через два, но явно будет ниже прогнозных 2 процентов.

— Так что мешает инвестировать в экономику?

— Назову два момента. Первый — низкий потребительский спрос, о чем я уже говорила. Кто же будет инвестировать, если продажи не растут? Второй — ухудшающиеся условия для частного бизнеса. Государственный сектор более или менее прикрыт своими связями с бюджетом, госзаказами. А частный вытесняется из экономики. Проигрывает конкуренцию крупным предприятиям-монополистам. Добавьте к этому нездоровую конкурентную обстановку — взять хотя бы претензии одной крупной госкомпании к частной корпорации — все это не улучшает ситуацию, но добавляет риски. Это очень хорошо видно на примере банковского сектора. Конечно, надо санировать систему, избавляться от недобросовестных банков. Но получается, что частные банки строго контролируются, а государственные живут по своим правилам, пользуются государственными гарантиями. К ним перетекают клиенты — они уверены, что с госбанками ничего плохого не случится. В частном производственном секторе это не так заметно, но процессы происходят такие же. Вот это усиление государственного сектора — важнейший фактор замедления экономики.

— Специалисты различают несколько видов рецессии — незапланированная, психологическая, политическая, рецессия из-за внешних долгов. Мы с чем сейчас имеем дело?

— Нынешняя рецессия очень отличается от предыдущих. Рецессия 90-х годов была связана с трансформацией экономики. Рецессия 2008 года — с падением цен на нефть. Удивительно, что нынешняя происходит на фоне их роста. Это говорит о том, что у нее есть причины более серьезные, чем конъюнктурные факторы. Нынешняя рецессия в значительной мере — структурная, и факторы, ее вызвавшие, нарастают. Внутри экономики возникли неразрешимые противоречия, связанные с высокой долей нерыночного сектора,— о чем мы только что говорили. А также с приоритетами бюджетных расходов, с особенностями пенсионной системы... Там достаточно различных проблем, которые накапливались годами и никак не решались.

Есть и два политических момента. Первый — ожидание новой порции американских санкций. Это для нашего крупного бизнеса фактор очень значимый. Второй момент — ожидание выборов. Нельзя сказать, что это негативный фактор. Проблема в том, что у нас до сих пор нет ясной стратегии развития страны. Решения принимаются "наверху" лишь как реакция на события. То говорили, что у нас будет жесткое бюджетное правило. То — что возможен бюджетный маневр. Но целостного понимания, что будет дальше, нет. Какой будет бюджетная политика? Каким будет правительство? Выборы через два месяца, а программы нет. Все замерли и ничего не делают, потому что ждут, как все решится "наверху". И период неопределенности затягивается.

— В Германии правительства нет уже четыре месяца, но это никак не отражается на экономике. И смена правительства в других развитых странах не влияет на экономику...

— Это верно. Но дело в том, что у нас в России экономика очень сильно зависит от политики. В той же Германии или в США экономические агенты сами принимают решения, не оглядываясь на то, что происходит во власти. У нас бОльшая часть бизнеса так или иначе аффилирована с государством. И мало того, что зависит от решений, принимаемых правительством, но еще и руководствуется в своей деятельности не только экономическими, но и политическими приоритетами. Это факт.

— Рецессия — это торможение после экономического роста. Стагнация — длительное отсутствие роста. Что для нас хуже?

— Судите сами. При стагнации люди как-то адаптируются к ситуации, привыкают жить с низким уровнем доходов, учатся разделять средства сбережения и потребления. Например, если в нормальных условиях они могли бы сразу купить и мебель, и холодильник, то в условиях стагнации им приходится эти покупки растягивать во времени: сейчас мебель, а холодильник через год.

Рецессия развивается по-другому. На первом этапе она подобна вихрю. Люди перестают делать покупки, падают доходы предприятий, сокращается фонд зарплаты, и вся цепочка закручивается, пока дело не дойдет до дна. А там возможен отскок — если появится фактор, способствующий восстановлению. Либо стагнация.

Стагнация комфортнее для выживания, но с точки зрения перспектив она хуже — может затянуться надолго, бывает — на десятилетия. А в краткосрочной рецессии есть важный момент очищения экономики: разоряются неэффективные предприятия, происходит сброс избыточного потребления, появляются новые возможности развития. Стагнация — беспросветное равновесие, к которому все привыкают. Как говорят, плохо не то, что люди оказываются в таком положении, а то, что они к этому приспосабливаются. И это снижает шансы на выход из стагнации.

— И как может развиваться ситуация у нас?

— Предсказать трудно. Обычно рецессия длится недолго, и через несколько кварталов начинается восстановление роста. Такой экономический цикл для рыночной экономики считается нормальным. Но она может перерасти и в стагнацию: если внутренние условия остаются неизменны и нет внешних шоков, то резких изменений не будет и, скорее всего, ситуация станет вялотекущей. Возможны, впрочем, и совсем неприятные повороты: сейчас мы живем в условиях соглашения ОПЕК+, но надо понимать, что это временно, и в любой момент цены могут упасть. А это будет дополнительным фактором риска для нашей экономики.

— ЦБ подавил инфляцию до 2,5 процента, зарплаты выросли на 5 процентов, как уверяет Росстат, а доходы все равно не растут. Почему?

— Есть несколько причин. Начнем с зарплаты. Статистика учитывает только "белую" зарплату на крупных и средних предприятиях. Она действительно растет и в номинальном, и в реальном выражении. Но сейчас число работников на этих предприятиях сокращается. И люди, которые высвобождаются, уходят в сектор малых предприятий или в сектор самозанятости. В целом у нас общий уровень занятости практически не меняется. Но на рынке малых предприятий появляется избыточное предложение рабочей силы. Как следствие, там зарплата не растет и даже снижается. Потому в среднем по стране реальные доходы не растут. Кроме зарплаты у людей есть другие источники доходов. Например, доходы от собственности. Сейчас по ним очень плохая динамика, они снижаются. Доходы от предпринимательской деятельности — тоже. Причем этот сектор гораздо больше зависит от потребительского спроса, чем крупный бизнес, который может что-то производить и продавать государству или госкомпаниям. Потребительский спрос, как мы уже говорили, падает, и это отражается на доходах предпринимателей. Далее — пенсии. Их компенсировали год назад выплатами по 5 тысяч рублей, но этого оказалось недостаточно для роста реальных доходов пенсионеров. Словом, кроме "белой" зарплаты, ничего больше не растет, и доходы падают.

— Что сейчас делать людям в этой ситуации, как себя вести?

— Не стоит ждать быстрых улучшений. Время необоснованного оптимизма закончилось. Думаю, рецессия перейдет в стагнацию. А следовательно, надо быть очень осторожными с финансовыми инструментами. У нас есть Ассоциация страхования вкладов, но она возмещает людям убытки в случае ликвидации банка только по депозитам. По другим финансовым инструментам — акции, облигации, фьючерсы, тем более криптовалюты — риски потерять свои деньги сейчас очень велики. Хоть правительство и обещает развивать финансовые инструменты, но пока гарантий их надежности нет. Сейчас лучше придерживаться консервативных стратегий. Вкладываться в образование детей, в здоровье — это всегда окупается.

Надо подумать о возможностях сменить профессию. Все-таки в нашей экономике происходят изменения, вызванные информационными технологиями. И на многие профессии спрос уже падает. Например, бухгалтерия, банковское дело уже сейчас автоматизируются. У нас рынок труда для "белых воротничков" долгие годы был стабильным. Но изменения здесь уже заметны. И лучше заняться переквалификацией именно сейчас, во время экономической рецессии.

Беседовал Александр Трушин