У России есть шансы почти ничего не потерять от санкций до осени 2018 года

После публикации "кремлевского доклада" вероятность введения новых общеэкономических санкций США против России уменьшилась, а к концу февраля Россия может вернуть себе инвестиционный суверенный рейтинг. Тем не менее санкции уже действуют. Ситуация не ухудшается, но и не улучшается.

Дмитрий Бутрин

Несбывшиеся предчувствия

15 февраля обещало стать новым неприятным днем не только для российской элиты, но и для российской экономики в целом. Накануне, 14 февраля, министр финансов США Стивен Мнучин во время бюджетных слушаний в финансовом комитете Сената неожиданно объявил, что о проекте новых антироссийских санкций доложено президенту страны Дональду Трампу и тот одобрил работу финансового ведомства, направленную на исполнение закона CAATSA.

В теории новости о новых санкциях могли появиться уже на следующий день. Ожидание, впрочем, было напрасным и 15 февраля, и в последующие дни. Если внимательно прочитать заявление Стивена Мнучина, то оно выглядело даже хорошей новостью. Глава Минфина США пояснил, что, собственно, его фронт санкционных работ — это все, что касается упомянутых в CAATSA старших должностных лиц в правительстве России и "олигархов". Вопросы противодействия военно-промышленному комплексу России и российским спецслужбам делегированы госсекретарю США Рексу Тиллерсону и Госдепартаменту США.

Напомним, есть и "третья часть" санкций — вопрос об общеэкономических мерах давления США на Россию. Но он, кажется, без потерь разрешился в конце января, когда Bloomberg опубликовал документ ведомства Стивена Мнучина, описывающий рекомендации Конгрессу США по вопросам распространения санкций на госдолг России. С общеэкономической точки зрения санкции на госдолг в любой форме и ограничения на использование системы трансграничных переводов (SWIFT), видимо, единственное, что может крайне быстро и непосредственно изменить эффективность уже действующих санкций, хотя не изменить ситуацию радикально. SWIFT в материалах, на которые ссылается Bloomberg (подлинность документа никто не подтвердил, но и не опроверг), не упоминается, а вот российский госдолг — вполне: Минфин США прямо дает понять, что ничего с ним делать не рекомендует. По крайней мере, список "побочных эффектов" от такого давления — на отношения с ЕС, на позиции на российских рынках американских управляющих компаний, на дальнейшие перспективы развития ситуации — больше, чем эффективность, определить которую команда Мнучина не берется в принципе.

Таким образом, все, чего следует ждать от развития ситуации с санкциями в ближайшие недели и месяцы, выглядит так. После обнародования "кремлевского доклада" Минфин США может практически в любой момент объявить о персональных санкциях в отношении любой группы из 210 упомянутых в несекретных приложениях к нему российских физлиц. Ровно так же Госдепартамент США может в любой момент расширить "секторальные" санкции в отношении российского ВПК — впрочем, тут ситуация не изменилась, это регулярно происходит, во всяком случае, OFAC, публикующий новые версии "санкционных списков", и Минфин США тут, судя по всему, исключительно исполнители. Вероятность "санкций на госдолг" и тем более такой общеэкономически разрушительной меры, как "отключение SWIFT" (обычно в Москве почему-то полагают, что систему сообщений о банковских переводах заблокируют всем российским банкам сразу), сохраняется — но сколько-нибудь скоро это, очевидно, не произойдет.

