Вера Райнер о коллекциях весна-лето 2018

Весенний сезон в мужской моде выдался не самым богатым на сюрпризы: дизайнеры были заняты скорее развитием предложенного ранее, чем формулированием новых идей. Гендерная амбивалентность, вторжение эстетики streetwear в подиумную моду, повальное увлечение спортом — все эти долгоиграющие тренды пережили свои пиковые моменты. Но это не значит, что теперь или в обозримом будущем они должны пойти на спад. Уже несколько лет в одних случаях и несколько месяцев в других мы наблюдаем их "заземление" — переход с подиума в повседневность, от экстремального исполнения — к практичным и пригодным к носке версиям.

Если говорить об играх с мужскими и женскими кодами, то пиковым моментом была, конечно, первая коллекция Алессандро Микеле для Gucci (2015). После ее показа интернет взорвался: кружевные рубашки с бантами на субтильных юношах многим показались возмутительными, а слово "чересчур" встречалось в отзывах даже самых продвинутых модников. Такое резкое расхождение с привычным образом мужественности в коллекции не экспериментального юного бренда, а дома с историей оказалось для публики болезненным. Люди, от моды далекие, обсуждали в соцсетях, как Микеле пропагандирует деградацию образа настоящего мужчины, критики рассуждали о том, как меняется этот образ и что это все значит для моды. Что же мы имеем спустя несколько лет после того поворотного шоу, разглядывая образы с показов весны-2018? Столь же радикальных высказываний от дизайнеров из модного истеблишмента больше нет: задорные игры с гендером вернулись в Лондон, где модные эксцентрики никогда не стеснялись в самовыражении, а мужчины так и не переоделись массово в кружевные рубашки и цветные лосины. Но "женских" элементов в коллекциях стало больше — просто в такой высокой концентрации на одном показе их больше не собирают. Вязаные платья с резными узорами у Balmain, асимметричные топы-почти-платья у JW Anderson, приталенные длинные жилеты и широкие брюки с басками из огромных карманов у Dior; кружева и бахрома с классическими костюмами у Jil Sander; летящие силуэты, обилие пастельных тонов, цветочных принтов и нежных тканей, как у десятка других марок,— и никто уже не возмущен. Еще интереснее обходятся с кодами женской одежды дизайнеры в мужских коллекциях следующей осени. Крис Ван Аш, креативный директор Dior Homme, например, за основу всей коллекции берет жакет Bar с узкой талией и пышной линией бедер — звезду стиля new look, когда-то превратившего женщин в цветы и вернувшего послевоенному миру каноническую и незамутненную женственность. Это удивительный случай того, как традиции уже женского кроя, а не просто декоративные элементы и палитры используются в современном мужском костюме — и результат не кажется театральным или карикатурным. И сколько еще впереди чудных модных открытий, не ограниченных привычными гендерными рамками, остается только гадать.

Во время весенних показов своего визуального экстремума достиг, кажется, всего один тренд. Название его было сформулировано только в этом сезоне: дэдкор — от слова не dead, то есть "мертвец", а dad — "отец". Шок-эффекта новый стиль не произвел, потому что не был по сути новым — к его окончательному и официальному оформлению дизайнеры (во главе с Демной Гвасалией) готовили публику уже несколько сезонов. Официальной формулировки, дающей ясный ответ на вопрос, что же такое дэдкор, нет, и трактуют его свободно. По словам самого Гвасалии, он вдохновлен "молодыми отцами, гуляющими в парке со своими детьми" — их дизайнер и сделал героями своего показа, отправив гулять по подиуму с детьми на руках и одев в базовые вещи, стилизованные максимально близко к скучной повседневности. То есть джинсы, худи, пиджаки, поясные сумки, кроссовки и прочие предметы гардероба, которые мог бы носить не только современный молодой папа, но и условный отец в возрасте, запечатленный на семейной фотографии, изрядно пожелтевшей от времени. Многие, однако, дэдкор ассоциируют с единственным образом: широкими брюками с высокой посадкой, подпоясанными ремнем, с заправленными в них рубашкой, футболкой или худи. И тогда точкой отсчета для отслеживания тренда можно считать показ Гоши Рубчинского еще осени 2016 года: именно после него этот образ стали копировать street style герои.

В версии Рубчинского речь не шла об отцах, его интересовали исключительно дети: мальчишки-подростки в вещах с чужого плеча и не по размеру, потому что так одевались в постсоветских 1990-х — не в то, что модно, а в то, что было. У них могло и вовсе не быть отцов — семьей, дававшей необходимое чувство общности и принадлежности к чему-то большему, для многих становились их дворовые друзья. Такой притягательной эстетику Рубчинского во многом как раз и делает это ощущение хрупкости, неблагополучия и даже беззащитности, тщательно скрываемой под масками опасных парней. Гвасалия же с его обновленным дэдкором возвращает нас в безопасное пространство. На снимках рекламной кампании Balenciaga S/S 2018, стилизованных под семейные портреты, только счастливые семьи — даже если герои не улыбаются в камеру, а максимально серьезны. Отцы держат на руках детей, а не исчезают, оставляя мать, братья и сестры стоят перед фотографом плечом к плечу, и никто не одинок. В эту картинку легко вписываются и сторонники повседневного дэдкора, и привычные на Неделях мужской моды худощавые юноши-рейверы в безрукавках и широких брюках, и пионерские шорты, и объемные худи с логотипами брендов — потому что в идеальной семье, прославляемой этими снимками, рады всем.

Не зря сам Гвасалия, рассказывая об идее своей весенней коллекции, то и дело возвращается к слову "надежда", а надпись "Европа" в эпоху Трампа и "Брексита" приравнивает к идее всеобщего единства. Учитывая нынешнюю политическую ситуацию, разводящую людей в противоборствующие лагеря, найти причины появления дэдкора совсем несложно. Это модный ответ на социальный запрос на стабильность и поддержку, безусловную любовь, которую должна давать человеку семья. Особенно интересно то, что сформулирован этот ответ был именно на Неделях мужской моды: пока женская по-прежнему нацелена на подтверждение права своего пола на силу и независимость, мужчины, кажется, продолжают отвоевывать себе право на хрупкость.