Начался суд по делу о бунте в подмосковной воспитательной колонии

В Московском областном суде начался суд по делу о бунте в Можайской воспитательной колонии для несовершеннолетних. На скамье подсудимых восемь обвиняемых в организации массовых беспорядков. Среди вероятных причин бунта — избиения за провинности, а также страх перед отправкой во взрослую колонию. По данным правозащитников, на молодых людей может оказываться давление, чтобы они признали вину в организации беспорядков.

Судебное заседание по делу о бунте в Можайской колонии для несовершеннолетних началось с четырехчасовым опозданием. Обвиняемых, которым сейчас уже по 19–20 лет, долго везли в Мосгорсуд из СИЗО Волоколамска и Зеленограда. За это время их восемь адвокатов, среди которых был только один адвокат по соглашению, а остальные — назначенные государством, обсудили проблему: что делать, если подсудимые начнут признавать вину. Решили действовать по обстоятельствам. Ранее о давлении на четырех обвиняемых сообщила правозащитник и журналист Зоя Светова. «Один из четырех обвиняемых, которые находятся в СИЗО Волоколамска, сообщил родственнику, что от них требуют признать вину»,— рассказала “Ъ” госпожа Светова. «Мой подзащитный находится в СИЗО Зеленограда, он не говорил о каком-либо давлении»,— отметила “Ъ” адвокат Инна Гербовицкая.

Родители или родственники обвиняемых не явились на суд, хотя среди подсудимых только один сирота — 19-летний Михаил Вишняков. У некоторых родные живут в других регионах России. Само заседание было достаточно коротким. Два адвоката попросили дать еще время на ознакомление с многотомным делом, и председатель судейской комиссии Екатерина Кудрявцева перенесла процесс на 14 февраля.

Беспорядки в Можайской воспитательной колонии произошли в ночь на 22 февраля 2016 года. В них участвовали 55 из 75 несовершеннолетних осужденных. По версии следствия, в начале 2016 года один из воспитанников колонии Михаил Ершов узнал, что ему суд отказал в условно-досрочном освобождении, несмотря на то что сотрудники ФСИН дали ему хорошую характеристику. Подходило его совершеннолетие, и его должны были перевести во взрослую колонию. «Он опасался, что с ним расправятся за то, что он "активист" и положительно характеризуется. Поэтому он обсуждал с осужденными Далевичем и Кварталовым вопросы о том, что перед отъездом ему надо поднять свой криминальный авторитет»,— говорится в обвинительном заключении, которое есть в распоряжении “Ъ”. Как считает следствие, они решили «раскачать» режим содержания.

Вечером 21 февраля организаторы собрали большую часть воспитанников на втором этаже здания колонии, забаррикадировали входы и начали крушить мебель. В обвинительном заключении приводится внушительный список уничтоженного имущества на 330 тыс. руб. В списке 42 армейские кровати, 52 стула, 56 табуретов, 100 мягких табуретов и еще некий комплект кухонных табуретов (дороже всех предыдущих), 52 тумбочки, семь кресел, два стола компьютерных, семь столов обеденных, стол для переговоров, теннисный стол, а также большое количество техники, в том числе компьютеры, музыкальные центры, игровые приставки и принтер. Подушки (всего уничтожено 30 штук) воспитанники поджигали и выкидывали в окно. На уничтожение имущества у воспитанников было несколько часов. Судя по обвинительному заключению, погром начался в 19:30, и только в четвертом часу ночи бунтари вышли на переговоры, а баррикады начали разбирать только к утру.

Осужденные требовали дать им сигарет и мобильные телефоны, чтобы вызвать родственников и СМИ и рассказать им о плохом отношении со стороны сотрудников колонии. В противном случае они обещали покончить с собой. Двое родителей действительно смогли приехать. Прибыл начальник УФСИН по Московской области Анатолий Тихомиров (ушел в отставку в 2017 году). После долгих переговоров бунтари сдались. Представители ОНК по Московской области приехали в колонию на следующий день после бунта. Воспитанники передали им 23 заявления о неправомерных действиях сотрудников колонии. В жалобах они заявили, что в последние месяцы у них в колонии участились неформальные наказания: за мельчайшие провинности вроде оторванной пуговицы сотрудники их били железными и деревянными палками от шкафов (кронштейны для вешалок), ногами, скрученными газетами и журналами, а также резиновыми дубинками. Подавляющее число избиений происходило в карантинном отделении по прибытии с этапа и в дежурной части.

Большая часть жалоб — на дежурных, младших инспекторов и на одного из воспитателей. Впрочем, позже 18 человек отозвали свои жалобы, заявив, что это вымысел.

Правозащитники не могут однозначно сказать, что послужило причиной бунта. После посещения колонии и обсуждения ситуации с сотрудниками колонии члены ОНК Московской области написали в объяснительной записке, что «возможно, другие воспитанники осознали, что могут оказаться в ситуации Ершова». Изначально не готовые к криминальной карьере, не желающие идти во взрослую колонию, молодые люди соглашались сотрудничать с администрацией и ждать УДО, которое им руководство обещало поддержать. Предварительно был сделан вывод, что «решение суда по делу Ершова разбило их надежды, а идти "на взрослую", имея в багаже сотрудничество с администрацией, было страшно».

В настоящее время Минюст России разрабатывает проект федерального закона, согласно которому воспитанники колоний для несовершеннолетних по достижении 19-летнего возраста переводятся для дальнейшего отбывания в колонию-поселение, а не в исправительные колонии. При этом проектом подразумевается, что осужденные за совершение тяжких и особо тяжких преступлений могут быть переведены в колонию-поселение по отбытии не менее одной трети срока наказания.

Анастасия Курилова