Списки видимые и невидимые

Существует еще один потенциально "черный день календаря" — до 2 августа 2018 года тот же Стивен Мнучин в рамках CAATSA должен представить Конгрессу США еще один и на этот раз более серьезный доклад: документ о "незаконном финансировании, связанном с РФ". По существу, действующий санкционный режим в значительной мере временный. "Кремлевский доклад" в его открытой части вообще не содержит, как того требует CAATSA, соображений Минфина США о том, кто в России персонально виноват в противодействии целям Соединенных Штатов. "Кремлевский список" в этом смысле — документ демонстративно бессмысленный. В первой части он просто перечисляет, кто в России, с точки зрения Минфина США, является старшими должностными лицами, способными противодействовать США, а во второй — тех, кто может быть причислен к "олигархам", то есть физическим лицам, которые в состоянии зарабатывать на существовании действующей власти в РФ. Это — "лонг-лист" лиц, которые в теории могут быть причастны к "противодействию интересам США", но совершенно необязательно причастны. Соображения о том, как "лонг-лист" должен превращаться в "шорт-лист", видимо изложенные в секретной части доклада Стивена Мнучина, возможно, будут содержаться в "докладе 2 августа". Тот факт, что с января никакие соображения по этой части вообще не попали в СМИ, может означать то, что там просто нечего толком излагать. Отчасти подобное положение вещей обусловлено самой конструкцией CAATSA: если президент США прямо сейчас решит, что кто-то из "лонг-листа" должен попасть в действующие санкционные списки OFAC, он имеет право это сделать вне зависимости от общей процедуры.

В августовском докладе также может быть обнаружено не столько описание "незаконного финансирования, связанного с РФ" кого-либо, сколько общие соображения Минфина США о том, где и как такие факты искать другим органам американской власти. Как только эти факты будут обнаружены, Минфин США будет вместе с Госдепартаментом США и ЦРУ обсуждать, как на них реагировать (если этого раньше не сделает Дональд Трамп). И по итогам такого обсуждения в рамках "длинной" процедуры "лонг-лист" превратится в "шорт-лист" подсанкционных лиц. Американские санкции — дело неспешное: это может случиться и осенью 2018 года, и в 2019 году, ничто не мешает им случиться и позже.

Российскому традиционно короткому горизонту планирования происходящее — бальзам на душу: из всего этого вроде бы следует, что в ближайшее время для и подавляющего большинства "кремлевского списка", и любого другого гражданина России не произойдет вообще ничего. Это на самом деле заблуждение:

правы те, кто считает, что санкции уже действуют, а в дальнейшем, даже если ничего не будет происходить, действие их будет лишь усиливаться.

Рейтинговые ожидания

Февральские "Деньги" подписываются в печать 20 февраля. К моменту выхода издания секрет будет раскрыт. Мы полагаем, что 23 февраля 2018 года лиц, причастных к экономике России, ждет еще один день, который для разнообразия может случиться не "серым" и не "черным", а "красным". В этот день агентство Standard & Poors может пересмотреть страновой рейтинг РФ как суверенного заемщика — и с некоторой вероятностью поднять его на одну ступень. Другими словами, Россия вернет себе статус "инвестиционной" юрисдикции. Статус "инвестиционного долга" определяется позицией трех рейтинговых агентств — S&P, Fitch, Moody's, если два агентства из трех считают его таковым — для многих инвесторов это открывает возможность (а для многих — и право) размещать в инструментах этой страны свои сбережения. Fitch удерживает рейтинг России на инвестуровне, Moody's — на спекулятивном, как и S&P, которое может поменять свое мнение именно 23 февраля.

Считать госдолг России "неинвестиционным" при базовых показателях платежеспособности, вполне соответствующих гораздо более высокому рейтингу, S&P ранее мешали несколько обстоятельств. Среди них — неопределенность с будущей бюджетной политикой (его с 1 января формально исправило "бюджетное правило" Минфина России, внесенное в закон), цена на нефть (давно уже превышающая рисковые значения в $40 за баррель) и — неопределенность с санкциями. Для S&P важно в первую очередь отсутствие санкций против госдолга, который она рейтингует, и агентство вправе на ближайшие полгода считать этот риск снизившимся или выросшим. Если он, в понимании аналитиков агентства, снизился (то есть в S&P верят в документ Bloomberg) — Россия с марта становится эмитентом госдолга инвестиционного уровня.

Непосредственный эффект от такого решения, если оно случится,— приток в российский госдолг в течение недель порядка $2 млрд, в течение месяцев — рост рейтингов ряда компаний из РФ, в том числе до инвестуровня (по крайней мере для тех, кого нет в действующих списках OFAC), дополнительное небольшое снижение кредитных ставок и, возможно, такое же небольшое укрепление рубля. Этому не сможет помешать даже экстренное перенесение кого-либо из России из "лонг-листа" в "шорт-лист". Хотя бы потому, что при всей сверхвысокой концентрации капитала в РФ (что и фиксируется термином "олигарх", не более того) маловероятно, что замораживание внешних активов даже двух-трех физлиц из "кремлевских списков" будет иметь макроэкономическое значение.

Есть и дополнительные нюансы, говорящие о том, что до осени-зимы 2018 года с санкциями как таковыми ничего принципиально нового происходить не будет. Это не нужно — санкции, увы, действуют и сейчас.

Накопление "немного"

Главная проблема нынешней ситуации с "потенциальными санкциями", вопреки всеобщему мнению, не в том, что в OFAC могут быть внесены, скажем, председатель правительства Дмитрий Медведев или предприниматель Михаил Прохоров, который если и разрушает политику США, то чаще изнутри, бывая в Нью-Йорке, а не снаружи. В известном смысле "лонг-лист", равно как и "необъявленная" часть санкций, разрабатываемая не Стивеном Мнучином, а Рексом Тиллерсоном,— куда как более эффективное средство общеэкономического давления на всю экономику России, нежели конкретизированный "шорт-лист".

Списки OFAC действуют непосредственно — на их основании могут отказать (и отказывают) в открытии счета, в распоряжении деньгами и активами за пределами России (в большей степени в США, но под угрозой активы в немалой части третьих юрисдикций — это легко демонстрировали отдельные эпизоды антииранских санкций США в восьмидесятые). "Кремлевские списки" — это в первую очередь очень настороженная позиция в отношении любых операций попавших в него лиц в любой компании и в любом банке мира. Почти никто не скажет прямо "мы не будем с вами иметь дело, поскольку вы часть компании, принадлежащей господину из списка Мнучина". Многие скажут "мы подумаем". Или скажут "мы согласны, но на условиях, учитывающих потенциальные риски".

И вот это уже — общеэкономическое влияние текущего санкционного режима на экономику России: все, что продается из РФ, стоит немного дешевле, все, что покупается из России, покупается немного дороже, все, что развивается в России, развивается немного медленнее, немного менее эффективно и требует немного больших усилий для развития. Это "немного" постоянно накапливается, поскольку практически весь остальной мир живет без этих ограничений. Иногда накопление "немного" происходит быстрее — если США санкциями прямо изолируют от финансового мира конкретное физлицо из списка "олигархов" или же вводят персональные санкции против представителей правительства (это будет иметь скорее символическое значение, но весьма сильное),— а иногда тормозится.

"Доклад 2 августа" и последующая работа Минфина США по его итогам могут стать своеобразным триггером в отношении санкций. Его содержание уже не может быть чистой теорией, обвинения, которые будут содержаться в этом документе или в его развитие, очевидно, должны будут описывать неочевидные аспекты непубличных российских действий и сделок вполне скандального характера — неизвестных сейчас. В этом логика закона CAATSA, рассчитанного на очень долгий период — многие годы. По сути, госструктурам США дано время на то, чтобы подготовиться (в том числе сбором данных) к настоящему санкционному преследованию тех, кого в США сочтут содействующими в противостоянии России и Соединенных Штатов: предположительно, это время — 2018 год.

Вполне вероятно, что весна и лето 2018 года будут с этой точки зрения обманывающе благоприятными. Но в целом, конечно, нельзя позволять себе обманываться: сама по себе проблема не разрешится.